Дэвид Дрейк - Окольный путь

• Название: Окольный путь
• Автор: Дэвид Дрейк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-018229-5

Восточная Римская Империя достигла наибольшего расцвета в VI веке н. э. при императоре Юстиниане I. Начало этому способствовал великий полководец Велисарий, чьи армии значительно расширили пределы Империи, одерживая победу за победой в Африке и Италии.

Это — наша с вами история. История НАШЕГО мира.

Но — в это же время на севере Индии сформировалась и другая Империя. На их стороне — оружие будущею, богатства прошлого и неудержимое стремление к власти. Их ведут те, кого люди всегда считали БОГАМИ. Земля ПОЧТИ покорена на их пути — лишь один человек, И лишь одному человеку под силу остановить шествие ЗЛА.

Он — человек возведший войну в ранг искусства. Человек, чье призвание — командовать. Приказ прост — сражайся и умри!

И это — история Велисария. История расцвета и гибели великих ИМПЕРИЙ. История противостояния величайшею полководца прошлого — и супероружия будущего.

История о том, как ВОЗМОЖНОСТЬ становится РЕАЛЬНОСТЬЮ!

---

О да, старый раб был великим танцором в свое время — кроме всего прочего. И теперь, у края растопленных римских сокровищ, в дыме растопленной римской славы он танцевал последний танец. Великий танец, ужасный, теперь запрещенный, но никогда не забытый. Танец созидания. Танец разрушения. Крутящийся, вертящийся, дьявольский танец времени.

Пока он танцевал, жрецы Махаведы шипели в бессильной ярости. Бессильной, поскольку не смели приблизиться к нему — боялись ужаса в его душе; а йетайцы не приближались, поскольку боялись ужаса в его теле; а раджпуты не могли, поскольку стояли на коленях, оплакивая честь Раджпутаны.

Да, он в свое время считался великим танцором. Но никогда он не был таким великим, как в этот свой последний час, и знал это. Танцуя и поворачивая колесо времени, он забыл о своих врагах. Потому что в конце концов они стали ничем. Он помнил только тех, кого любил, и удивился, поняв, скольких людей он любил за свою долгую и полную страданий жизнь.

Возможно, он когда-нибудь встретится с ними вновь. Когда — не знает никто. Но он думал, что увидит их.

И возможно, в какой-нибудь другой жизни он увидит, как сокровище его души танцует брачный танец, ее голые ловкие ножки мелькают для возлюбленного.

И возможно, в какой-то другой жизни он увидит, как императоры предпочитают мудрость уму, а преданность — клятве.

И возможно, в какой-то другой жизни он снова увидит, как Раджпутана возвращает честь, а битва с древним врагом снова завершается танцем победы.

И возможно, в этой другой жизни он обнаружит, что Калкин на самом деле низошел, чтобы уничтожить асурских фаворитов и связать самого дьявола.

Что может знать человек?

Наконец, почувствовав, что силы покидают его, старый раб выхватил кинжал. На самом деле в нем не было необходимости, но раб считал, что такой прекрасный подарок следует использовать. Поэтому он вскрыл вены, добавил брызжущую кровь в свой танец и смотрел, как его жизнь с шипением соединяется с расплавленным золотом. Он ничего от себя не оставит собакам — ни кожи, ни костей. Он присоединится к нечистому императору и чистому полководцу и самым чистым из жен.

Раб совершил последний прыжок с огромной силой. О, каким высоким был прыжок! Таким высоким, что у него хватило времени в последний раз рассмеяться перед тем, как уйти навсегда.

О, мрачный Велисарий! Разве ты не видишь, что Бог — танцор, и созидание — это его танец радости?

Глава 3

Открыв глаза, Велисарий понял, что стоит на коленях. Какое-то время он неотрывно смотрел на плитки, из которых выложен пол, но ничего не видел.

Вещь оставалась зажатой в кулаке. Однако теперь она казалась совершенно спокойной и только слегка мерцала.

— Сколько прошло времени? — прохрипел он, не поднимая головы.

Александриец усмехнулся.

— Кажется вечностью, не правда ли? Несколько минут, Велисарий. Всего несколько минут.

Антонина наклонилась чад мужем и обняла за плечи. На ее лице было написано беспокойство.

— С тобой все в порядке, любовь моя?

Он медленно повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Антонина поразилась, увидев там боль и злобу.

— Почему ты молчала? Почему ты мне не доверяешь? — прошептал он. — Что такого я когда-либо сделал или сказал? Разве я когда-нибудь упрекал тебя хоть в чем-то?

Антонина отшатнулась в удивлении.

— О чем ты?

— О Фотии. Твоем сыне. Моем сыне.

Она так и села на пол Лицо побледнело, глаза расширились Антонина была потрясена.

— Как ты?.. Когда?.. — она хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Где он ?

Антонина потрясла головой. Рука потянулась к горлу.

— Где он!

— В Антиохии, — прошептала она, сделав неопределенный жест рукой.

— Как ты можешь лишать меня сына? — несмотря на то что Велисарий говорил тихо, в его голосе отчетливо звучала ярость. Жена снова потрясла головой, взгляд ее блуждал по комнате. Казалось, она находится в полубессознательном состоянии.

— Он не твой сын, — прошептала она. — Ты даже не знаешь, что… Как ты узнал?

Прежде чем он смог ответить, александриец схватил Велисария за плечи и сильно встряхнул.

— Велисарий! Остановись! Кем бы ни был этот Фотий, он из твоего видения. Очнись!

Велисарий оторвал взгляд от Антонины и уставился на епископа. Примерно через две секунды наступила ясность. Боль и гнев ушли, внезапно сменившись страхом. Он снова посмотрел на Антонину.

— Но он существует? Я не просто вообразил его?

— Да. Да. Он существует, — Антонина кивнула. Выпрямилась. И хотя она не встречалась взглядом с мужем, напряглась словно пружина. Она решила идти до конца. — С ним все хорошо. По крайней мере было хорошо, когда я видела его в последний раз три месяца назад.

По глазам Велисария все собравшиеся увидели, как быстро у него в голове пролетают мысли. Он кивнул.

— Тогда ты говорила, что едешь навестить сестру. Таинственную сестру, которую я почему-то никогда не видел. — Затем он добавил — с горечью: — У тебя когда-нибудь была сестра?

В словах жены тоже прозвучала горечь, но это была горечь прошлого:

— Нет. Не родная. Сестра в грехе, согласившаяся позаботиться о моем мальчике, когда…

— Я сделал тебе предложение, — закончил фразу Велисарий. — Черт тебя побери! — его тон резал как ножом.

Но он показался слабым отблеском лунного света по сравнению с яростью в голосе монаха:

— Черт тебя побери!

Глаза мужа и жены мгновенно повернулись к Михаилу, словно зайцы к когтям ястреба. И на самом деле македонец, сидевший на стуле, напоминал сокола на ветке дерева.

Вначале в глазах Велисария промелькнуло удивление, в глазах его жены — злость. Через мгновение они оба поняли свою ошибку. До них не сразу дошло, на кого направлено проклятие.

Нечасто Велисарий отводил глаза первым, но взгляд монаха выдержать не смог.

— По какому праву ты укоряешь свою жену, лицемер? По какому праву? — потребовал ответа монах.

Велисарий молчал.

— Поистине люди отвратительны. И отвратителен священнослужитель, продающий душу, если одновременно проклинает проститутку, торгующую телом, — заговорил Михаил. — И отвратителен судья, берущий взятки, если он же выносит приговор вору за украденное рванье.

Велисарий открыл рот. И закрыл его.

— Покайся, — приказал Михаил.

Велисарий молчал.

— Покайся! — опять приказал монах.

Увидев знакомую хитрую усмешку, появляющуюся на губах мужа, Антонина вздохнула. Ее ручка протянулась к огромной ладони, подобно крошечному котенку, приближающемуся к мастиффу. Секунду спустя его рука накрыла ее и пожала. Очень нежно.

— Я начинаю понимать, почему они идут к нему в пустыню, подобно стаду, — признался Велисарий.

Его голос слегка дрожал.

— Это нечто, не правда ли? — весело согласился епископ. — И ты понимаешь, почему верхушка церкви желает, чтобы он там и оставался. И, как я подозреваю, никто из судей в последнее время не возражал против его затянувшейся ссылки.

Епископ посмотрел на македонца.

— Надеюсь, Михаил, твое замечание насчет священнослужителей не относилось ни к кому из присутствующих?

Михаил презрительно фыркнул.

— Не надо со мной играть, — он взглянул на поношенную рясу епископа. — Если ты после нашей последней встречи решил заняться симонией 10, ты в ней не очень преуспел. В одном я уверен: если самый знаменитый грек из всех греческих теологов, Антоний Александрийский, когда-нибудь продаст душу дьяволу, то все живое услышит вой Сатаны, понявшего, как его обманули.

Комнату наполнил смех. Когда он стих, епископ нежно посмотрел на Велисария и Антонину.

— Чуть позднее вы должны обсудить вопрос с Фотием, — сказал он. — Я советую вам начать по-доброму. Исходите из того, что цель должна быть благородной. Я всегда считал такой подход самым надежным. — Он улыбнулся. — Хотя в теологических дебатах, признаюсь, он редко используется.

Михаил снова хмыкнул.

— Редко? Лучше скажи: так редко, как… — он замолчал и вздохнул. — Неважно. У нас нет времени уверять присутствующих в том, что я не имел в виду кое-кого из них, говоря о священнослужителях. — Потом добавил мрачно: — Одни замечания на тему займут целый месяц. Даже при моей немногословности.

Македонец наклонился вперед и показал пальцем на вещь в руке Велисария.

— Расскажи нам, — приказал он.

Когда Велисарий закончил повествование, Михаил откинулся на спинку стула и кивнул.

— Как я и думал. Это не сатанинская штучка. Откуда она появилась, не знаю. Но не из преисподней.

— Иностранец — танцор — не христианин, — неуверенно заметила Антонина — Какой-то язычник. Возможно… не от Сатаны, а… Может, это какая-то древняя черная магия?

— Нет, — твердо заявил Велисарий. — Точно нет. Он — самый лучший человек из всех, кого я знал. И он не язычник. Он… как бы выразиться? Не христианин, нет. Но я знаю вполне определенно если бы у всех христиан была душа этого человека, то все мы уже жили бы в золотом веке.