Александр Дюма - Папаша Горемыка

• Название: Папаша Горемыка
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2003
• ISBN: 5-7287-0001-2

---

Он лишь заметил, что девушка, смутно видневшаяся в темноте, метнулась в сторону Сент-Антуанского предместья.

Он звал Юберту по имени, но тщетно — она скрылась за углом Шарантонской улицы.

Ришар устремился в указанном направлении, чтобы попытаться догнать ее.

Ночь была холодной и дождливой.

У скульптора оставалась только одна надежда. Он запомнил слова Юберты: «Дедушка задерживается, я схожу за ним».

Скорее всего она должна была выбрать знакомый путь, по которому ходила столько раз, когда носила в Париж улов папаши Гишара и приносила ему оттуда деньги.

Поэтому Ришар направился к заставе Трона, вглядываясь в каждую женщину, следовавшую по венсенской дороге, но ни одна из них не была Юбертой.

Впрочем, прохожие попадались редко; когда он дошел до заставы, пробило полночь.

От заставы Трона до Венсена тянется длинная прямая дорога.

Ришар надеялся, что увидит ту, которую он искал; однако он миновал Венсен, Жуэнвиль и Сен-Мор, не встретив ни единой души.

Временами скульптор останавливался и осматривался вокруг; ему очень хотелось позвать Юберту, но он не решался этого сделать, не понимая причины своей робости.

Очевидно, Ришар боялся собственного голоса.

Дойдя до Сен-Мора, он свернул с главной дороги и пошел напрямик, через поле, в деревню Ла-Варенна, которая состояла в то время всего из нескольких домов, расположенных на берегу реки.

Среди этих домов хижина Франсуа Гишара выделялась своей ветхостью.

Скульптор приблизился к ней с трепещущим сердцем и дрожащими ногами.

То был единственный дом, сквозь ставни которого пробивался слабый свет.

Этот свет на миг показался Ришару лучом надежды.

Молодой человек подошел к окну. Как он и предполагал, ставни не были заперты изнутри. Он осторожно отодвинул одну из них. Несмотря на поздний час, папаша Горемыка еще не ложился спать. Он сидел у камина, и лампа, стоявшая на деревянном выступе, освещала его лицо. Оно было бледное и безжизненное, словно лицо покойника.

Старик был неподвижен, как статуя; его можно было бы принять за мертвеца, если бы время от времени крупные слезы, капавшие с его ресниц, не текли по морщинистым щекам.

Было ясно, что Юберта здесь не появлялась.

Ришар тихо отпустил ставень; невыразимая боль сдавила его сердце, и он чувствовал, что эта боль теперь всегда будет мучить его.

Затем скульптор подумал, что, вероятно, дойдя до Жуэнвиля, Юберта свернула на тропинку, вьющуюся вдоль берега Марны, и, если он пойдет в обратном направлении, то безусловно встретится с девушкой.

И он двинулся в путь.

Он так долго шагал во мраке, что его глаза уже привыкли к темноте. Поравнявшись с окраиной Шенвьера, молодой человек заметил маленький ялик, скользивший вниз по течению, то есть в сторону Ла-Варенны.

Скульптор спустился на берег и окликнул гребца, но тут из-за облаков показалась луна, осветившая поверхность Марны, и Ришар убедился, что в лодке никого нет.

Дойдя до острова Сторожей, он остановился.

Ему показалось, что среди верб и ивовых зарослей промелькнула женская фигура в белом.

Это неясное видение то появлялось, то исчезало. Сердце Ришара готово было выскочить из груди, и холодный пот струился по его лбу.

Наконец, собравшись с духом, он крикнул:

— Юберта! Юберта!

Женщина в белом замерла и, по-видимому, стала прислушиваться, но почти тотчас же она снова склонилась к земле.

Наверное, она рвала цветы.

— Юберта! — еще раз позвал Ришар.

— Это ты, Валентин? — откликнулся знакомый голос. Сердце скульптора подпрыгнуло в груди.

— Да, — ответил он.

— Подожди, я сейчас, — послышался тот же голос. Женщина спустилась сквозь ивовые заросли к реке и шагнула вперед, словно, подобно апостолу, она была одарена способностью шествовать по водам.

Внезапно раздался крик.

Ришар тщетно пытался разглядеть в темноте неясный силуэт — Юберта исчезла.

Молодой человек на миг остолбенел от неожиданности и ужаса, а затем бросился в воду.

Он много раз нырял и после четверти часа бесплодных поисков выбрался на берег, спрашивая себя, не пригрезилось ли ему все это во сне.

XXII. ПАПАША ГОРЕМЫКА

Уровень воды в Марне поднялся из-за постоянных дождей; река разлилась, сделавшись желтой и мутной. Для рыбаков настала прекрасная пора: рыба поднялась из глубины и плавала у берегов либо на затопленных участках земли.

Все, кто только мог держать в руках удочку, воспользовались удачным моментом и пропадали на реке с утра до вечера, а порой и с вечера до утра, с наслаждением предаваясь любимому занятию.

Франсуа Гишар тоже принимал участие в состязании с рекой: будучи одним из самых азартных игроков, он пытался заглушить свое горе с помощью труда и развлечения.

Хотя старик лег спать почти в три часа ночи, на рассвете он уже вышел из дома и медленно побрел вдоль берега, ибо, как говорил Матьё-паромщик Юберте, его руки стали слишком слабыми, чтобы бороться с течением.

Кроме того, расставляя свои снасти, рыбак по-прежнему принимал меры предосторожности.

Папаша Горемыка не заблуждался относительно теперешнего благодушия г-на Батифоля; чеканщик подпускал соседа к реке исключительно потому, что надеялся выведать некоторые его излюбленные места, в чем якобы и заключался весь секрет невероятной удачливости, которую молва приписывала старому рыбаку.

Поравнявшись с Шампиньи, Франсуа Гишар отвязал свою лодку, пришвартованную у берега, отчалил и принялся вытаскивать из воды первый вентерь.

Рыбак был один и потому не мог, занимаясь делом, в то же время бороться с течением при помощи вёсел; поэтому, добираясь до очередного места, где находились его орудия лова, он сначала внимательно обозревал окружающую местность, втыкал в дно реки два длинных шеста, окованных железом, чтобы закрепить лодку на месте, а затем принимался шарить в воде багром в поисках снасти.

Папаша Горемыка миновал остров Сторожей и собрался поднять на поверхность свой третий вентерь, как вдруг остановился, весь дрожа.

Его крюк уперся во что-то, встретив странное сопротивление, и умудренный опытом старик немедленно догадался, в чем дело.

Он понял, что сейчас вытащит из воды утопленника.

Рыбак поднял багор, и на поверхности показались и стали кружиться в водовороте складки белого одеяния.

Увидев женское платье, старик почувствовал непонятный страх и ненадолго замер.

Он отвернулся и уже хотел отправить труп, чей бы он ни был, обратно на дно реки, но, внезапно передумав, наклонился к воде, схватил тело утопленницы за пояс, поднял и положил в лодку.

Затем старик встал перед покойницей на колени и уставился на нее безумным взглядом.

Щеки его стали мертвенно-бледными, по лбу струился пот.

Это была Юберта!

Дед сразу же узнал свою внучку, хотя ее белокурые волосы, обвившись вокруг головы, закрывали лицо; впрочем, как только багор нащупал мертвое тело, неистово забившееся сердце подсказало рыбаку, что это была она.

На лице Юберты, казалось, застыла тихая улыбка; в руках у нее были увядшие цветы — тот самый букет, который она, как Офелия, собирала у реки, когда услышала голос Ришара.

Франсуа Гишар не мог оторвать взгляда от покойной, в то время как его лодку уносило течением; рыбак не замечал, что вслед за ним по берегу бежали люди, к которым вскоре присоединились крестьяне, работавшие в поле.

Отбросив мокрые волосы внучки, старик вытер ее перепачканное тиной лицо; он водил рукой по ее глазам, пытаясь их открыть, по ее губам, стараясь их закрыть; казалось, он воскрешал в памяти родные черты, которые любовь запечатлела в его душе.

Наконец, лодка с телом Юберты поравнялась с окраиной деревни — та самая лодка, в которой прошло детство утопленницы, в которой она провела восемнадцать лет, в которой она пела и смеялась.

Все не занятые делом жители Ла-Варенны бросили свои дела и сбежались на берег.

Франсуа Гишар причалил напротив своего дома.

Люди хотели помочь старику перенести туда внучку, но он отказался от предложенной помощи, не желая, чтобы кто-нибудь прикасался к дорогим его сердцу останкам.

Открывая дверь ногой, рыбак остановился и, прижавшись губами ко лбу внучки, которую он держал в руках, произнес:

— Теперь ты можешь покоиться на ложе, где умерли твои мать и бабка; ты заслужила это своими муками, бедное дитя!

Старик положил Юберту на кровать и запер за собой дверь.

Вечером Матьё-паромщик отважился зайти к рыбаку, чтобы узнать, не нужно ли еще чего-нибудь его старому другу.

Юберта лежала на широкой кровати под саржевым балдахином, освещенная небольшой лампадой, которая висела над ее головой.

Напротив сидел ее дед; он держал одну из холодных как лед рук внучки и напряженно, жадно вглядывался в посиневшее лицо покойной.

Старик поблагодарил Матьё и, поскольку тот продолжал настойчиво предлагать свою помощь, сказал: