Энтони Бивор - Падение Берлина, 1945

• Название: Падение Берлина, 1945
• Автор: Энтони Бивор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Переводчика он попросил объяснить немцам, что от них требуется.

Кейтель поднялся и пошел в направлении союзных представителей. Показным жестом он снял с ладони перчатку и взялся за перо. Кейтель совершенно не догадывался, что старший советский офицер, стоявший за его спиной и наблюдавший за тем, как он подписывает документ, был не кто иной, как сотрудник Берии генерал Серов. Выполнив свою часть процедуры, Кейтель вновь надел перчатку и возвратился на место. Вслед за ним акт о капитуляции подписали Штумпф и Фридебург.

Жуков объявил, что теперь германская делегация может покинуть зал. Три немца поднялись из-за стола. Кейтель поднял вверх свой маршальский жезл и салютовал им. Затем он круто развернулся и вышел прочь.

Как только за германской делегацией закрылась дверь, все собравшиеся в зале как будто разом с облегчением вздохнули. Напряжение испарилось. Жуков весело улыбался, то же самое делал и Теддер. Все начали говорить и пожимать друг другу руки. Советские офицеры крепко обнимались. Веселье продолжалось почти до самого утра. Сам Жуков пустился в пляс под аплодисменты своих генералов. Снаружи доносилась громкая ружейная канонада - солдаты и офицеры расстреливали свой последний боезапас в ночное небо. Война закончилась.

Глава двадцать седьмая.

Vae Victis{*17}!

По мнению Сталина, захват Берлина стал закономерной наградой Советскому Союзу за все жертвы, которые он понес в войне. Но "урожай" трофеев, который удалось там собрать, вызывал глубокое чувство разочарования. Более того, сами трофеи расточались без всякой пользы. Главной целью для НКВД был берлинский Рейхсбанк. Серов подсчитал, что к моменту его захвата Красной Армией там хранилось две тысячи триста восемьдесят девять килограммов золота, двенадцать тонн серебряных монет и миллионные сбережения в денежных единицах многих стран, находившихся под оккупацией держав оси{922}. Тем не менее основная часть нацистского золота была переправлена в западном направлении. Позднее Серов был обвинен в том, что определенную часть "урожая" пустил для операционных нужд НКВД.

Перед оккупационными властями стояла задача как можно быстрее переместить из Германии в СССР все важнейшие исследовательские центры, цеха и предприятия, оказавшиеся в советской зоне оккупации. Даже НКВД в Москве предоставило свой список оборудования, необходимого для подопечных его наркомату лабораторий{923}. Наибольшим приоритетом пользовалась советская атомная программа, "Операция Бородино". Однако значительные усилия были сделаны и для того, чтобы перевести в СССР немецких ученых, занимавшихся разработкой ракет Фау-2, инженеров с заводов "Сименса" и других ведущих технологов, которые могли бы помочь советской военной индустрии догнать американские аналоги{924}. Лишь немногие немецкие ученые, среди которых были профессор Юнг и его помощники (отказавшиеся помогать Москве в разработке новых образцов нервно-паралитического газа), нашли в себе силы сопротивляться нажиму НКВД. Большинство остальных согласилось поделиться имевшимися у них знаниями в обмен на возможность существовать в СССР в сравнительно комфортных для себя и членов своих семей условиях.

Однако научное оборудование оказалось не таким сговорчивым, как его создатели. Большинство приборов и станков, привезенных в Москву, так и осталось невостребованным по причине того, что работа с ними нуждалась еще и в соответствующей технологической подготовке местных инженеров. По признанию одного из советских ученых, мобилизованного на работу по снятию оборудования с берлинских предприятий, социалистическая система была не способна переварить все, что оказалось в ее руках, несмотря на то что в распоряжение СССР попала практически вся технологическая инфраструктура другого государства{925}.

Большая часть работы по снятию оборудования протекала в хаосе. Этот процесс угрожал и самим советским солдатам. Военнослужащие, которые натыкались на запасы метилового спирта, не только пробовали его сами, но и делились с товарищами. Содержимое мастерских выносилось на улицу рабочими бригадами, состоящими в основном из немецких женщин, и оставлялось на открытом воздухе. В результате этого оно быстро ржавело. Когда же оборудование наконец переправлялось в Советский Союз, то найти там ему применение было достаточно тяжело. Сталинские надежды на успех индустриальной экспроприации оказались тщетными. В общем и целом отношение Красной Армии к германской собственности оказалось совершенно нерациональным. Бывшие французские военнопленные были чрезвычайно удивлены тому, как красноармейцы "систематически разрушали промышленное оборудование, которое при надлежащем ремонте могло бы еще принести много пользы"{926}. Очень много ценного и полезного было навсегда потеряно в советской зоне оккупации Германии{*18}.

Разграбление личного имущества немецких граждан продолжалось практически с той же интенсивностью, с какой оно происходило в Восточной Пруссии. Однако грабеж стал приобретать несколько экзотические формы. Советские генералы вели себя словно восточные паши, Василий Гроссман имел возможность наблюдать за одним корпусным командиром из армии Чуйкова в самые последние дни сражения. По его свидетельству, этого генерала постоянно сопровождали два адъютанта, а также попугай и павлин{927}. В своем блокноте Гроссман записал, что на командном пункте генерала было всегда весело.

Самые роскошные предметы доставались, естественно, генералам. Их подчиненные считали за честь отобрать в захваченном дворце или усадьбе какой-нибудь подарок для своего непосредственного начальства. Так, Жукову была вручена пара охотничьих ружей "Holland & Holland"{928}. Позднее именно они фигурировали в документах, подготовленных Абакумовым для дискредитации маршала. Причем в них число этих ружей было уже завышено до двадцати единиц. Несомненно, все это дело могло быть инициировано только с согласия самого Сталина.

Простые красноармейцы также не теряли времени зря. Военнослужащие женского пола старались захватить с собой домой что-нибудь из приданого немецких "Гретхен". Они все еще не теряли надежды выйти замуж в стране, где существовал острый недостаток мужчин. Женатые солдаты занимались сбором одежды для своих родных, при этом также осматривая сундуки различных "фрау". Следует отметить, что подобного рода подарки вызывали у них дома нездоровую ревность. Многие жены фронтовиков были убеждены, что немецкие женщины соблазняли в Германии их дорогих мужей.

Однако внимание большинства военнослужащих сконцентрировалось на предметах, которые могли пригодиться для ремонта и восстановления домашнего хозяйства. Их нисколько не смущал тот факт, что вес таких вещей намного превышал установленный лимит для посылок в пять килограммов. Один из советских офицеров рассказывал писателю Симонову, что его подчиненные вынимали из зданий оконные рамы, перекладывали их деревянными рейками, оборачивали проволокой и в таком виде посылали на родину. Ему запомнилась сцена, происходившая на пункте приема солдатских посылок. Один из бойцов долго уговаривал почтальона взять его превышающую стандартные размеры посылку. На все возражения у него был один железный аргумент - немцы разрушили его дом. Солдат кричал, что если почтальон не отправит его посылку, то зачем он вообще тогда здесь нужен{929}.

Многие приносили на почту мешки с гвоздями. Кто-то принес даже пилу, свернутую в кольцо. Работник приемного пункта сказал этому бойцу, что тот мог хотя бы ее во что-нибудь завернуть. Солдат без лишних рассуждений отметил, что на это у него не было времени, он только что прибыл с передовой. На вопрос, куда же ее следует посылать, боец указал на пилу и сказал, что там все написано. Адрес был вычерчен им прямо на зубчатом лезвии.

Другой солдат, подкупив немецкую женщину с помощью куска хлеба, заставил ее обшивать простыней свои награбленные трофеи. Таким образом его посылки приобрели привычный всем вид. Считалось делом чести послать домой, для родных или друзей, такие предметы обихода, как шляпы или часы. Мания обладания ручными часами вела к тому, что у многих военнослужащих их накопилось уже по нескольку штук. Часто солдаты носили часы на обеих руках, причем одни указывали берлинское, а другие - московское время. Даже после капитуляции Германии советские бойцы продолжали тыкать прикладами в животы простых немцев и жестко требовать "Ур, ур!" (часы, часы!). В свою очередь немцы старались, как могли, объяснить пристававшим к ним русским, что у них нет часов, их давно отняли: "Ур шён камерад" (часы уже у товарища){930}.

В Берлине объявились и русские подростки, многим из которых было всего по двенадцать лет. Они также надеялись здесь чем-то поживиться. Когда двоих из них поймали, то те признались, что приехали в германскую столицу из Вологды{931}. Естественно, что в атмосфере хаоса и неразберихи не растерялись и бывшие подневольные рабочие, ранее угнанные в рейх. Согласно докладу, подготовленному для американского командования, на них лежала большая доля ответственности за происходившие в то время грабежи": "Мужчин в основном интересовали винные подвалы, женщин - магазины для одежды. Но те и другие сметали на своем пути все продовольственные товары, которые оказывались в поле их зрения". Однако в докладе подчеркивалось, что "многие грабежи, которые приписывались иностранным рабочим, на самом деле совершали сами немцы{932}.