Иван Бларамберг - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Иван Бларамберг
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В ночь с 20-го на 21-е вода в Сырдарье поднялась еще выше и сорвала мост через главный оросительный канал, который находился в тылу моего лагеря и через который я должен был отходить. С рассветом я велел возвести дамбу из кокандских лодок, которые заполнили мешками с глиной и затопили у впадения канала в Сырдарью, чтобы уменьшить приток воды и временно восстановить мост. Между тем топографы засняли окрестности, а также дорогу вверх по Сырдарье, но равнина была частью затоплена, частью покрыта густым кустарником, так что результат съемки был незначителен. В этой местности нет леса в обычном понимании этого слова, зато много тамариска, саксаула и камыша.

23-го я медленно отошел от крепости Ак-Мечеть. Гарнизон вел себя спокойно и дал мне беспрепятственно отступить, потому что был сильно напуган смелой атакой с нашей стороны. Позднее кокандцам пришлось еще не раз убедиться в нашей смелости. Тяжелораненых везли на башкирских телегах или несли на носилках солдаты и казаки. Мы двигались обратно той же дорогой, но вся местность была затоплена, так что отряду приходилось многие версты брести по колено и выше в воде и я был вынужден делать большие обходы, чтобы выбраться на сухую землю. Во время этого тяжелого марша нога моей лошади однажды попала в подводную рытвину, и я очутился по шею в воде. Эта вынужденная ванна в страшную жару не имела последствий.

Подойдя к каналу в районе Беш-Арык, мы переправились через него тем же способом, что и до этого, но переправа несколько задержалась, потому что кроме моего отряда здесь переправлялись все киргизы из аула моего проводника Тайпе, с женщинами, детьми и скотом, чтобы избежать угнетения, а теперь и мести кокандцев. Я видел маленьких детей, которые спали голыми под палящими лучами солнца на горбах спокойно вышагивавших верблюдов. Для лагеря я выбрал слегка возвышенную, окруженную водой местность, чтобы дать отдых измученному отряду, особенно раненым, и чтобы люди смогли постирать и починить свою одежду, белье и т. д., а я сумел составить отчет графу Перовскому. 24 июля жара поднялась до 35° в тени. Крупные капли пота падали на мой отчет, а топографам стоило большого труда перечертить набело поспешно снятый план Ак-Мечети и ее окрестностей.

25-го я послал курьера в Оренбург. Отряд шел прежним курсом, делая большие обходы из-за разлива Яксарта. Тайпе следовал со своим аулом за моим отрядом, и я делился продуктами с этими бедными людьми в лохмотьях, которым грозили голод и несчастья. 31-го расположились на правом берегу Караозека, где я выбрал удобное место для переправы, ибо дело шло теперь к тому, чтобы разрушить крепости Кош-Курган и Чим-Курган, расположенные на острове, образованном обоими рукавами Сырдарьи, а также Кумыш-Курган, находившийся на Куандарье (третьем рукаве Яксарта), и сровнять эти гнезда кокандского разбоя с землей. С этой целью я послал на остров в нашей единственной байдарке несколько солдат с лопатами, кетменями и бочкой с порохом, а также поручика Богдановича с двумя саперами, чтобы разрушить покинутую крепость Кош-Курган. Тем временем я отметил границы лагеря и разделил войска на два отряда. Затем я дал людям отдых, а сам отправился на остров, чтобы присутствовать при разрушении кокандской крепости.

Все эти крепости построены одинаково. Они представляют собой длинный прямоугольник из высоких толстых глиняных стен с зубцами, фланкированных по углам четырьмя круглыми башнями с бойницами; все это сооружение окружено более или менее глубоким рвом.

Вход в Кош-Курган располагался на правом берегу Жанадарьи, так что подступиться к воротам можно было лишь со стороны воды, что очень затруднило бы его штурм. Во внутренней части форта находились глиняные хижины для гарнизона, конюшни и несколько более крупных построек для коменданта форта и для офицеров или служащих, все грязные, без окон, с плоскими крышами. Солдаты обложили все дровами и связками камыша, разрушили верхнюю часть стен и под каждой стеной крепости заложили по мине, начиненной 30 фунтами пороха, а затем разом подожгли фитили. Через полминуты раздались четыре взрыва; поднялось огромное облако пыли и дыма. Когда пыль и дым рассеялись, мы увидели, что от форта остались только груда развалин и несколько обрушенных стен.

Жара сегодня снова поднялась до 31° в тени. Во время подготовки к взрыву форта я велел перевезти через Караозек на остров провиант и несколько кибиток. Этот рукав Сырдарьи имеет быстрое течение, вода в нем чистая, так как он на значительном расстоянии течет через густой камыш и благодаря этому очищается, в то время как в Жанадарье вода мутная, имеет грязно-желтый оттенок. В пятницу 1 августа-через быстрый Караозек на камышовых плотах (салах) переправилась половина моего отряда. Лошади, верблюды, убойный скот, казаки и солдаты переплыли реку, а обе пушки с боеприпасами, ружья и одежду, а также багаж переправили, на камышовых плотах или на моей байдарке. Есаул Буренин со 100 казаками, 50 солдатами и пушкой остался охранять, лагерь, провиант и раненых, которые выздоравливали. Я дал, ему строгие инструкции и велел соблюдать все меры предосторожности на время моего отсутствия, попрощался с остающимися здесь отважными людьми, которые сожалели, что немо гут принять участия в предстоящей экспедиции, и вечером переправился через Караозек, чтобы расположиться в середине моего нового лагеря; однако сначала я выкупался в прохладной, чистой воде этой реки.

2 августа, рано утром, мы двинулись в путь, прошли 36 1/2 версты по глинистой равнине, изрезанной множеством высохших каналов, указывавших на то, что здесь занимались обработкой земли, и расположились лагерем на правом берегу Жанадарьи, которая катит свои мутные воды, сильно извиваясь, по широкой степи. Мы нашли замечательное пастбище для наших лошадей. Вид из лагеря на окрестности и противоположный берег Жанадарьи был очень живописный. Я запретил производить какой-либо шум, равно как и перекличку караульных по ночам, чтобы по возможности не выдать направление нашего движения.

3-го прошли 26 1/2 версты по той же глинистой равнине, затем по песчаным холмам, поросшим тамариском; миновав холм с расположенным на нем захоронением Кук-Тунды, я сделал остановку в 10 верстах от крепости Чим-Курган. Отсюда я выслал вперед 25 уральских казаков во главе с хорунжим Осиновым, а также драгомана Осмоловского и нескольких киргизов, чтобы разузнать, нет ли в упомянутой крепости гарнизона, и в случае, если она не оставлена кокандцами, окружить ее и никого не впускать и не выпускать. Эти меры предосторожности с моей стороны были очень кстати, потому что, когда казаки появились вблизи Чим-Кургана, они увидели, что крепость занята, ворота открыты, а рядом пасутся кокандские лошади. Казаки окружили крепость и не впустили ни одного киргиза из близлежащего аула. Гарнизон между тем вел себя спокойно. Лошадей все же загнали в; крепость, тут же закрыли ворота и, как позже выяснилось, завалили изнутри глыбами глины. Спустя некоторое время я последовал со своим маленьким отрядом за авангардом, пересек множество оросительных каналов, в том числе несколько глубоких, и только в 8 часов вечера прибыл к восточному фасаду форта. Киргизы с лопатами и кетменями вышли мне навстречу, чтобы облегчить переправу через вышеупомянутые каналы. По сведениям, которые сообщили мне эти подневольные люди, гарнизон состоял из 15-20 человек вместе с несколькими женщинами и детьми; мужчины были вооружены ружьями и считали себя в безопасности за высокими стенами.

4 августа, на рассвете, было очень прохладно. Я произвел рекогносцировку крепости Чим-Курган. Длина каждой из ее сторон составляла 27 саженей, на всех ее четырех углах возвышались башни; кроме того, она была окружена двойным рвом. Ворота были заперты, и гарнизон находился сначала на крепостных стенах высотой 24 фута. Мой лагерь располагался на расстоянии выстрела перед восточной стороной; южная сторона вплотную упиралась в правый берег Жанадарьи. Между крепостью и лагерем лежали несколько бахчей с огромными спелыми дынями. Несколько моих уральцев не могли удержаться, чтобы не подползти к ним и не сорвать полдюжины этих плодов. И это им удалось, несмотря на стрельбу из форта. В 8 часов утра я отправил одного моего киргиза поближе к форту. Он прокричал коменданту, чтобы тот показался на стене, и затем потребовал от моего имени покинуть крепость с гарнизоном, женщинами и детьми и вернуться в Туркестан. Комендант ответил, что ему нужно 24 часа на размышление. Когда на мое повторное и, наконец, третье предложение он дал все тот же ответ, я приказал выпустить несколько ядер в ворота, чтобы убедиться, забаррикадированы ли они изнутри, и три гранаты внутрь крепости. После этого я вызвал добровольцев, но все мое подразделение единогласно заявило, что готово к штурму. Я отобрал только 60 человек. Впереди должны были идти несколько смельчаков с горящими камышовыми связками, чтобы поджечь деревянные ворота. Так как у нас не было штурмовых лестниц, часть солдат взяла с собой короткие кирки, чтобы вырубить в глиняной стене углубления и взобраться по ним.