Елена Данько - Деревянные актёры

• Название: Деревянные актёры
• Автор: Елена Данько
• Издательство: Ленинградское отделение издательства «Детская литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1965

В повести «Деревянные актёры» увлекательно рассказано о жизни и приключениях итальянских мальчиков Джузеппе и Паскуале.

Деревянные актёры – это марионетки, актёры кукольного театра. Главный из них – озорной задиристый Пульчинелла, он всегда выступает как друг народа и яростный враг его угнетателей.

Джузеппе и Паскуале вынуждены бежать из родной Венеции. Начинаются годы скитаний двух обездоленных мальчиков. Кукольники проходят путь от Венеции до Парижа.

Везде попы и монахи ненавидят Пульчинеллу и гонят кукольников, везде простой народ горячо приветствует их.

С большой теплотой говорит автор о народе, о его тяжёлой жизни и нарастающем гневе.

---

– А для вас всё равно в тележке места не было, – прибавила она. – Вот он и оставил вас спать. Сказал, чтобы вы потом шли в Падую и спросили бы его в траттории «Белый олень».

Мы не больно грустили, что для нас не нашлось места в тележке Мариано. Путешествовать пешком нам казалось куда веселее. Мы поблагодарили хозяйку и бодро зашагали по дороге, мимо виноградников, оливковых рощ и заросших плющом каменных изгородей.

– Смотри, Пеппо, какой домик! И тыквы лежат на крыше. А вот идут волы. Какие у них большие рога! А вон какая речонка! – Паскуале вертел своей птичьей головой на тонкой шейке и не уставал удивляться всему, что видел. Я тоже таращил глаза.

Куда ни взглянешь – кругом поля и виноградники широко раскинулись по холмам, а воды почти не видать. Только разве речонка какая-нибудь встретится или ручеек, а каналов и лагун, как у нас в Венеции, нет и в помине. Всюду – земля.

Нас обгоняли почтовые кареты, вздымая дорожную пыль. Молодцеватые почтальоны трубили в почтовый рожок. Из белых домиков, заросших диким виноградом, выглядывали смуглые хозяйки. Медленные волы везли на телегах большие чаны для выжимания винограда.

Крестьянки несли на головах плоские корзины, полные головок чеснока и лука.

Но вот вдалеке показались круглые башни Падуи. За ними синели горы. Мы шли теперь мимо пышных садов, окружавших мраморные виллы. Сады кончились, и мы вступили в кривые переулки городского предместья.

Парень, ехавший на осле с большой корзиной овощей, указал нам дорогу к «Белому оленю». Мы пошли узким переулком мимо подслеповатых, кривых домов. На веревках, протянутых от стены к стене, сушилось пёстрое тряпье. В конце переулка над ветхим крыльцом покачивалась деревянная голова оленя с облупленными рогами.

– Это траттория «Белый олень»? – спросил я старуху, торговавшую лепёшками у крыльца.

Она закивала головой и улыбнулась, показав единственный зуб. Я смело взялся за щеколду. Дверь распахнулась так стремительно, что чуть не разбила мне лоб. На пороге стоял краснолицый мужчина в засаленной рубашке с засученными рукавами.

– Кто вы такие? Что вам тут нужно? – грубо спросил он и, подбоченившись, загородил вход.

– Мы пришли… Не здесь ли кукольник Мариано? …неаполитанский кукольник со своим театром? – оробев, пробормотал я.

– Нет, – ответил хозяин «Белого оленя», – никаких кукольников здесь нет, да и театров – тоже. Нечего вам здесь шляться!

– Значит, Мариано ещё не пришёл? Он, верно, скоро придёт сюда, мы подождём его, Паскуале… – сказал я и сунулся к двери.

– Куда? – гаркнул хозяин. – Мариано сюда не приходил и не придёт. Ступайте прочь!

– Ах, святые угодники! – всплеснула руками старуха. – Ты что же это врешь, Рафаэле?

– Не твое дело, старая ведьма. Пусть эти молодчики убираются отсюда, а то они получат от меня по затылку! – крикнул Рафаэле и захлопнул за собою дверь.

– Ах ты плут! – завизжала старуха. – Меня старой ведьмой обозвал, а сам врёт и не поперхнется! Пьяница! Ты с кем вчера пьянствовал, не с кукольником ли Мариано, не на его ли денежки? Ты кого сегодня в тележке привез? Не кукольника Мариано? Уж я выведу твои проделки на чистую воду!

Старуха грозила костлявыми кулаками, обернув лицо к окнам «Белого оленя».

– Матушка, – взмолился я, – куда пошёл Мариано? Мы его ищем.

– Не пошёл, а поехал, – ответила старуха. – Взвалили его на тележку поверх сундуков, как бурдюк с вином, и повезли. Он был так пьян, что идти не мог. А за тележкой пошли его жена и девушка в платке и долговязый парнишка.

– Куда же они пошли?

– А уж этого я не знаю, – сказала старуха, – это вон тот краснорожий чёрт знает! – кивнула она на дверь.

Над нами распахнулось окно.

– Эй, старая ведьма, не мели языком! Вот я спущусь и отколочу тебя палкой! – зычно крикнул Рафаэле.

Старуха схватила свою корзину и заковыляла по переулку. Мы с Паскуале поправили наши мешки на плечах и поплелись прочь от «Белого оленя».

– Почему Мариано не подождал нас? – недоумевал Паскуале.

– Почему хозяин «Белого оленя» соврал нам? Почему он прогнал нас, не сказав, куда отправился Мариано? – спрашивал я.

На эти вопросы у нас не было ответа.

– Если Мариано со своим театром поехал в Тироль, мы догоним его, – рассуждал Паскуале. – Он, верно, будет останавливаться по дороге, чтобы давать представления. Мы пойдём из деревни в деревню и будем спрашивать, не проезжал ли здесь кукольный театр.

– А если мы его не догоним? – спросил я.

– Пойдём одни в Баварию к синьору Рандольфо, – бодро ответил Паскуале, хлопнув рукой по мешку, в котором лежало письмо Гоцци.

Мы присели отдохнуть у городского фонтана на площади. Вынули хлеб из мешка и собрались позавтракать, но старый сторож прогнал нас от фонтана, обозвав бродягами. Мы вскинули мешки на плечи и побрели куда глаза глядят.

Я задумался. Городские мальчишки толпились у фонтана, баловались, плескали водой друг на друга. Их никто не прогонял. А мы не смели посидеть у воды. Мы чужие. Мы бродяги. В Венеции нас никто не прогнал бы от фонтана.

ЧУЖАЯ СТОРОНА

На почтовом дворе не доходя до Виченцы мы напали на след Мариано.

– Да, да, – сказала служанка, подметая крыльцо, – они прошли здесь вчера: курчавый мужчина, две женщины и парнишка. Осёл вез тележку с узлами и с большим сундуком. Наш хозяин окликнул мужчину из окна и спросил его, не хочет ли он дать представление у нас. «Нет, мы торопимся на ярмарку в Виченцу!» – ответил мужчина. А в Виченце вовсе и нет ярмарки. Что ему вздумалось?

Мы простились с ней и поспешили в Виченцу. Но там никто не видел Мариано.

Мариано нас бросил, но мы не унывали. Нам казалось, что с деньгами синьора Гоцци не трудно будет добраться до Регенсбурга. Одна беда – мы не знали туда дороги. Слуги в харчевнях и прохожие, которых мы спрашивали, как пройти в Баварию, недоуменно пожимали плечами или поднимали нас на смех. Наконец один почтальон в красной куртке, пивший вино на крылечке постоялого двора, пока возница перепрягал лошадей, сказал нам, что дорога в Баварию лежит через города Верону и Триент и через горную страну Тироль, но это так далеко, что нам пешком вовек не дойти туда! И чего это мы собрались в такой далекий путь? Уж не думаем ли мы сбежать от наших родителей? Он подозрительно посмотрел на нас. Мы поспешили уйти.

С тех пор мы стали побаиваться расспрашивать о дороге в Баварию. Но я твердо запомнил, что сначала нужно идти в Верону, потом в Триент, а потом – через горную страну Тироль.

Мы медленно подвигались вперед. Паскуале быстро уставал и начинал хромать. Нам часто приходилось отдыхать. Мы давно разменяли один из червонцев синьора Гоцци и заходили на постоялые дворы поесть и отдохнуть. Случалось, что крестьяне кормили нас даром. Мы ночевали в заброшенных сараях, на сеновалах, а иногда просто под открытым небом в придорожных кустах. Так мы миновали Верону и двинулись к Триенту.

Горы обступили нас со всех сторон. Их вершины были закрыты тяжёлыми облаками. Дороги стали круче. Мы уже не видели больше оливковых рощ и кипарисов. Всё чаще встречались нам сосны и лиственницы на каменистых склонах. В деревнях всё чаще слышалась немецкая речь. Мы были в Тироле.

После Триента деревни попадались всё реже и реже. Иногда темнота заставала нас в дороге. Когда наступали сумерки, в горах было жутко. На постоялых дворах нам уже не давали ни макарон, ни томатов, а только бобовую похлебку и кислые лепёшки.

Холодный ветер дул с гор. Дорога шла по крутому берегу бурливого Эча. Над нами громоздились огромные снежные горы. Днем, пока светило солнце, мы не вешали носа. Но ночью, когда мы зарывались в теплое сено на постоялом дворе, к сердцу нежданно подступала тоска.

– Ты спишь, Пеппо?

– Нет.

– Ты плачешь? Я тоже не могу уснуть!

– Паскуале, вернемся домой. Я не могу больше.

– Пеппо, миленький, потерпи. Мы скоро придём в Регенсбург. Мы не будем больше голодать: синьор Рандольфо возьмет нас к себе, он будет нас учить. Увидишь, как мы славно заживём в Регенсбурге.

– Я хочу домой. Я не могу больше. Тут всё не как у нас. Всё чужое. Противно смотреть! Ни одного деревца, ни камешка на дороге – такого, как у нас… Даже солнце– и то другое… И люди чужие, не пойму я, о чем они лопочут… и никому до нас дела нет… хоть бы мы померли…

Паскуале сначала утешал меня, а потом и сам начинал грустить. Мы были на чужой стороне. Ночью мы решали: будь что будет, а мы вернемся в Венецию. Утром, когда чужое солнце вставало на чужом небе, мы всё-таки брели дальше.

Я не стану рассказывать вам день за днем о всех трудностях нашего пути. До сих пор снятся мне огромные насупленные горы под шапками снегов. Я вижу бездонные ущелья, над которыми по узкой тропинке бредём мы с Паскуале, иззябшие и полуослепшие от вьюги. Я слышу нарастающий гул лавины, он всё ближе и ближе, миг – и мы будем захвачены сплошным потоком льда и снегов и сорвемся в бездну… Я просыпаюсь, и сердце мое колотится.