Сьюзен Джонсон - Прикосновение греха

• Название: Прикосновение греха
• Автор: Сьюзен Джонсон
• Жанр: Исторические любовные романы

Знаменитый парижский повеса и ловелас Поль Дюра привык без зазрения совести использовать женские слабости и извлекать пользу из любых обстоятельств — ведь, в конце концов, еще ни одна из его многочисленных любовниц не оставалась недовольной! Так почему бы не помочь прекрасной, как ангел, молодой вдове англичанке Беатрикс Гросвенор избавиться от обвинений в убийстве — в ответ на некоторые милости с ее стороны? Забавная игра! Но чем дольше длится эта игра, тем вернее понимает опытный обольститель, что впервые в жизни влюблен по-настоящему — и желает безраздельно обладать обожаемой женщиной…

---

— Она в состоянии меня слышать после такого количества выпитого?

— Если будете говорить очень медленно.

— Раздвинь… ноги… моя дорогая.

Хуссейн нежно дотронулся до ее бедер, и Трикси повиновалась. Лихорадочная пульсация крови в промежности заставила ее содрогнуться. В поисках удовлетворения она подняла бедра, расплавленная амбра затекла внутрь, еще сильнее дразня и подстегивая ее неуемное желание. Она издала сладострастный стон.

— Она становится нетерпеливой, Джамиль. Давай проверим, сумеет ли эта новая машинка временно утолить ее похоть.

Устройство цвета бирюзы было изготовлено из блестящей флорентийской кожи. Когда Джамиль взял приспособление, золотые детали упряжи мелодично звякнули. Устройство следовало вводить очень медленно. Даже в состоянии крайнего возбуждения и при обильной смазке Трикси дернулась, ощутив проникновение. Когда огромный стержень частично погрузился внутрь, она всхлипнула. Ее ткани растянулись до предела.

Осторожно двигая устройство вперед, Джамиль производил поглаживающие, вращательные движения, преодолевая каждый раз небольшое расстояние. Так продолжалось до тех пор, пока в ней не скрылся последний участок бирюзовой кожи. Заполненная до отказа и трепещущая, она сотрясалась, как в ознобе, бесчувственная ко всему, кроме образов Паши, наводнявших ее воображение, и ненасытного сексуального томления. В преддверии оргазма Трикси едва могла дышать.

— Давай, — скомандовал Хуссейн, не сводя с нее глаз. Джамиль слегка нажал, и Трикси закричала. По мере того как острота ощущений нарастала, ее крик становился все пронзительнее. Экстаз, казалось, не имел предела. Наркотики раздвинули до бесконечности границы ее восхитительного наслаждения. Хуссейн потянулся за бутылочкой с испанскими мушками и проглотил двойную дозу.

— Она, несомненно, женщина ненасытного сексуального аппетита, — пробормотал он. — Но мне следовало раньше догадаться об этом. Ведь она обслуживала Пашу-бея… — Хуссейн снова взялся за трубку, чтобы вдохнуть очередную порцию гашиша, и вообразил на миг, какие наслаждения сулит ему его новое приобретение. Выпустив кольцо дыма, он приказал: — Пусть она пройдется передо мной, чтобы я мог полюбоваться ее бледной английской красотой.

— Она, вероятно, не сможет передвигаться с этой огромной штуковиной внутри, хозяин.

На губах генерала заиграла сластолюбивая улыбка.

— Давай проверим.

Пока, лежа на столе, Трикси плавилась в белом пламени беспамятства животной похоти, Джамиль застегнул на ее талии бирюзовый кожаный пояс. Под воздействием веществ, вызывающих усиление либидо, ее тело распирало одно неукротимое желание. Когда Джамиль застегнул пряжки двух ремней спереди и сзади, она ощутила в себе незначительное движение. Но мгновение спустя, когда он туже подтянул первый ремень и искусственный орган еще глубже погрузился в нее, Трикси с шумом втянула в себя воздух. Простеганный у основания ошейник сжал ее воспаленную вульву. После того как был затянут второй ремень и давление возросло, трение о нежные ткани спровоцировало прилив нового, умопомрачительного оргазма.

Хуссейн вытряхнул на ладонь еще одну порцию насекомых. Возможно, чтобы удовлетворить эту англичанку, ему потребуется сделать три тысячи движений.

Джамиль отер разгоряченное тело Трикси смоченной душистой водой тряпицей и предложил питье, чтобы остудить внутренний жар, после чего положил ее на подушки.

— Когда она немного успокоится, — сказал Хуссейн, — поставь ее на ноги. Я хочу посмотреть, как она прогуливается в этой прелестной сбруе.

После короткого промежутка времени Хуссейн заставил Джамиля поднять Трикси на ноги. Но при малейшем изменении положения ее тела устройство внутри ее приходило в движение, стимулируя и без того чувствительную плоть. Ее сознание затуманил очередной прилив невиданного наслаждения, и Трикси замерла. Ее глаза закатились, а тело сотрясли накаты лихорадочной дрожи.

Но Хуссейн велел, чтобы она прошлась, и Джамиль осторожно потянул ее за руки. Послушная под воздействием наркотических веществ, она сделала шаг и снова испытала сокрушительное удовольствие от крепко привязанного к ней приспособления. Подхватив ее за талию, чтобы не упала, Джамиль отнес ее на диван и положил рядом с генералом.

— Нам придется дать ей больше времени для отдыха, заметил Хуссейн, лаская пышную грудь Трикси, обрадованный ее ненасытным аппетитом. — Через час степень ее возбуждения снизится. Налей нам немного вина, Джамиль, пока мы будем ждать. Как ты думаешь, сколько времени понадобится, чтобы захватить в плен Пашу-бея?

Глава 12

Онемевший и ошеломленный, Паша стоял в дверном проеме спальных покоев шатра Хуссейна с кровью Джамиля на клинке кинжала. Ему вдруг стало тяжело дышать. «Почему нельзя убить одного и того же человека много раз?» — спрашивал он себя, глядя на мужчину и женщину на диване. Из-за обуревавшей его жажды мести он забыл, что для осуществления цели, ради которой сюда явился, у него есть всего несколько секунд. Он предостерегающе поднял руку, чтобы остановить Макриянниса, рванувшегося вперед.

Одержимый жаждой крови, он даже ощутил на губах ее солоноватый вкус.

Его ладонь с растопыренными пальцами взмыла вверх.

Но Макрияннис заставил его опустить руку и покачал головой, показав один палец.

Тишину в шатре нарушали только утробные звуки животного возбуждения: чуть слышные стоны женщины и тяжелое пыхтение мужчины.

Будь она проклята!

Будь проклят он!

Будь проклят весь мир развратных шлюх!

Сначала он отрежет Хуссейну яйца и, если позволит время, не откажет себе в удовольствии посмотреть, как тот изойдет кровью. Но Макрияннис в отличие от друга не потерял способности рассуждать здраво, и его кинжал, полоснув воздух из-за спины Паши, с быстротой молнии поразил мишень. Хуссейн повалился вперед. Клинок кинжала пронзил ему шею.

— Я не собираюсь из-за него умирать, — прошептал Макрияннис, бросаясь к жертве, чтобы ударом ятагана добить Хуссейна.

Паша метнулся к Трикси и зажал ей рот рукой. Ее широко распахнутые глаза были дикими, испуганными и затуманенными.

Проворно завернув ее в простыню, Паша углом ткани заткнул ей рот. Судя по всему, Трикси находилась в состоянии наркотического опьянения: не держалась на ногах, а ее глаза не фокусировали объекты, попадавшие в ее поле зрения. Чтобы кляп не вывалился, Паша примотал его ко рту Трикси вынутым из кармана шнуром. Им предстояло преодолеть пять сотен ярдов вражеского лагеря в абсолютном молчании. Он не имел права рисковать. К нему уже вернулось хладнокровие и способность рассуждать здраво.

Макрияннис завернул голову Хуссейна в алый халат и перекинул через плечо, указав ятаганом на выход». Паша кивнул. Зажав кинжал в зубах, он взял Трикси на руки. Оба имели при себе заряженные пистолеты.

Все стражники снаружи и внутри лежали с перерезанными глотками. Одетые в форму турецких унтер-офицеров, реквизированную у двух телохранителей Хуссейна, Паша и Макрияннис надеялись выйти незамеченными из ночного палаточного городка.

Двигаясь неторопливо, чтобы не привлекать внимания, затененными проходами между шатрами, они благополучно преодолели первые двести метров. В это время суток почти все воины спали. Обойдя солдата, вышедшего из палатки облегчиться, они свернули в сторону от другого, пьяной походкой возвращавшегося на покой. Но оказавшись в последнем секторе, лежавшем на их пути к отступлению, попали в поле зрения группы выпивавших у костра турок.

Справа от беглецов раскинулось море, слева расстилала вражеский лагерь. Им ничего другого не оставалось, как следовать прежней дорогой. Макрияннис, желая закрыть Трикси от посторонних взглядов, встал между Пашей и костром Оба они держали оружие на изготовку.

Когда до освещенного костром участка оставалось не более двадцати футов, к ним обратился, еле ворочая языком один из солдат.

— Уж не дамочку ли я с вами вижу? — выкрикнул он, отпустив нелестное замечание в адрес женщин, шляющихся в ночи.

— Мы ведем ее в караульную, — ответил Макрияннис не александрийском наречии.

— Я тоже родился в Александрии, — приветствовал его резво вскочивший на ноги египтянин и, с неожиданной прытью бросившись к Макрияннису, радушно обнял, как брата, с которым не виделся целую вечность. — Идите посидите с нами… давайте сюда вашу дамочку. У нас тут рома — залейся Говорят, Хуссейн в ближайшие дни выступать не собирается, так что торопиться нам некуда.

Говоривший не догадывался, насколько соответствовали действительности его слова, и, хотя Макрияннис попытался отделаться от приглашения, каждая его отговорка натыкалась на непреодолимое упрямство порядком захмелевшего человека. Вскоре к увещеваниям египтянина присоединился хор голосов его товарищей. Паше и Макрияннису ничего другого не оставалось, как уступить напору и подсесть к костру.