Елизавета Дворецкая - Зеркало и чаша

• Название: Зеркало и чаша
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0163-0

Одолев в борьбе за смоленский престол своего брата Зимобора, княгиня Избрана едва справляется с тяготами власти. Проиграв войну, она находит приют в Плескове и там оказывается единственным защитником города, способным выйти навстречу целому варяжскому войску.

Но и Зимобор, заняв смоленский престол, не успевает порадоваться победе. Собирая дань со своих земель, сражаясь с ведуном или отбивая атаки воинственных вятичей и их князя-оборотня, Зимобор с нетерпением ждет весны, которая вернет ему возлюбленную — если не помешает всемогущая и мстительная Дева Будущего.

---

— Так что ж, хазарскому кагану дань платить хотите? — презрительно бросил Красовит. — А перед дедами не стыдно, а, борода?

Что касняне торговали через Юл-реку, было истинной правдой. Велев обыскать село, Зимобор вскоре в этом убедился. Везде были приготовлены меха — соболи, куницы, бобры, мед в кадушках.

— Кому приготовили? — спрашивал Зимобор. — Неужто правда хазарам платите?

Эти товары, явно приготовленные на вывоз, его сразу насторожили. Если у смоленского князя есть соперник в этих местах, это осложняет дело.

— Платить не платим, — отвечали хозяева, — а хазарские гости да булгарские, бывает, торгуют.

Это походило на правду: у некоторых женщин и девиц в ожерельях висели арабские дирхемы с приклепанными ушками — новые, полученные, как видно, в обмен на товары совсем недавно. Рассудив, что для продажи касняне приготовили излишки, Зимобор забрал из них половину и под угрюмыми взглядами приказал грузить на сани. Касняне ворчали, что, пока у князя не заключен ряд с каснянскими родами, на поборы он не имеет права, и Зимобор в душе признавал их правоту, но не имел времени на долгие переговоры. Так всегда и делается: тот, кто в силе, забирает то, что ему нужно, а все уговоры только закрепляют существующий порядок. Если бы он не имел сил забрать их меха, касняне ни на каком вече не согласились бы их дать, а раз он в силе, вече не в силах ему помешать.

Два села, где правили Росляк и Черняк, стояли совсем близко одно от другого, и смоленская дружина обошла их в один день. У Черняка заночевали. Ночь прошла почти спокойно. Одно не давало спать — всю ночь под окошками мяукала кошка, да так пронзительно и противно, что из каждой избы по два-три раза кто-то выходил, пытаясь ее прогнать. Однако никакой кошки не было, и никто из дозорных, остававшихся у костров снаружи, ее не видел.

— Домовой балует, нам спать не дает! — ворчала смоляне.

— И то ясно! Мы-то ему чужие, за своих ему обидно.

— Да пусть мяучит, не начал бы душить!

— Молчи, Братила, а то надоумишь! Пусть тебя первого тогда душит!

— От слова не сделается! Защити, Перун-батюшка, от нечисти домовой, от мары полуночной!

От кошачьего мяуканья у всех наутро болела голова, люди не выспались. Но этого было мало. Мешки с зерном, вчера отмеренным и приготовленным к вывозу, оказались разорваны в клочья, овес и рожь были рассыпаны по амбару. Все это безобразие густым слоем покрывал мышиный помет.

— Вот дела! — Десятник Судимир, увидев это, в изумлении хлопнул себя по бедрам. — Теребеня! Кудряшка! Людина! Что же это делается! Да как же вы сторожили, кикиморы чудовы!

— Сам ты кикимора! — обиделся Людина. — А мы как надо сторожили!

— Где же как надо, когда мыши все зерно сожрали! Одно дерьмо оставили! Как я дерьмо князю покажу!

— Да где... — начал Кудряш, но увидел изгаженные тряпки, в которые превратился вчерашний мешок, и оторопел. — Да не может такого быть! Что же я... Да не, быть не может!

— Это колдовство, конунг! — услышав о печальной судьбе зерна, уверенно заявил Хродлейв. Он уже научился довольно бойко говорить по-славянски, но слово «князь» ему еще не давалось, и он называл Зимобора так, как привык у себя дома. — Этих мышей наслал колдун, вот попомни мое слово!

— Тебе руны подсказали, да? — спросил Радоня.

— Я сам умный!

— Тебе шлем не жмет?

Зерна было жалко, но делать нечего. Как рассвело, поехали дальше. В третьем селе, где старостой был родич Росляка, Немил, никаких мехов и меда, приготовленных для продажи, уже не оказалось.

— Чего ищешь-то, княже, нету у нас ничего, с корья на лебеду перебиваемся. — Немил прямо-таки стучал себя в грудь, но Зимобор ему не верил. Старосту предупредили о напасти, и все лишнее было надежно спрятано.

Поиски в селе почти ничего не дали. Зато несколько следов от санных полозьев уводили в лес. Селяне уверяли, что-де Бровка да Миляй с сыновьями за дровами поехали, но Зимобор опять не поверил. Отправив по два десятка по каждому следу, он вскоре увидел эти «дрова» — те же связки мехов по сорок соболей, нанизанных на кольца из ивовых прутьев, заботливо и умело приготовленные для выставления на торг.

— Чтоб вам провалиться, проклятым! — Увидев свои сокровища, Немил перестал стучать себя в грудь и плюнул.

Пока ездили, наступил вечер. По возможности разместив людей на отдых — кого в избах и хлевах, кого в шалашах у костров, — Зимобор собрал в местной беседе своих бояр и десятников. Полночи спорили, что делать дальше. По опыту прежних походов, частично по рассказам купцов и местных, смоляне знали, что у них отсюда два пути. Можно было идти дальше по Касне до самых истоков, а там перебраться на знакомую Осьму и относительно скоро вернуться домой. А можно было перейти с Касни на ее приток Сежу, а с нее перебраться на Жижалу и Угру. Путь удлинится вдвое, зато собрать можно будет гораздо больше.

— Нету тут ничего, княже, и не возьмем тут большого богатства, только зря коней погубим и людей поморозим! — убеждал боярин Корочун, пожилой, опытный и осторожный человек. — Было бы за что мучиться, а то сам видишь — хлеба смердам самим не хватает, чего брать-то?

— Чего взять, всегда найдется, а ты, дядя, если подслеповат, то пустите меня. Я найду! — отвечал Красовит.

— Да как это — ничего нет! — изумился Предвар. — Ты и правда, Корочун, слаб глазами стал, к старости, что ли? А меха? А соболя, куницы, лисы? Это ли тебе не богатство! Ты, видать, богаче цесара греческого, если за такое богатство пройти лишних пару верст не хочешь!

— Если бы пару! Ведь тут лишние сотни верст! А дорогу ты знаешь? Как хоть до Жижалы попасть?

— Я знаю! — кричал Ранослав, когда-то еще в отрочестве ездивший с отцом-воеводой по этим местам. — На Сежу надо идти, а от ее истоков на Жижалу!

— До Сежи-то дойдем, она прямо в Касню впадает, а дальше-то как? Ведь лесами! Ты, удалой, хоть знаешь, сколько там идти лесами? И дорогу через тот лес знаешь?

— Ну... Велес поможет...

— Мы проводников из местных возьмем! — предложил боярин Любиша.

— И куда тебя заведут те проводники? В такую чащобу, что потом и костей не найдут!

— Да что мы, дети, что ли, малые? — горячился Предвар. — Найдем дорогу, не заблудимся!

— А вятичи? — напомнил десятник Достоян. Никто не заподозрил бы, что он чего-то боится, и именно потому любое его возражение звучало весомо и разумно. — Ведь если на Жижалу идти, потом на Угру придется. А там Вяткин[3] род близко. Готовы?

— Да вятичи не на Угре! — Судимир покачал головой. — Вятичи на Оке больше. На Угре вообще никого нет.

— Не может такого быть, чтобы совсем никого! — хмыкнул Красовит. — Люди везде живут, куда вода течет.

— Не скажи! Видал я такие глухомани, истинно пустыня![4]

— Зато в пустыне спорить с нами никто не будет! Если там в родовых гнездах мужиков по десятку, заплатят нашу дань и не пикнут!

— Ох, ребята, как бы нам голову не потерять! Пошел медведь по мед, да без шкуры остался!

— Не каркай, дядя! Бояться волков — быть без грибов!

За общим шумом никто не расслышал, как дверь из сеней открылась, — только сидевшие поблизости закричали, чтобы затворяли скорее и не напускали холода, — и в беседу просунулся дозорный десятник Моргавка.

— Княже! — во весь голос заорал он, чтобы докричаться, и Зимобор привстал, услышав, что кому-то нужен. — Тут приехали люди к тебе! Три мужика на одних санях! Говорят, не отсюда, из другого села какого-то! И вроде с Сежи! Что, пускать?

— Давай! — Зимобор махнул рукой. — Сейчас и узнаем, что за Сежа такая. А ну тише!

Троих гостей не сразу заметили, но, пока они проталкивались от дверей поближе к князю, гул постепенно стихал. Сняв шапки, они первым делом поклонились очагу и столбам, изображавшим Рода и Рожаниц, а только потом Зимобору — вежливо, но с большим достоинством. Все трое были уже немолодые мужики, отцы взрослых сыновей и деды подрастающих внуков, но еще не старики, крепкие, с широкими бородами, одетые в прочные теплые кожухи и хорошие меховые шапки. Один оказался наполовину лыс, зато у других в густых русых волосах лишь на висках блестела седина. За широкие кожаные пояса у всех были заткнуты вязаные шерстяные рукавицы с одинаковым узорчиком на запястье, только у одного красным, а у двоих — желтым. Держались мужики с немного натянутым достоинством — чтобы, дескать, и сильного пришельца не обидеть зря, и себя не уронить.

— Проходите, люди добрые! — приветствовал их Зимобор, обождав, пока те поклонятся здешним чурам. — Хоть и не я здесь хозяин, но вы будьте гостями! Присаживайтесь! — Он кивнул кметям, и те освободили ближайший к князю край скамьи. — Рассказывайте, откуда будете, с чем прибыли?

— Из Заломов мы, село, значит, на Сеже возле устья, — ответил один из мужиков, видимо старший, На вид ему было сорок с небольшим, и его лицо с густой русой бородой, голубыми глазами, с крупными, прямыми чертами выглядело умным и внушало уважение. Даже пока он просто стоял, опытный глаз видел, какая сила и притом ловкость скрыта в этом рослом теле под кожухом из черной овчины. — Первым сел там Залом, пращур наш, уж более двух веков тому, оттого село наше зовется Заломами, а род наш — Заломичами. За века размножился наш род, теперь целое гнездо из внуков Залома Старого на Сеже-реке живет.