Сьюзен Джонсон - Прикосновение греха

• Название: Прикосновение греха
• Автор: Сьюзен Джонсон
• Жанр: Исторические любовные романы

Знаменитый парижский повеса и ловелас Поль Дюра привык без зазрения совести использовать женские слабости и извлекать пользу из любых обстоятельств — ведь, в конце концов, еще ни одна из его многочисленных любовниц не оставалась недовольной! Так почему бы не помочь прекрасной, как ангел, молодой вдове англичанке Беатрикс Гросвенор избавиться от обвинений в убийстве — в ответ на некоторые милости с ее стороны? Забавная игра! Но чем дольше длится эта игра, тем вернее понимает опытный обольститель, что впервые в жизни влюблен по-настоящему — и желает безраздельно обладать обожаемой женщиной…

---

— Нет. — Ее голос дрогнул.

Но когда он подался вперед, чтобы вновь наполнить ее бокал, Трикси не остановила его.

— Шампанское во всех случаях хорошо помогает, — обронил он.

Она стиснула пальцы, чтобы не поддаться соблазну прикоснуться к нему. Его близость ее волновала, мужское начало подавляло; ее повергали в трепет его широкие плечи под тонким шелком рубашки, гибкие мышцы его ног, когда он поднялся с кресла; ее пугала первобытная сила его рук, взявших бутылку, а затем ее бокал.

— Вам лучше сесть, — едва слышно произнесла Трикси. Паша скользнул по ней взглядом, поставил ее бокал на стол и опустился в кресло.

Вдруг ей почудилось, будто они остались вдвоем на всем белом свете. Воздух звенел безмолвным ожиданием. Откровенно сексуальный, смуглый, черноволосый, как дьявол, греховно красивый, он источал грубую силу и первобытную похоть. Его глаза из-под полуопущенных век горели неукротимым огнем желания. Все это пробудило в ней давно забытые воспоминания о чувственном наслаждении.

Его ноздри затрепетали, словно он уловил, что она готова.

— Сколько нам ждать? — спросила Трикси. — Когда принесут еду? — Голос ее вибрировал.

— Уже недолго, — пробормотал он.

Поддавшись неодолимому желанию бежать, Беатрикс резко выпрямилась и вскочила с кресла, задев бокал. Шампанское выплеснулось на ковер сверкающими искрами золотистого огня, окрашенного отблесками пламени, полыхавшего в камине.

Паша подобрал бокал и поставил на стол. Но его взгляд следовал за женщиной, мерившей шагами комнату. Наконец она вернулась к своему креслу и остановилась позади него, словно хотела отгородиться от соблазна. Ухватившись за спинку, она сжала зеленый гарус вышивки, украшавшей чехол, с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Вы мне не нужны, — проговорила она, с трудом сдерживая бушующую в ней страсть. — Надеюсь, вы поняли?

— Разумеется.

— Вот и хорошо.

«Очень хорошо», — подумал он, почти физически ощущая ее желание.

— Я позову Жюля, чтобы узнать, почему задерживается ужин.

Он дернул за шнур колокольчика. Ее мысли блуждали в смятении, вытесняемые всепоглощающим чувством стыда. Как могла она пожелать его с такой силой, потеряв всякий стыд, когда они едва знакомы и встретились при весьма странных обстоятельствах? Неужели она до такой степени порочна, что в состоянии думать о подобных вещах спустя всего несколько часов после жестокого убийства, свидетельницей которого стала?

Повернувшись к ней, Паша вежливо предложил:

— Пожалуйста… сядьте. Может, вы будете чувствовать себя комфортнее, если Жюль останется в комнате, когда возвратится?

«Какой же он любезный», — подумала Беатрикс. Видимо, не замечает ее смятения и тревоги.

— Меня устроит любое ваше решение, — продолжал Паша, так и не дождавшись ответа.

— Ланжелье сильно поколебал мое доверие к мужчинам, — произнесла она наконец, не в состоянии облечь в словесную форму нагромождение мыслей, роившихся в голове.

— Я понимаю. — Паша подлил себе еще шампанского. — Вот наискорейший способ забыть печальные воспоминания. — Он поднял бокал, и в этот момент негромко постучали. Быстро осушив бокал, Паша велел войти.

Пришел Жюль и принес еду. За ним проследовала целая процессия слуг, которые принялись накрывать на стол. Расстелили скатерть, разложили столовое серебро, хрусталь и цветы. Стоявший по соседству буфет вскоре был уставлен разнообразными ароматными закусками, заказанными дамой, а также набором соблазнительных деликатесов, без которых, как полагал шеф-повар Паши, не может обойтись поздний ужин вдвоем: устрицы, шоколадный крем, потрясающий пирог, омлет с измельченной спаржей, грушевый пудинг, взбитые сливки с вином и сахаром — для дамы и кюрасо со льдом — для Паши, а также десяток других закусок и деликатесов.

Беатрикс уже забыла, когда в последний раз видела такое великолепие яств, и у нее потекли слюнки. Как жаль, что Криса здесь нет. Уже много лет ей приходилось экономить буквально на всем, так что о подобных лакомствах они и мечтать не смели.

— Пожалуйста, мадам, — произнес Паша. Он стоял рядом, протягивая ей руку.

— Простите, — извинилась она, подавая ему свою. Этот неотразимый мужчина подверг ее еще одному искусу. — Еда просто превосходна.

— Мишель будет счастлив, — ответил Паша, провожая ее к столу. — Жюль, передай шеф-повару благодарность от дамы.

Усадив ее на стул, Паша кивком подал знак слугам и сам сел напротив.

Поочередно ей подносили каждое блюдо, и в зависимости от ее реакции Паша либо оставлял его на столе, либо велел вернуть на буфет. Лишенная столько длительное время элементарной радости, она вдруг оказалась в плену простых человеческих потребностей: пищи, дружбы, доброты. Но на двадцатом блюде, покоренная количеством и многообразием, сдалась:

— Прошу вас, хватит. Это уже слишком.

Паша бросил взгляд на Жюля. Тот понял хозяина без слов и тотчас выпроводил прислугу из столовой.

Воцарилась тишина. Беатрикс оторвала взгляд от поставленного перед ней омара, красиво разложенного на гарнире из сдобренного шафраном риса с трюфелями, и ее глаза наполнились страхом. Паше захотелось спросить даму, нуждается ли она по-прежнему в присутствии третьего лица, но это желание мгновенно исчезло. Он не был склонен к самопожертвованию.

Улыбаясь, Паша заметил:

— Омар — одно из фирменных блюд Мишеля. Он родом из Марселя. Вам нравится?

Простые слова помогли ей расслабиться, и страх исчез из ее глаз.

— Да, очень. Спасибо.

— Мишель гордится своими соусами. Отличительная особенность настоящего шеф-повара, должен заметить.

— Мой отец тоже так считал. — Беатрикс почувствовала, как спало напряжение. Паша был очаровательно дружелюбен. Не уставая дивиться его безграничному обаянию, она оставила свои последние страхи. — Отец сам занялся готовкой, когда из-за финансовых трудностей мы не могли держать много слуг. У меня сохранились восхитительные воспоминания о нашей кухне в Берли.

— А вы сами тоже готовите?

Ему никогда прежде не приходилось задавать дамам подобный вопрос.

— Изредка, когда у миссис Орд приступы артрита. Вы улыбаетесь. Неужели это так необычно?

Он попытался представить себе с черпаком в руках какую-нибудь из благородных дам, с которыми имел интимные отношения. Его воображение нарисовало ему графиню Дре с ее склонностью к театральности, и он с трудом сдержал улыбку.

— В моем холостяцком мире поле деятельности для этого весьма узкое, — промолвил он. — Вам, должно быть, нравится отсутствие церемоний в вашей жизни.

— А вы вообще чем-нибудь занимаетесь? — спросила Беатрикс, посерьезнев.

— У моей матери золотые прииски, а отец владеет судовой линией. Я тоже имею определенное отношение к этим предприятиям. — По правде говоря, он имел к этим делам самое непосредственное отношение, и их доходность в значительной степени зависела от его усилий. — Это вас больше устраивает? — пошутил он.

— Естественно. Мужчины без цели в жизни — сущий бич для общества, — добавила Трикси с налетом горечи, вспомнив о беспробудном пьянстве мужа.

— Вы знаете это по собственному опыту?

— Да. Не передадите ли мне картофельный пирог? «Тема, по-видимому, закрыта», — решил он, передавая ей блюдо с картофельным пирогом, покрытым золотистой корочкой.

— Приберегите место для клубничного суфле, — предупредил он, галантно меняя тему разговора на менее личную, — или Мишель несколько дней будет дуться.

— С радостью. Вижу, здесь есть еще крем Шантильи, — добавила она с улыбкой, прогнав печальные воспоминания о муже. — А вы тоже будете есть клубничное суфле, или оно только для дам?

— Я ем почти все.

— Но не сегодня, — произнесла она, взглянув на его пустую тарелку.

— Последние несколько дней я мало спал, из-за усталости пропал аппетит.

— В таком случае я бы не хотела вас задерживать.

Но в данный момент не она, а его либидо его не отпускало, разжигая голод другого свойства.

— Я обычно мало сплю. К тому же мне нравится ваше общество.

Она поставила свою тарелку на стол, и Паша спохватился, не сказал ли чего лишнего. Откинувшись на стуле, Трикси заметила:

— Хочу поблагодарить вас. Впервые за последний месяц я не чувствую ни страха, ни голода. Вы очень добры.

— Мне жаль, что никто не узнал о вашем бедственном положении раньше.

— А мне жаль, что я в силу своей наивности приняла предложение Ланжелье о помощи. — Она снова вооружилась ножом и вилкой. — Но ничего подобного больше не случится.

— Вам ужасно не повезло, что, приехав в Париж, вы встретили Ланжелье. Могу ли я предложить вам помощь моей семьи в вашем деле с наследством?

Трикси покачала головой:

— У меня было более чем достаточно времени для размышлений, пока я находилась в плену у Ланжелье. Я пришла к выводу, что совершила большую ошибку, когда решила ходатайствовать о наследстве сына. Кристофер вполне удовлетворен нашей жизнью в Кенте. Я в этом убеждена. Мы жили без этих денег в прошлом, проживем и в будущем. А Кло… — Она вовремя спохватилась. — А семейство отца Кристофера может успокоиться.