Регина Дериева - Придурков всюду хватает

• Название: Придурков всюду хватает
• Автор: Регина Дериева
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-7516-0339-7

В книгу Регины Дериевой вошли произведения, прежде издававшиеся под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот. Это своеобразное, полное иронии исследование природы человеческой глупости, которое приводит автора к неутешительному выводу: «придурков всюду хватает» — в России, Палестине, Америке или в Швеции, где автор живет.

Раньше произведения писательницы печатались только в периодике. Книга «Придурков всюду хватает» — первая книга прозы Дериевой, вышедшая в России. В ней — повести «Записки троянского коня», «Последний свидетель» и другие. Это полные иронии рассказы о духовных поисках человека, о смысле жизни. Своеобразное исследование потаенных уголков души, исследование природы человеческой глупости. Полная отчужденность героев этой книги от мира существует наравне с вездеприсутствием. Возможно, некоторые её рассказы покажутся слишком религиозными. Однако в действительности это весьма тонкая, изысканная проза, написанная прямо-таки филигранным языком.

---

И подумал я: если все стало сплошным народом, так чего еще ждать?

И вспомнил я, что чаша народного гнева давно уже переполнена; хорошая греческая чаша с голыми атлетами, азартно бегущими друг за другом по ее краю. Я бы еще что-нибудь вспомнил, но пришел в себя от громких криков.

— Скобкин, Скобкин! — кричали все.

СТИХИ IN CAMERA[5]

Однажды летом, на черноморском
курорте, я познакомился с
ближневосточным террористом.
Он, как и я, отдыхал. Или,
как и я, делал вид, что отдыхает.
Итак, мы были похожи
своим неумением отдыхать и
нравиться окружающим.
Многие годы спустя, в
Иерусалиме, в церкви св. Петра
он опустился рядом со мной
на колени. Не знаю,
был ли он католиком, но знаю,
что он, как и я, не имел никакого
гражданства. И еще я знаю,
что он, не имея гражданства,
не придавал этому значения.
Мы опять были похожи,
оставаясь людьми. Людьми
без определенного места жительства.
Поэтому я не удивился, когда предложил
он мне прочитать
подобие лекций
для таких, как и он,
людей. Стояла зима,
стояло неподходящее
время, и я ответил ему, что
попробую что-нибудь
написать неподходящее.
Неподходящее для того,
чтобы убивать.

ГРАФА 2

Что за идиотские тесты подсовывали мне в тюрьме, на какие только гнусные вопросы я не отвечал. Ну что я мог ответить, например, на вопрос: «Испытываешь ли ты половое влечение к жене и детям нашего премьер-министра?»

Почему бы вам ни спросить: сыт ли я, обут ли, одет?.. Наоборот, при одном моем появлении все сразу начинают говорить: «Это полностью исключено!» Я еще ничего попросить не успел, а вы уже исключаете меня из рядов челобитчиков.

Да я и не стал бы ничего просить у вас, несчастных, больных всевозможными психическими расстройствами. Знаете, сколько у вас фобий? Больше двухсот. А у меня одна пара обуви на все случаи жизни и одни трусы на те же случаи. Раз в день я стираю трусы и хожу, завернувшись в полотенце, пока они сохнут. Зато мне не нужна корзина для грязного белья. Вам она необходима, а мне нет. Я вообще давно отказался от всего того, что нужно вам. В том числе и от удостоверения личности.

СТИХИ IN CAMERA

СТРАТЕГИЯ

Чтобы увидеть
будущее,
оторви взгляд
от почвы.
Под ногами
руины,
осколки стекла,
какие-то
кости —
все бывшее,
неудачно прожившее.
Под ногами
почва,
на которой
следует
стоять твердо.
Твердо стоять,
чтобы
не умереть
от страха.

ГРАФА 3

Даже кусты имеют постоянную прописку, даже птицы временную, а Богу негде было голову приклонить. Христос и посейчас стучит в ваши сердца, а вы не открываете Ему Ваши сердца — хорошо укрепленные крепости, откуда вы ведете прицельный огонь.

Почему они не мягкие и не кроткие, ваши сердца?..

СТИХИ IN CAMERA

УСТРОЙСТВО ТАЙНИКОВ

Орфей снова
спускается в ад,
все глубже
и глубже
спускается в ад,
но не находит
даже тени
Эвридики.
Он не знает,
что его опередили
другие террористы,
и даже тени
Эвридики
не осталось после
взрыва самодельной
бомбы,
изготовленной в пригороде
Москвы.

ГРАФА 4

Итак, двенадцать человек, страдающие от различных фобий, должны были решить, быть мне или не быть, хотя раньше обо мне никакого представления не имели. Зато, имея смутное представление о кострах инквизиции, страстно желали объявить меня главным иезуито-католиком и показательно сжечь.

Иезуитофобия была присуща всем без исключения заседателям, не говоря уже о судье, прокуроре и адвокате.

Адвокат, впрочем, сначала упомянул о том, что я не могу нести ответственность за темное средневековье, но улюлюканье и свист заставили его разгладить свою жеваную речь.

— Я отказываюсь, — на одном дыхании сказал он, — защищать этого поджигателя и душегуба, этого инквизитора и, как очень верно отметил господин прокурор, эту сомнительную личность без удостоверения личности, этого зверя в облике человека, этого предателя и подонка, эту сволочь и эту гадину, эту мразь и грязь, этого мракобеса и религиозного фанатика, этого извращенного ублюдка!.. Я отказываюсь его защищать во имя безопасности на дорогах страны и во всех ее проявлениях… Во имя всего святого, что нам предположительно известно, я плюю в его бесстыжие глаза!

Адвокат закончил речь и плюнул.

СТИХИ IN CAMERA

ТЕОРИЯ ВЕРБОВКИ

Сукины дети
рождаются
с камнем за пазухой
и швыряют его
всю свою жизнь.
Дети
сукиных детей
рождаются
с гранатой за пазухой,
чтобы все разорвать
на куски
и оставить потомкам
потроха,
еще дымящиеся потроха
сукиных детей.

ГРАФА 5

Я всегда боялся тех, кто декларировал: «Наше дело правое!» Следовательно, у меня декстрофобия — страх перед всем, что находится по правую сторону сознания. Страх перед тем, кто считает себя всегда и во всем правым.

Я же чувствую себя правым только тогда, когда на вопрос, заданный в свое время Христом, отвечаю, как ответил апостол Петр.

— Кто, по-твоему, Я? — спросил Христос.

— Ты Сын Бога Живого.

И я подумал, глядя на присяжных заседателей: «С Богом ничего зря не бывает, а без Бога все зря».

Все они были тяжело и неизлечимо больны пантофобией, испытывая страх перед абсолютно всем.

СТИХИ IN CAMERAВООРУЖЕНИЕ ПРОТИВНИКА

Прежде в окне
была форточка,
чтобы просовывать голову
и узнавать у проходящих
ангелов,
какой нынче
час, день, год, век от
Рождества Христова.
Прежде на балкон
вела дверь,
и через комнату
проплывали
кучевые и перистые
облака.
Прежде еще
на лестничных площадках
встречались пророки.
Изредка встречались
пророки.
А теперь победил
здравый смысл.
Окончательно победил
здравый смысл,
обратная сторона
которого
слишком хорошо
известна.

ГРАФА 6

Одно дело любоваться Бородинской панорамой, а другое — участвовать в битве при Фермопилах. Одно дело сопереживать кому-то, а другое, согласитесь, самому оказаться в камере смертников.

Где марши протеста, где манифестации, где на худой конец письма в мою защиту, подписанные от имени миллионов?

А ведь когда-то знал я автора одного такого письма. Одного-единственного письма протеста. Только я забыл, против чего и кого он протестовал. Автора письма по фамилии Соковыжимайло помню, а куда он исчез, опубликовав свой плод вдохновения во всех прогрессивных газетах и журналах, не знаю. Главное, что исчез он вовремя, а вот я припозднился и, плюс ко всему, стал совершать непростительные поступки. Не примкнул я к правоверным, не объявил себя родным или двоюродным сыном Ирода, не стал членом Общества Защиты Дракона, а остался Скобкиным.

«Да как посмел этот, так называемый, „святой“ Георгий убить нашего обожаемого дракона? — переживает драконье общество. — Чем ему наш героический дракон мешал? У дракона имелись свои традиции, своя самобытная культура, свои понятия, наконец. Он, если хотите знать, был санитаром леса. А наглый палестинский выскочка посмел его убить без всякого суда. Это вот Скобкина надо пригвоздить к позорному столбу за все его мерзкие деяния!»

Вот меня и судят за то, что я, Скобкин, избежавший правоверия, не пожалел дракона. А мой издатель, от которого я не скрыл ни одного своего псевдонима и ни одного родимого пятна, делает вид, что дела у меня идут превосходно.

— Как это чудесно для твоей биографии, — говорит он, — что тебя несправедливо осудят и живьем сожгут. Просто блеск! Фантастика!

Действительно, фантастика. Особенно для тех, кто предпочитает этот жанр всем остальным.

СТИХИ IN CAMERAАГЕНТУРНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

Вечно что-то
колет уродством,
ранит занозой уродства
несчастный глаз
или слух.
Чтобы стать Г.,
надо не видеть.
Чтобы стать Б.,
надо не слышать.
Всего того,
что видно и слышно
снаружи.

ГРАФА 7

Погода была, как траурный поезд Ильича или, если вам так больше нравится, Линкольна. Итак, погода была, как траурный поезд Линокльна, а настроение и того гаже. Собачья погода соответствовала собачьему настроению, под влиянием которого хочется выть до тех пор, пока до окружающего сладкозвучного мира хоть что-нибудь дойдет. Даже при полном понимании, что ни до кого ничего не дойдет, все равно хотелось выть. И я выл:

СТИХИ IN CAMERA

Не бери огонь голыми руками,
не заглядывай в колодцы без дна,
не стучи медным кольцом в наглухо
закрытые души. Не делай ничего этого,
и ты не станешь…
Не садись в последнюю минуту на поезд,
отбывающий в неизвестном направлении,
не падай с облаков, не читай между строк,
и ты не станешь…
Не ищи ветра в поле, вчерашнего дня
на белых дорогах своего воображения,
красоты в сточных канавах,
и ты не станешь…
Не плыви против течения, не узнавай
в тайне веры, в нищете любви,
и ты никогда не станешь…
подсудимым.

ГРАФА 8