Роберта Джеллис - Рыцарская честь

• Название: Рыцарская честь
• Автор: Роберта Джеллис
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994

Англия XII века, переломный момент ее истории. Свободный рыцарь, верный и бесстрашный, вступает в политический заговор за утверждение на престоле Генриха Плантагенета. Повседневная жизнь внутри средневековых замков и за их стенами: любовь и ее крушение, мужская дружба и черное предательство, семейное счастье и злой рок судьбы. В событиях далекой старины видится хорошо знакомое, многократно читанное и виденное. Эти благородные разбойники, придворные негодяи и альковные заговорщики легко узнаваемы, а потому интересны, а их приключения занимательны.

Предначертания судьбы, интриги политической жизни рушат розовые планы и неприступные крепости, а ум и мужество героев вознаграждаются счастьем любви и радостью побед.

---

Весь день ей было очень хорошо. Роджер был самим собой, сумасшедшим, горячим, забавным, он поддразнивал ее, откликался на ее шутки. А тут она увидела совершенно чужого человека. В свете свечей поблескивали золотистые волосы на его руках и ногах; остальное тело, лишенное почти всякой растительности, было словно вырублено из белого камня, казалось ей неживым, из другого мира. Как хозяйка Честерского замка, она не раз помогала при купании Роджера Херефорда и хорошо изучила его тело, но не узнавала его сейчас.

Ли отошла от изголовья кровати, где она стояла возле Элизабет, ее занимало происходящее в спальне, поэтому напряжение подруги ускользнуло от ее внимания. Заметив это, она подошла к мужу, думая о том, как поскорее выпроводить гостей из комнаты, пока с Элизабет не началась истерика. А та, чтобы не слышать разговоров и отвлечься от предстоящего, приглядывалась к разным деталям: как ходит Ли, как Сторм, хоть и пьяный, быстро поднялся, как смеясь отвечает на обращение жены, как она ему что-то говорит, отчего от удивился, заулыбался тепло и сочувственно. Затем он быстро подошел к Херефорду, поцеловал его и потрепал по голове. У Элизабет перехватило дыхание, подкатились рыдания. Вот это наступает; они уходят.

Херефорд проследил, как вышла последняя женщина, и с облегчением замкнул за ней дверь. Все ему казалось забавным, но и он был рад, что это кончилось. Он почесал ягодицы, потянулся, повел плечами, стряхивая напряжение. Почесывая спину и шею, повернулся к Элизабет, намереваясь перекинуться впечатлениями о развлечениях первого дня. Но жена, прикрывшись простыней, сидела вся сжавшись, глаза широко распахнулись, обнажив большие белки. Улыбка сошла с его лица; в голове еще шумело, а ее упрямство начинало раздражать.

— Элизабет…

— Не тронь меня! Не подходи ко мне!

— Не дури! — Он направился к постели и резко добавил: — Думаешь, я всю ночь буду стоять тут голый? — Только сейчас до его замутненного сознания дошло, что она сильно напугана. — Мне просто холодно, только и всего, — сказал он тихо и примирительно. — Подвинься и уступи мне теплое местечко… Будь доброй женой… Потрафь своему упрямому мужу.

Она не взглянула на него и не шевельнулась; глаза не мигали и застыли в неподвижности. Казалось, она онемела от ужаса. Распущенные волосы покрывали ее целиком, он взял полную горсть мягких шелковистых прядей. Сверху он видел раздвоение ее грудей, зеленоватые тени от прижатой руками простыни. Он не привык к затягиванию дела, и, кроме всего прочего, она была самой желанной женщиной. Его охватило желание схватить ее и силой овладеть, потому что хмель ослабил самоконтроль, но Роджеру насилование женщины не доставляло удовольствия. Полного удовлетворения он достигал, завоевав желание женщины, а не сломив ее сопротивление. Он попытается это сделать, но, так или иначе, долго ждать не станет. Он повернул се лицом к себе.

— Элизабет, ты знаешь меня всю жизнь. Посмотри на меня. Я тот Роджер, которого ты дразнишь и мучаешь долгие годы, и я люблю тебя. Почему ты боишься? — У нее задрожал подбородок. — Любовь моя, не плачь. Может, в темноте тебе не будет страшно?

Она не отвечала, но интимные дела легче проходят в потемках, и он поднялся, задул все свечи и направился обратно к ложу в уютном свете горящего камина. Он улегся рядом с ней, оставив полог кровати открытым: пламя в камине действовало успокаивающе и давало немного света. Осторожно, но настойчиво он уложил ее рядом на подушки. Кожа ее была теплой на ощупь, он осознал, как холодны его руки, а сердце гулко забилось; он тоже боялся, но совсем по другой причине. Ему было важно, чтобы она была удовлетворена. Раньше его это мало заботило. Конечно, ему хотелось, чтобы женщины, делившие с ним постель, оставались довольны общением с ним, но ему было совершенно безразлично, чувствовали они себя при этом в аду или в раю, они были просто женщинами. Но это — Элизабет; для нее должен быть рай.

— Роджер…

— Да, это я, Роджер, — откликнулся он на ее дрожащий шепот, стараясь говорить тихо, успокаивая.

— Помоги мне, — заплакала она.

Ему стало не по себе. На какой-то момент захотелось уйти, бросить ее здесь одну, но он тут же решил, что это будет глупо. Рано или поздно она станет его настоящей женой, и чем скорее, тем лучше для обоих.

— Конечно, дорогая, — сказал он после некоторого колебания тем же тихим голосом. — Можешь ты мне сказать, чего ты боишься? — Тут она первый раз двинулась. Вздрогнув всем телом, она повернулась в его руках. — Мне бы хотелось сказать тебе, что это будет не больно, но это неправда, больно будет… Ты этого боишься?

— Да… Нет… Чуть-чуть.

Тогда он нашел ее губы, но целовать их не стал. Часто лучше всего коснуться лишь уголков рта. Ее лицо было мокрым от слез, от их соленого вкуса у него перехватило дыхание. Он несколько раз провел с нежностью по руке, вытянув пальцы, коснулся ими грудей.

— О-о! — Это был легкий вскрик, полувздох-полу-стон. Херефорд тут должен был прекратить требовательные поцелуи, она была еще не готова и не шла ему навстречу, он это понимал, и опыт подсказывал: не спешить, сдержать себя, пока женщина не разогреется, пока еще одна волна чувства не захватит ее, — но терпения у него уже не было.

Она вскрикнула и передернула плечами, как бы желая высвободиться.

— Лежи тихо, Элизабет… — бормотал он.

Расслабившись после дрожи удовлетворения, Херефорд продолжал ласкать жену, нашептывая ей нежности. Глаза его закрылись, но ему не хотелось засыпать, оставив ее с ощущением боли и обиды. Она больше не плакала, но что бы и как бы он ни шептал ей, каменно молчала.

— Элизабет!

—Да.

— Ты в порядке?

— Да.

— Ты сердишься?

— Ты взял свое по праву. На что мне сердиться?

— Элизабет, не надо со мной так! Я изо всех сил старался быть нежным. Ты моя жена, я люблю тебя. Ты все еще боишься?

— Нет. Оставь меня в покое, Роджер. Не спрашивай меня ни о чем. Спи.

— Я не могу заснуть, — сказал он хрипло, — когда ты мной недовольна или, того хуже, когда я чувствую, что сделал тебе больно. Что я сделал не так? — Он сел. — Чем я виноват?

— Нет, Роджер, если что не так, это с моей сторони. — Она положила руку ему на плечо. — Я предупреждала тебя: не женись на мне. Ложись и спи. Я не сержусь, и мне не больно. Мне нужно побыть наедине с собой и подумать.

— Подумать? О чем? В это время?

— Тебе-то что? — взорвалась она, задетая за живое. — Ты думаешь, если употребил меня как хрюшку, так я сразу ею и стала?! Да, мы спарились, но думать я еще могу!

— Я так тебя употребил? — переспросил Херефорд, ничего не поняв. Он лег на спину и уставился в полог над головой. — Я много грешил, Элизабет, и меня часто заслуженно укоряли, но никогда мне не было так плохо.

— Не надо, Роджер, не надо. Я не то хотела сказать… Все не так… Ты был очень нежен со мной, ты все сделал осторожно, правда. — Она повернулась к нему и обняла, поняв, что сказала лишнее. Он не виноват, что не понимал ее. Зачем его мучить за собственные ошибки? Она нежно, с раскаянием поцеловала его. Это был ее первый поцелуй мужчины, ей по крови не близкого, который она отдала сама, по доброй воле.

Он молчал, и она уже хотела отодвинуться от него, считая, что ее бессловесная мольба о прощении осталась неуслышанной. Но он тут же тихо сказал:

— Элизабет, прошу тебя, думай, что ты мне говоришь.

— Не повезло тебе со мной, Роджер. Мой язык — мое проклятье!

— Твой язык я вынесу, дорогая. — Он повернулся и прямо посмотрел ей в лицо. — Вот когда у тебя на языке то, что тебя гнетет, — это меня убивает.

То, что он прочитал на ее лице, его совсем успокоило, хотя сама она этого объяснить не могла, и в душе у нее ничего не переменилось; он вздохнул, привлек ее к себе, так что се голова оказалась у него на плече. Положив на нее свою ногу, он умиротворенно промычал и потерся щекой о ее голову. Не прошло и двух минут, как его ровное дыхание подсказало, что он уснул. Элизабет стала смотреть на огонь в очаге, светившийся за размытым силуэтом его мускулистого тела. Бессознательно поглаживая его грудь и ощущая приятную тяжесть на своих бедрах, Элизабет думала: лучше Роджера нет никого, но замужество было большой ошибкой. Толкали ее на это гордость и тщеславие, помогало им и физическое влечение, которому она упорно сопротивлялась; Роджер был самой шикарной добычей во всем королевстве, и ей хотелось доказать, что двадцатичетырехлетняя старая дева способна ухватить такое. Теперь, когда он был ее, стало ясно, что удовлетворение гордости и тщеславия — это еще не все. «Любовь» не дарила ей счастья, а только страстное желание, удовлетворить которое она себе не позволяла, и, что хуже всего, она признавала свое поведение бессмысленным. Здесь ей нельзя было отдаваться частично, как она держалась с отцом, и сохранять все остальное себе одной. С Роджером было по-другому: надо отдать все или ничего.