Евгений Дембский - Флэшбэк-2, или Ограбленный мир

• Название: Флэшбэк-2, или Ограбленный мир
• Автор: Евгений Дембский
• Издательство: Крылов
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-689-0

Очередное дело Оуэна Йитса. США запланировало грандиозную художественную выставку «Двадцать веков живописи», и это еще было самое скромное название, какое только можно было придумать. Планировалась экспозиция картин всех известных художников человечества. Все в строгой тайне, ведь суммарная стоимость этих полотен просто невообразима. Но теперь эти картины похищены. И ЦБР обращается за помощью к Оуэну...

Роман из цикла о приключениях Оуэна Йитса.

---

Евгений ДЕМБСКИЙ ФЛЭШБЭК-2, или Ограбленный мир

* * *

Я открыл глаза, не вполне уверенный в том, что именно послужило причиной моего пробуждения — эрекция или телефонный звонок? Сигнал телефона был намного слабее сигнала, посылаемого спинным мозгом, но, выбираясь из постели, я заметил мигающую на аппарате желтую лампочку, означавшую вторую степень срочности. Послушный комп предлагал всем звонящим ночью выслушать короткую историю о том, что мистер Йитс очень устал и просит несколько раз подумать, действительно ли дело настолько не терпит отлагательства, чтобы нарушать его ночной покой. Лишь в том случае, если звонивший проявлял настойчивость, которую современные компы пока не в состоянии нейтрализовать, телефон начинал осторожно будить хозяина. Прежде чем я успел протянуть руку к аппарату, звонок стал еще громче. Я бросил взгляд на Пиму и приложил трубку к уху:

— Да?

Послышался голос Дуга Саркисяна:

— Оуэн, я хочу задать тебе наиглупейший вопрос.

— Уже отвечаю: я не сплю.

— Так же как и я.

— Угу. Я почувствовал по голосу.

— А не спросишь, почему?

— Почему?

— Это долгая история. Я приготовил большую кружку отличного кофе. Сам выпить не сумею…

— Так можно было говорить в те времена, когда кофе поставлялся контрабандой, впрочем, не знаю, были ли вообще такие времена. В данный момент у меня и у самого немалый запас.

— Ладно. Но я должен кое-что тебе сказать…

— Господи… ты беременный?

— Долго будешь дурака валять? Разбудить Пиму.

— Ее может разбудить только землетрясение или слишком тихое дыхание Фила. — Я встал и сбросил пижамные брюки. — Через три минуты спускаюсь к машине.

— Тебя уже ждет мой парнишка.

— Как и большинство граждан, я считаю, что на раздутые нужды ЦБР уходит слишком много денег. Ночные ставки у вас достаточно высокие, не так ли?

Саркисян молча повесил трубку. Я пошел в ванную. Три минуты спустя я жестом и грубым ворчанием отогнал Фебу от двери и вышел из дома. Меня окутал мокрый и туманный ночной воздух. Словно нехотя, светила луна. Я несколько раз глубоко вздохнул, давая легким привыкнуть к избытку влажности, и пошел по дорожке.

Вопреки стандартным представлениям о работе организации типа ЦБР, меня ждал не темный таинственный лимузин, но маленький желтый кабриолет. Я сел и кивнул водителю. Он с серьезным видом кивнул в ответ и тронулся с места. Лишь теперь я посмотрел на часы — было три двадцать семь. Улицы были пусты, словно Сахара перед тем, как ее захлестнул потоп цивилизации. Светофоры при виде приближающегося автомобиля услужливо зажигали зеленый свет. Дело было вовсе не в установленной в машине приставке — у меня у самого есть такая в «бастааде» — просто вокруг было относительно пусто: только мы и необычно много полицейских патрулей. К нам никто не цеплялся. Полицейские лишь провожали нас сонными безразличными взглядами, из чего следовало, что наш маленький передатчик посылает закодированный опознавательный сигнал.

— Как часто меняется сигнал в идентификаторах? — спросил я.

К моему удивлению, водитель вовсе не возмутился.

— Кажется, каждые сорок минут, — ответил он. — Точно не знаю, но когда-то я хотел поставить такую штуку в своей личной машине… — он ловко вписался в поворот, — мне сказали, что ничего не получится, поскольку мне понадобился бы также сканер частот и кодов, а тогда меня обнаружили бы через несколько десятков секунд.

— Согласен.

Я тоже когда-то хотел поставить нечто подобное в своем автомобиле. Даже не потому, что мне это было для чего-то нужно — если уж говорить о подобных вещах, то я вел себя словно сорока, которая тащит к себе в гнездо все, что блестит. Я считал, что любая техническая штучка, даже если она лишь раз в жизни выполнит свое предназначение — в конце концов, от этого могла зависеть моя жизнь, — стоит вложенных в нее денег.

Мы затормозили перед воротами каких-то складов. Когда ворота ушли под землю, мы въехали на площадь и сразу же затем — в открытую пасть какого-то ангара. Водитель погасил фары, и мы в кромешной темноте опустились куда-то вниз. Лифт перенес нас вместе с автомобилем на несколько десятков метров ниже и остановился.

— Дверь в конце коридора, — сказал парень. — До свидания, — добавил он, поклонившись, словно метрдотель в фильме — фильме, честно говоря, довольно посредственном. Настоящие метрдотели в настоящих заведениях не кланяются в пояс даже арабским шейхам.

Я буркнул: «Пока» — и вышел. Над моей головой вспыхнула зеленоватым светом прямая тонкая линия-Указатель. Я шел под ней, почти касаясь ее макушкой. В какой-то момент метрах в трех от меня линия молниеносным движением очертила дверь в стене, а та ее часть, что была надо мной, погасла.

«Вот уж точно, куча денег уходит на ерунду», — подумал я и решил именно такой фразой приветствовать Саркисяна, но тут же отказался от своих намерений, стоило мне войти и бросить на него взгляд. Я подождал, пока за мной закроется дверь, и осмотрелся по сторонам. Мы были одни. Дуг сидел за огромным экраном-столом, опустив голову на руки. Воплощение полного отчаяния. Он посмотрел на меня, не меняя позы, затем поднял голову и показал мне на кресло. Я достал из кармана сигареты и, используя в качестве пепельницы пустую коробку от дисков, сидел и ждал, пока Дуг начнет говорить.

— Есть дело, — сказал он.

В обычных обстоятельствах я бы воспользовался паузой для нескольких шутливых комментариев, но, судя по его виду, обычные обстоятельства закончились пятнадцать минут и четыре километра назад, когда я спал в своей постели. Я затянулся и выпустил дым. Дуг молчал.

— Даже не знаю, с чего начать… — Он снова замолк.

Мой собственный язык так и рвался дать огорченному Саркисяну несколько советов. Мне едва удалось его укротить, но я чувствовал, что долго не выдержу.

— Скажи, в чем дело, а то меня так и подмывает высказать все, что я по этому поводу думаю.

— Лучше и не пытайся…

— Я и не пытаюсь, но слишком уж тяжело сдерживаться. Скажи наконец хоть что-нибудь…

— Совершено крупнейшее ограбление в истории мира. Крупнее не будет, поскольку быть не может…

— Вырезали из скалы и вывезли Форт-Нокс?

— Мы… как государство… скомпрометированы на веки веков, — говорил он, не обращая внимания на мой вопрос. — Полное банкротство! Штаты станут всеобщим посмешищем…

— Хватит сокрушаться над судьбой Штатов! Ты что, разбудил меня, чтобы поплакаться мне в жилетку?

Саркисян встал, как мне показалось, лишь затем, чтобы сильнее ударить рукой по столу.

— Мать твою! — выдавил он. — Я раздавлен…

Я ему поверил. Саркисян, невнятно что-то бормочущий, Саркисян, неуклюже ругающийся, Саркисян, не могущий собраться с мыслями…

— Я буду молчать, а ты говори, — предложил я. — Хочешь сигарету?

— Нет. Ты слышал о Всемирной Выставке?

Вопрос был чисто формальным, но в ситуации, когда меня разбудили посреди ночи, я воспринял его как основополагающую информацию.

— Если бы не то, что выставка открывается через шесть недель, а экспонаты прилетят на неделю раньше, я бы подумал, что ты говоришь о краже этих картин… — осторожно сказал я, чувствуя, как холодеет у меня внутри.

— Это была ложная информация, для публики. — Дуг сел, потом вскочил и начал расхаживать вдоль стола-экрана. — В действительности картины прилетели к нам четыре дня назад и сразу же после отправились в дальнейший путь.

— И никто не заметил, что Джоконда не висит на своем месте?

— Большинство самых выдающихся полотен заменили копиями, некоторые музеи закрыли на ремонт, другие — под предлогом смены экспозиции. Казалось, что никто ни о чем не догадывается. Даже руководство музеев, из которых мы позаимствовали картины, не знало, что и в какой срок будет доставлено в Линкольн. Считая, что перевозка отдельными партиями увеличит риск, мы решили перевезти все сразу, и как оказалось, таким образом облегчили кому-то задачу.

— Скажи коротко: ограбили транспорт с этими картинами?

— Коротко не скажешь, Оуэн. Прадо, Лувр, Эрмитаж… — он вытянул в мою сторону три пальца, — разорены! Такие города, как Дрезден, Дуйсбург, Гей-дельберг, Амстердам, Осло, Барселона, не говоря уже о Ватикане… разорены. Оуэн… Речь шла о Выставке с большой буквы, но лишь полтора десятка человек знали, что там будет на самом деле! То, что знаешь ты, то, что мы сообщили для прессы, — одна двадцатая правды. Выставка должна была называться «Двадцать веков живописи», и это еще было самое скромное название, какое только можно было придумать!

— Мне всегда казалось, что наша мания величия больше всех в мире. — Я бросил окурок в коробку и закурил следующую сигарету. Нужно было что-то сказать, чтобы дать Саркисяну возможность вытереть пот со лба.

— Знаешь, кто там был? — спросил он, бросая мокрый платок. — Перечислю лишь часть. Слушай! Рубенс, Рублев, оба Ван Эйка, Боттичелли, да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Тициан, Тинторетто, Брейгель, Дюрер, Хольбайн, Ватто, Эль Греко, Веласкес, Гойя, Ван Дейк, Рембрандт, Гейнсборо, Жерико, Делакруа, Репин, Ренуар, Мане, Моне, Дега, Сезанн, Ван Гог, Врубель, Пикассо, Дали, Джотто, Снайдерс, Писарро, Сислей, Гоген, Кокошка, Кандинский, Клее, Тулуз-Лотрек… — Он глубоко вздохнул и тряхнул головой. — Я перечислил только тех, кого запомнил. Легче было бы назвать тех, кого в списке нет. Понимаешь? — Я кивнул. — Вся мировая живопись. Не знаю, осталось ли вообще что-либо ценное на своем месте. Разве что в частных коллекциях. Кошмар…