Понсон дю Террайль - Опустошители

• Название: Опустошители
• Автор: Понсон дю Террайль
• Издательство: Ставропольский фонд культуры
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-8853-120-4

---

Понсон дю Террайль Опустошители (Полные похождения Рокамболя-15)

* * *

В Париже бывают ночи, ужасающие своим безмолвием и мраком. Туман стушевывает все крыши домов, мелкий дождь делает мостовую и тротуары скользкими, ветер задувает пламя фонарей, а мрачная Сена течет между своих каменных берегов.

На набережной — ни души, на мостах — ни одного экипажа.

Молчит обширная столица; мирные и честные граждане предались покою, зато мир воров и мошенников ожил, зашевелился и готовится к своим трущобным похождениям.

В одну из таких глухих ночей, которую мы только что описали, между двумя мрачными арками моста Сиэ и моста Аршевеве медленно подвигался огромный плот.

Впереди сидели трое и шепотом разговаривали между собой. Четвертый на другом конце плота управлял большим рулем, сделанным из огромного бревна.

— Пожалуй, мы по этой погоде и не доберемся к двум часам до кабака тетки Курносой.

Одного из них звали Мармузэ, это был молодой человек лет двадцати, другого, управлявшего рулем, — Смерть Храбрых, третьего — Скворец и, наконец, четвертого — Нотариус.

Это все были члены общества опустошителей, имевшие главное сходбище в трактире под вывеской «Арлекин», который содержала тетка Курносая.

Этот кабачок был на левом берегу Сены за Пюто и не доходя нескольких шагов до Курбвуа.

Итак, этим-то четырем членам общества опустошителей пришлось спасти в эту ночь двух утопленников… Первый из них был Жан-мясник, которому вновь удалось бежать и который бросился в воду из-за того только, что он был невольным предателем своего начальника Рокамболя.

Второй человек, спасенный ими в эту ночь, был сам Рокамболь.

Они принесли его в кабак Курносой, и обстоятельство спасения такой особы, как Рокамболь, не могло не произвести в кабачке серьезного волнения. Слава о Рокамболе и его делах уже давно приводила в какой-то бешеный восторг всех мошенников Парижа и провинций. Рокамболя привели в чувство и отвели ему самое почетное место во всем кабаке Курносой — обширную комнату во втором этаже.

Появление его среди опустошителей произвело такой фурор, что большинство из них тотчас же пожелало сменить своего бывшего начальника, называвшегося Пирожником, и назначить вместо него самого Рокамболя.

Пирожник был вынужден немедленно удалиться.

Рокамболь, очнувшись и узнав от Жана-мясника, что тот хотел утопиться из-за того только, что он так неосторожно выдал своего господина, тотчас же простил его и велел ему сказать остальным опустошителям, чтобы они ничего не предпринимали без него и дожидались того времени, когда он окончательно поправится.

— Если Бог мне поможет, — думал он, — я постараюсь спасти многих из них от преступлений и навести их на путь истины и добра.

Здесь кстати будет сказать, что любовь Рокамболя к Бланш д'Асмолль окончательно исправила и переделала этого человека, который с этих пор решился употребить всю свою остальную жизнь на тайную борьбу с пороком и злом.

Болезнь его, происходящая от раны, нанесенной ему графиней Василисой, сделала то, что в продолжение нескольких дней он был положительно не в состоянии вставать с постели. Около него в это время постоянно находились: Жан-мясник, Мармузэ и Смерть Храбрых, которые были фанатично преданы ему.

Пирожник, изгнанный своими товарищами, конечно, хотел отомстить Рокамболю и отправился было к Тимолеону, чтобы посоветоваться с ним относительно своей мести, но его удивление не имело границ, когда уже знакомый нам Лоло сообщил ему, что Тимолеон исчез из Парижа.

Рокамболь же, по словам Лоло, находился в коротких отношениях с рыжей, то есть с тайной полицией.

Пирожник был так обескуражен этим известием, что молча отправился в улицу Орти Сент-Оноре, «в меблированные квартиры», как значилось на маленькой дощечке, висевшей над грязным и отвратительным входом одного из больших домов этой улицы.

Пирожник был, конечно, в состоянии заплатить за помещение более удобное, но привычка — вторая натура, и, кроме того, он надеялся увидеть там народ.

Он не ошибся…

Здесь действительно был сброд, все отребье человеческого рода, и у него, как бывшего начальника опустошителей, нашлось между этим людом много знакомых и даже друзей.

Здесь же находилась отвратительная Мадлена Шивот, все лицо которой было покрыто массой рубцов. Она благодаря своему железному организму поправилась от раны, нанесенной ей Вандой, и теперь стала заниматься воровством детей.

Шивот, пылавшая глубокой и ужасной ненавистью к Рокамболю, подтвердила вполне слова Лоло относительно того, что Рокамболь принадлежит теперь к рыжим, и с охотою согласилась подтвердить это и в кабаке Курносой.

А теперь мы вернемся несколько назад.

Когда Рокамболь был принесен в кабак к Курносой и когда он, придя в себя, разговаривал с Жаном-мясником, то к нему явились два депутата от опустошителей — Смерть Храбрых и Нотариус и от имени почти всех своих товарищей стали просить его принять начальство над их шайкой.

Рокамболь сказал им, что он подумает, и вместе с тем завел разговор с Нотариусом.

— Немного повыше Шарантона, как вы знаете, — начал Нотариус, — Сена делает изгиб, оставляя вправо пригорки.

— Это ведь холмы Вильнев Сен-Жорж, — заметил Рокамболь.

— Именно там, недалеко от берега, стоит уединенный домик, окруженный большим садом. Жители его, старик и молодая дама, по-видимому, принадлежат к знати.

— Вероятно, отец с дочерью?

— Не знаю, вообще о них говорят разное. Они почти никогда не выходят, и мало кто из соседей видел их. Дама всегда в трауре. А вся прислуга их состоит из старой горничной и старика же садовника.

— Это хорошо.

— Я собрал подробные сведения об этом домике через Мармузэ.

— Что же ты узнал?

— Три дня тому назад Мармузэ спрятался в саду у них и провел там часть ночи.

— Прислуга их спит в беседке, господин и дама заперлись в комнате, освещенное окно которой выходит в сад. Они, как видно, ложатся спать очень поздно и, по-видимому, живут не очень-то согласно.

— Да?

— Мармузэ слышал, как они бранились. Старик кричал, а молодая дама плакала и ломала руки в отчаянии, но так как окно было закрыто, то Мармузэ и не мог расслышать того, что они говорили.

— Все это очень хорошо, — сказал Рокамболь, — но есть ли у них деньги?

— Старик ушел из комнаты дамы и в сердцах хлопнул очень сильно дверью… Затем, немного погодя, осветилось другое окно; тогда Мармузэ спустился на землю, перебрался ползком и влез на дерево, бывшее прямо против этого окна.

— Что же он увидел?

— Старик открыл железный сундук и стал пересчитывать кучу банковских билетов и кадочки, наполненные золотом.

— О! о!..

— Можете себе представить, каким нетерпением горит теперь вся наша шайка и Пирожник.

— Так, — заметил Рокамболь, — но они подождут меня. Я принимаю ваше предложение… Ступай вниз, — добавил он твердо, обращаясь к Нотариусу, — и скажи, что я запрещаю приступать к каким бы то ни было действиям без меня.

— Провалился наш Пирожник! — прошептал Смерть Храбрых.

Оба бросились бегом вниз.

Посмотрим теперь, кто проживает в Вильнев Сен-Жорж, и познакомимся с таинственными обитателями уединенного домика.

Описание уединенного жилища, сделанное Нотариусом Рокамболю, было довольно верно.

Дом был куплен уже пять лет, и обитатели его были непроницаемы для всех.

Одни слуги их выходили из него в селение за провизией, но никогда ни с кем не разговаривали.

Послушаем теперь, что происходило и говорилось в этом домике во время ссоры, которую Мармузэ скорее угадал, нежели услышал.

Молодая женщина сидела в спальне на кушетке перед камином, на котором стояла лампа, освещавшая эту комнату. Свет ее падал прямо на молодую женщину и освещал ее замечательно красивое, но бледное болезненное и нервное лицо.

Ей было на вид около двадцати пяти или двадцати семи лет, а ее лицо было кавказского типа.

— Вот уже прошло много времени с тех пор, как мы здесь, батюшка, — говорила она, — и еще больше времени прошло с тех пор, как вы однажды ночью, усыпив меня чем-то наркотическим, оторвали от меня моего новорожденного ребенка, как оторвали перед тем человека, бывшего перед Богом моим мужем. О, батюшка, когда же вы положите конец моим страданиям?

Старик упорно молчал.

— Неужели вы мне не отдадите ребенка? — произнесла умоляющим голосом молодая женщина.

— Это плод преступления.

— О, — простонала она.

Но вдруг ее бледные щеки вспыхнули румянцем, и глаза засверкали. Она выпрямилась и с гневным движением подошла прямо к старику, изумленному такою смелостью. Он привык встречать в ней беспрекословную покорность его железной воле.

— Я хочу знать…— начала она.

— Знать… но что? — сказал он ледяным тоном.