Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы

• Название: Единственный чеченец и другие рассказы
• Автор: Антон Блажко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Блажко Антон Единственный чеченец и другие рассказы

Антон Блажко

Единственный чеченец и другие рассказы

Об авторе

Родился в 1970, закончил СПб Госуниверситет по специальности история. С 1993 служит в ОВД СПб, выезжал в командировки во вторую чеченскую кампанию. Художественные произведения публикуются впервые

Малая судьба

-- Вставай, Серега! - мосластая рука с обмотанным грязным пластырем суставом тронула спящего за плечо. - Пора.

Бормотнув "ага", тот повернулся на бок, урывшись глубже в спальник. Будь ты хоть дважды кадровый офицер, трудно продирать глаза в рассветной полутьме, когда на улице ждет сырой холодок да неохотная возня в ближних палатке, а с вечера опять было злоупотреблено "шилом"... Вставший раньше зажег свечу, огонек высветил темный гражданский свитер и пятнистые штаны на светлых помочах. Скребанув голову и недельный щечный ворс, он качнул тело сильнее:

-- Баранов, ну! Выезд через полчаса.

Тело вздохнуло, потянулось и сбросило оголовье мешка, явив выбритый острый череп и малость припухшее сухое лицо. Зевнув, обладатель вылез из кокона, почесал грудь под защитной фуфайкой и свесил с топчана ноги в аналогичных кальсонах.

-- Как там, дождь?

-- Пока не предвидится.

-- Бойцы поднялись?

-- Нет, тебя ждут с сосами в люлях...

Обнажив мускулистый торс, Баранов натянул камуфляжные брюки с портупейным ремнем и по-утреннему волглые боты. Бросив на шею полотенце, откинул фанерную дверь и полез из землянки наружу.

Слыша, как товарищ походя "строит" кого-то, оставшийся нарезал черный хлеб и положил рядом с дымящейся тушенкой на снарядный ящик, застеленный боевым листком. Часть дурости в полевых условиях отменялась, и бланки из замполитского железного ящика пошли на быт. Алюминиевый закопченный чайник пристроил на земле, чтобы не опрокинуть случайно. Заварку брали пайком и готовили по вкусу, возмещая крепостью ее сорт и прочие обиходные невзгоды.

Вернулся Баранов, растираясь казенным вафельным полотенцем и матеря дневальных за вечно обделанный толчок и пустые рукомойники. Водя из них стекала за ночь, сколько ни наливай, вскакивающие за час до подъема бойцы сопровождения вообще не мылись в промозглую рань, так что прикорнувшего где-нибудь дежурного из больных и хилых понять было можно. В расположении имелся отдельный господский сортир, меньше и чище, но им пользовались в основном старшие офицеры, упрямый капитан предпочитал общий ввиду стратегической близости и известного военного демократизма - командир, но не барин. Окончив ВВшное училище, когда в дипломах еще не значилось "юрист", он мог начистить повару рыло за промашку с обедом для роты и удрючить ее же в грязи строевой при чьей-нибудь вине. Солдаты предпочитали его напарника, полуштатского Федорина, который в их жизнь не лез и умеренно использовал привилегии офицера крепостной армии, наличествовавшие и здесь.

Ложка у Баранова была складная, из походного набора в кожаном чехле. "Инструмент" все предпочитали носить с собой, Бог весть, где выпадет подкрепляться в следующий раз. Капитан вообще с чувством и толком относился к экипировке и снаряжению, имел в арсенале закордонный рюкзак, сжимавшийся в комок спальник, водоотталкивающий обувной крем и пружинящие стельки. Особую гордость вызывал "Золинген" в кожаных ножнах и пижонский разгрузник, он же тканевый бронежилет с карманами, ремнями, "липами" и чем-то вроде кавказских нагрудных патронташей для газырей. От прямого попадания не спасали и штатные стальные, почему командиры манкировали ими, а даже удержанная спецматериалом железка могла ушибить тело до смерти. Тем не менее временный ротный неизменно таскал свой прикид, игнорируя легкую зависть и шутки коллег.

Черпая расползшуюся волокнистую массу, он сказал:

-- Возьми воды, если поздно вернемся, хоть пыль смоем. Мандавохи скоро начнут грызть, в баню надо.

-- С пивом и бабами?

-- Пойдет с пивом...

Отсутствие мелочей, создающих комфорт цивилизованной жизни, тяготило часто острее всего. Странно было думать, что в ста километрах к северу люди ходят по асфальту среди целых домов, смотрят телек, достают из холодильников ту же запотевшую бутыль... Полоскались тут от случая к случаю, ковшиком из ведра в дранной старой палатке, по тягомотности процедуры большей частью не прибегая к ней совсем. Вода тоже составляла проблему, ее возили из села, где имелась артезианская скважина, насос и дизель таскали ежедневно свой. Поблизости бурчала стремительная грязная речка, переполнявшаяся в дожди, там мыли технику и бултыхались иногда в жару, хотя воины стращали друг друга, что выше по течению гадит и мрет скот, а "чехи" подсыпают дуста. Поредевшую худобу ныне далеко не гоняли, а отравить напрочь быстрый ручей сумел бы разве что Бен Ладен, навалив "КАМАЗАМи" мышьяк или трупов. Дохляк в водоемах тут был не редкость, колхозных прудов следовало остерегаться, но из луж пьют только по безвыходности в разгар боев. А став на очередном месте, ставят тыловикам задачу наладить обеспечение, и те ее худо-бедно выполняют.

По другую сторону холма торчал у подошвы круглый бетонный колодец с разбитыми поилками, точно памятник угасшему животноводству. Из него поначалу и наладили добычу питьевой воды, отменной в здешних краях. На месте основной дислокации части, среди приволжской степи, жидкость возили цистернами, перед употреблением отстаивали и сливали меньше половины, выплескивая оставшийся йод. Но весной случилось ЧП, повергшее батальон в полную небоеспособность: личный состав, включая командный, сразила неведомая чума. Людей трясло, выворачивало, жгло температурой, ноги пухли до слоновьих размеров, теряя способность ходить. Часовым раздали валенки вместо сапог, чтобы выдерживать смену, они взбирались коленями на ящики, привалясь к какому-нибудь стояку. Массовые поражения в армии происходят обычно через пищу, состоящую на две третьих из воды, не всегда до конца прокипяченной. Продукты перетрясли, все емкости отдраили с хлоркой, а поветрие не кончалось. Оставалась единственная причина - колодец. Заявлять официально диверсию не виделось оснований, то бишь выгоды начальству: оставили без охраны важнейший объект, к тому же лежащий под боком, почему и не пришло в голову. Караулы ничего подозрительного не отмечали, хотя ночью раз плюнуть заползти даже на территорию, однако с той же вероятностью грунтовые воды могли размыть какую-нибудь дрянь. Обессиливших увезли в санчасть, большинству пришлось держаться ядовито-красным тетрациклином из карманных аптечек и несгибаемой доблестью, как испокон веков. Для порядку набрали проб из колодца, помойной ямы, зачем-то ручья, отправили в госпиталь. Выявилось нечто запредельное или склянки похерили где-то, что вернее всего, но дело замяли, комиссий удалось избежать, а мрут на войне всяко - главное, что за отчизну. Командование организовало подвоз воды из села, где стояли присланные милиционеры, а злополучный колодец к дьяволу завалили.

Сама часть располагалась на голой сопке вокруг брошенной кошары, чудом уцелевшей в полыме войны. Посередке торчал кирпичный сарай о трех комнатках для чабанов, когда-то даже электрифицированный - вдоль грунтовки тянулись к нему добросовестно ободранные столбы. Избушку тоже обнесли на совесть, внутренность густо уделали овцы, верно, прячась от непогоды. Прибывшей в конце зимы для разбивки лагеря роте обеспечения пришлось выгребать первосортнейший, усохший в корку навоз и мыть ледяной водой пол и стены, испещренные угольными граффити "аллаху акбар", "Смерть русским!", "Мусик казел" и прочей незамысловатостью. Проемы затянули пленкой с брезентовыми шторами для светомаскировки, пристроили снятую где-то дверь, а кубатуру вымазали до потолка древним суриком из ржавой металлической бочки, разжиженный бензином. Так было оборудовано помещение под штаб, самое главное подразделение, без которого не может протекать боевая работа войск. Остатки загонов быстро ушли в огонь и на всяческие постройки.

Поносный интерьер рождал сложные ощущения у впервые попавших, скоро выявились и более существенные недостатки: смрад испражнений так и не удалось выветрить, а скверно взявшаяся краска пачкалась и от буржуйки тоже начала вонять. Разместившееся было под крышей начальство вернулось в кунги машин и вагончики, приштабные офицеры мельче расползлись в землянки - от холодов все, кто мог, понарыл руками бойцов нор. Солдаты преимущественно остались в палатках, но им уставом полагались тяготы и лишения службы родной стране.

В дверцу сунулась голова "замка" первого взвода барановской роты:

-- Тащ капитан, личный состав построен!

Тот дохлебывал чай с горбушкой. Столовались по-окопному, из одного с бойцами котла; формовое печево было в радость, его не всегда успевали подвезти, вынуждая поварскую братию извращаться с разными лепешкосухарами. Масло, почти упраздненное в армии, полагалось на театре военных действий, но его мало кто не видел. Личные продовольственные заказы почтари и медики возили только начальству, а у прикомандированным не осталось и средств выплаты ждали дома по возвращении, прихваченное с собой расточилось давно.