Айрис Джоансен - В сладостном бреду

• Название: В сладостном бреду
• Автор: Айрис Джоансен
• Жанр: Исторические любовные романы

Он спас ей жизнь и против ее воли поселил в своем таинственном, мрачном замке. Не сразу смогла прелестная, отважная рабыня, мечтающая о свободе, догадаться, что за маской грубого, властного, дерзко-эротичного рыцаря, ставшего ее тюремщиком, скрывается верное сердце, жаждущее любви.

Им так трудно понять друг друга… Мрачные тайны и могущественные враги стоят на пути их счастья. Но страстная любовь, над которой они не властны, поможет им победить злую судьбу.

---

— Обучать своих людей. Такие занятия я провожу трижды в неделю, с тех пор как обосновался в Дандрагоне. Я присоединюсь к вам в зале, когда закончу.

Она вспомнила, что видела эти учения в первые дни своего приезда в замок.

— Мне бы хотелось посмотреть.

Он пожал плечами.

— Делайте все, что вам угодно. Но не мешайтесь под ногами.

Она присела на ступени и обхватила колени руками.

Лучники упражнялись в стрельбе из лука в специально отведенном для них конце двора. Сам Вэр большую часть времени посвятил всадникам, разъезжающим по двору с копьями наперевес. После он направился к воинам Абдула. А потом ей уже казалось, что он успевал везде, всем распоряжаясь, объясняя, наблюдая, поощряя одних, порицая других.

— Вы видите, как он великолепен? — Tea оглянулась, Гаруна стоял на верхней ступени. Мальчик спустился и сел рядом с ней, его взгляд с восхищением следил за Вэром. — Он подобен солнцу.

Tea не нашла, что это определение так уж ему подходит.

— Мне кажется, он скорее мерцает, чем сияет. — Подобно мечу в лунном свете, поднятому и готовому опуститься на голову в любой момент. — И почему ты не в постели? — Она коснулась повязки на его голове. — Еще болит?

— Нет, — ответил он, нетерпеливо махнув рукой в сторону солдат. — Я должен быть с ними. Лорд Вэр сказал, что я теперь воин, а они не валяются в кровати.

Но он еще совсем ребенок, с грустью подумала Tea. И он слишком мал для этого ослепляющего блеска военной доблести.

— Может, через несколько дней?

— Я уже сейчас здоров, — сказал он с заминкой. — Я не хочу вас обидеть, вы очень добрая, но так здорово опять заняться настоящим делом.

Конечно, он прав. И она, и Жасмин совершенно забыли, что лечит не только время, лучший лекарь, а также занятие по душе.

— Ты, я вижу, в добром здравии. — Вэр направил свою лошадь к Гаруну, пристально глядя на него. — Что ты здесь делаешь, сидя и болтая с женщиной?

Гарун вспыхнул и вскочил на ноги.

— Я не хотел… Жасмин сказала, что рана… я сожалею, мой господин.

— Если ты и вправду сожалеешь, то ступай в конюшню и доложи Абдулу. Он научит тебя тому, что должен знать мой оруженосец.

— Да, мой господин, я не… — он замолчал, и его глаза стали совсем круглыми, до него дошел смысл слов Вэра. — Ваш оруженосец?

— Ты слышал меня. Я устал от бесконечной череды солдат, ухаживающих за моим оружием, и поэтому предлагаю это тебе. Ты, может быть, еще молод, но Абдул говорит, что ты быстро все постигаешь. — Его взгляд встретился с глазами мальчика. — Он прав?

— Я очень быстро научусь, мой господин. Вот увидите… — И он повторил шепотом: — Ваш оруженосец! Неужели это правда… я буду прямо как оруженосец у франков?

— Ты должен быть лучше их. Как и все мои солдаты. Он соскочил с лошади и бросил поводья мальчику. — Отведи лошадь в конюшню. Абдул покажет, как за ней ухаживать.

Гарун радостно схватил поводья.

— Легче, — остановил его Вэр. — Конь хорошо обучен. Тебе незачем тащить его силой.

Tea наблюдала, как мальчик ведет огромного коня по двору. В каждой линии его худенького, подвижного тела читалась гордость и горячее стремление все сделать как можно лучше; она невольно вспомнила самую первую встречу с Гаруном, тогда он зажигал факелы.

— По-видимому, вы не одобряете этого, — сказал Вэр, — но вы не можете всегда его нянчить. Ему лучше сейчас заняться делом.

Она не стала возражать, уточняя, что несколько дней — это еще не «всегда».

— Я согласна.

Он поднял брови.

— В самом деле?

— Когда умерла моя мать, мне пришлось много работать, и пяльцы не давали мне опустить руки. Почему у вас до сих пор не было оруженосца? — Но еще до его ответа, она поняла причину. Оруженосец всегда рядом с хозяином, а Вэр никому не позволял приблизиться к себе. — Для него это не опасно?

— От Великого Магистра никто не может быть в безопасности, но, по крайней мере, он будет рядом и я смогу присматривать за ним. — Он поднялся по ступеням. — Идемте, пора заняться расчетами. Сегодня вы целый день проленились!

— Я? Но я не ваш оруженосец, я просто оказываю вам услугу. И не желаю, чтобы вы так отзывались обо мне… — Она остановилась на середине фразы, поняв, что он улыбается. В этой еле заметной улыбке скользило только веселье.

— Я пошутил, — сказал он. — У вас есть чувство юмора?

Ну вот, с больной головы на здоровую, подумала она.

— Предупреждайте меня в следующий раз, когда соберетесь пошутить. Это так редко, что я вряд я ли смогу догадаться.

— Вы ведь смеялись со мной в шелковичной роще.

Но то совсем другое дело. Там они просто посмеялись над забавной ситуацией, а здесь затронуты чувства. В этой улыбке промелькнул молодой Вэр, и она совсем смутилась.

— Чем невольно приговорила себя к смерти. Это вряд ли может кого-нибудь воодушевить на… — Увидев, как погасла его улыбка, она ощутила, что потеряла что-то очень важное. Повинуясь внезапному порыву, шагнула вперед и, дотронувшись до его руки, повторила его собственные слова:

— Я пошутила. У вас есть чувство юмора?

Его лицо вновь осветилось улыбкой, на этот раз более нежной. И от этого ее сердце наполнилось такой радостью и гордостью, словно она за один день вышила необыкновенной красоты гобелен.

— Мои извинения, — сказал он. — Мне уже напомнили, что это случается так редко.

Она опустила руку.

— Это верно. — И прошла впереди него в замок. — Давайте посмотрим, сколько юмора мы сможем извлечь из этих подсчетов.

— Почему вы трете глаза? — спросил Вэр.

— Я почти ослепла, пытаясь разобрать эти каракули. — Она подняла голову. — Ваши четверки выглядят как семерки.

— Вы любуетесь ими уже шесть дней. За такое время вы могли бы научиться их различать. — Он наклонился и взглянул на цифры, которые она ему показывала. — Это семь. Мне это совершенно ясно. — Он нахмурился. — Или, быть может, все-таки четыре?

Она сердито взглянула на него.

— Нет, точно семь, — поправился он.

— Даже вы не различаете свои каракули.

— Я рыцарь, а не школяр. — Он откинулся на спинку кресла. — Кстати, сегодня я провел достаточно много времени здесь, сидя совершенно без дела.

Она окунула ручку в чернильницу и аккуратно исправила семерку.

— Вы не уйдете, пока я не закончу с этими месячными расчетами.

— Какая вы требовательная женщина! Ваше счастье, что я очень терпеливый мужчина.

Она не ответила на его колкость, и он усилил нажим:

— Я даже думаю, что слишком снисходителен к вам.

Она внезапно встрепенулась, словно сокол, высматривающий добычу.

— Снисходителен?

Он постарался сохранить на лице невозмутимое выражение.

— Где вы еще найдете другого такого мужчину, который бы, сидя в этом кресле в течение всех этих дней, наблюдал вашу борьбу с цифрами и сносил ваши отвратительные оскорбления? В конце концов, вы всего лишь женщина.

— А вы всего лишь болван, которому не хватает здравого смысла даже на то, чтобы вежливо разговаривать с тем, кто оказывает ему услугу. Не удивительно, что вы в свое время решили стать монахом, избежав участи мужа. Ни одна женщина не смогла бы выдержать ваш отвратительный язык.

— На самом деле, очень многие женщины находят мой язык чрезвычайно ласковым и приятным. — Он заметил, что она не поняла скрытого смысла в его словах. Из-за ее дерзких манер он часто забывал, насколько она невинна.

Он решил, что достаточно ее подразнил.

— Но раз вы этого не находите, я приношу свои извинения. Возможно, в другой раз вы сами в этом убедитесь.

Она внимательно посмотрела на него.

— Вы дразните меня.

— Так вот, оказывается, что я делаю? — Он улыбнулся. — Тогда я должен остановиться и позволить вам вернуться к вашей работе. Чем скорее вы ее закончите, тем с большей радостью я оставлю это кресло.

— Я могу все бросить… этот кошмар.

— Нет, не можете. — Он уже успел понять, что Tea никогда и ничего не бросала на полдороге. И не важно, насколько отвратительным она находила какое-нибудь занятие, она привыкла все доводить до конца. — Мы оба знаем, что это вам не свойственно. Поэтому продолжайте, чтобы мы смогли вместе освободиться.

Она вздохнула и вновь склонила голову над подсчетами. Минуту спустя он понял, что она забыла о его присутствии. Она будет оставаться в этом состоянии, пока что-нибудь вновь не вызовет ее раздражения. Откинувшись в кресле, он наблюдал за игрой ее лица, выражение его непрестанно менялось. Удивительно подвижное, выразительное, умное и очень живое, Вэр не мог оторвать от нее глаз. Все эти последние дни он пытался по ее лицу отгадать, о чем она думает.

Один Бог знает, что с ним произошло. Уж что-что, а это меньше всего занимало его в женщинах. Они служили ему только для развлечений, и как бы он ни желал их, его никогда не беспокоило, думают ли они вообще о чем-нибудь.