Полин Джонсон - Затерянный остров и другие истории

• Название: Затерянный остров и другие истории
• Автор: Полин Джонсон
• Жанр: Приключения про индейцев

В романтических легендах и стихах, созданных на фольклорном материале канадских индейцев, П. Джонсон (1861 — 1913), ирокезка по происхождению, прославляет мир и единство между всеми индейскими племенами, рассказывает о трагической судьбе североамериканских индейцев, воспевает родную природу.

---

Пока она говорила, буря увивалась вокруг излучины реки, а дом так и дрожал от неистовых порывов ветра. Том Морен отодвинул стул и поднялся, оставив ужин недоеденным.

— Ты права, — сказал он, влезая в теплую куртку. — Я пойду на берег, посмотрю, что там. Ага, вот и Элик со стариной Маком, — услышал он громкий стук в дверь. — Они говорили, что зайдут после ужина потолковать со мной.

Тут дверь распахнулась, и в комнату втиснулся великан-десятник в сопровождении старины Мака.

— Слышь, ребята, мой парень не вернулся домой, и его мать волнуется за него. Пошли пройдемся по берегу, поищем его, а?

— Что! — взревел великан-десятник. — Наш Блуждающий Огонек на дворе в такую бурю? Конечно, мы идем с тобой, Том. И немедля, сию минуту. Поспешим, ребята.

И Элик Дункан снова шагнул за порог, его обычно веселое лицо тревожно нахмурилось.

— Фонарь на месте, порядок! — закричал он, когда они приблизились к роковому месту на берегу.

Он на несколько ярдов опередил отца Джеки и старину Мака. Но вдруг словно остолбенел, у него вырвался длинный свист, потом крик:

— Чтоб меня черти забрали! Поглядите-ка, ребятки!

Проследив за его испуганным взглядом, они увидели на самом краю обрывистого берега старую серую лошадь с опущенной низко головой, стоящую спиной к ураганному ветру, а на шее у нее куртку мальчика, на рукавах которой, завязанных узлом, висел горящий фонарь.

Том Морен первым подскочил к лошади.

— Мать была права! — закричал он. — С Джеки что-то случилось! — И он как безумный стал шарить вокруг.

— Послушай, Том, — сказал великан-десятник, — не надо терять головы, возьми себя в руки. Уж коли эта лошадь поняла, что должна стоять здесь и ждать мальчика, стало быть, у нее хватит ума, чтоб помочь нам найти его. Давай сделаем вид, что ведем ее домой, и посмотрим, что она станет делать.

И, сняв фонарь, завязав потуже рукава детской куртки вокруг ее горла, он взялся за них, как за повод, и заставил лошадь идти за собой. Они спустились с берега подальше от опасного места, обогнули выступ скалы, вышли на пешеходную тропу и прошли по ней ярдов пятьдесят. Но тут лошадь остановилась.

— Н-но, пошла! Давай, давай! — подгонял ее великан-десятник, дергая за рукава куртки.

Но лошадь стояла не двигаясь, дальше идти она отказывалась.

— Клянусь, наш Блуждающий Огонек где-то здесь поблизости. Джек! Эй, Джек! — закричал он.

Том Морен не мог кричать, у него сдавило горло. Он был просто не в силах произнести имя сына.

— Джек, Огонек, где ты? — продолжал звать Элик Дункан.

Ответа не было.

Тем временем старина Мак обшаривал все ложбины по одну сторону дороги, а отец Джеки пристально вглядывался во все скалистые выступы с другой. Вдруг он остановился, перегнулся через край одного уступа и, напрягая зрение, которое любовь сделала особенно острым, разглядел где-то далеко внизу маленький темный комок.

— Ребята, тут что-то лежит… — позвал он срывающимся голосом.

Элик Дункан спрыгнул на уступ, перегнулся, какие-то странные звуки вырвались из его горла, и с леденящим страхом на сердце, никогда доселе не ведавшем страха вообще, он опустил свою тяжелую руку Тому Морену на плечо и сказал:

— Обожди здесь, Том. Я спущусь. Лучше я первый спущусь туда.

И, перепрыгнув через край выступа, он опустился на землю рядом с мальчиком. Затем начал быстро растирать его замерзшие руки, пытаясь разбудить заснувшее сознание. Довольно скоро Джеки откликнулся, и великан-десятник с торжествующим возгласом поднял мальчика на своих могучих руках и, стараясь вскарабкаться на неровный выступ скалы, закричал:

— Он здесь, он в порядке, Том! Ему слегка досталось, но он молодчина.

Когда до слуха мальчика донесся знакомый голос, память вернулась к нему, и, приподняв голову, Джеки спросил:

— О, мистер Дункан, Серая отнесла фонарь на опасное место?

— Клянусь здоровьем, отнесла, сынок, — ответил Том Морен, протягивая руки, чтобы помочь доброму великану поднять свою ношу.

— Когда мы увидели ее, она стояла неподвижно и прямо, как флагшток, а под подбородком у нее висел зажженный фонарь.

— Слава богу, — вздохнул мальчик. — Я так боялся, что она повернет с ним домой, а не к реке. — И со вздохом добавил: — Я говорил вам, мистер Дункан, Серая умная, как человек. Это она спасла вас.

— Нет, Блуждающий Огонек, — мягко возразил великан-десятник, закутывая полузамерзшего мальчика в свою большую теплую куртку, — нет, дружок, это ты и твоя смекалка спасли нас. Старушка Серая привыкла к фонарю, но, если б ты не сообразил повесить его к ней на шею, толка от этого не было бы никакого. Да еще сам остался здесь замерзать без куртки, благослови тебя господь, малыш! Ребята с лесопилки никогда не забудут этого.

Домой раненый мальчик возвращался на спине у верной Серой. Домой, к теплым одеялам, горячему ужину, к нежно любящей матери. Там, дома, и выяснилось, что, когда он услышал, как что-то хрустнуло в ноге, это означало, что сломалась одна маленькая косточка в его щиколотке. Но она быстро зажила, и в один прекрасный день ранней весной у них в доме снова появился великан-десятник. Проницательные глаза его искрились смехом, хотя он и сообщил печальную новость, что Энди, наконец, согласился продать свою Серую.

— Неправда! Не может быть! — чуть не задохнулся Джеки. — Продать старушку Серую после того, как она спасла всех лесопилыциков? О, нет! Не верю, чтоб Энди мог пойти на это. — И его худое детское лицо даже побледнело. Он вскочил, готовый защищать лошадиные права, чуть приволакивая при этом больную ногу.

— И тем не менее Энди продал ее, — Элик Дункан расплылся в улыбке, — продал мне и другим ребятам с лесопилки, а мы решили отдать ее.

— Отдать? — вскричал мальчик, в глазах его были испуг и страдание.

— Да, парень. — Уже серьезно ответил великан и, положив руку на голову Джеки, добавил: — Отдать самому храброму парнишке на свете, тому, кого мы зовем Блуждающий Огонек.

Мальчик онемел на мгновение, потом протянул вперед руки, потому что к дому не спеша подошла серая лошадь и, наклонив голову, приветствовала Джеки, лизнув его мягким теплым языком прямо в ухо.

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЬ

Вот уже несколько вечеров подряд в начале октября мальчики с Северной улицы собирались на квартире у Бенсонов, чтобы создать свой собственный клуб. Сложность заключалась в том, что они никак не могли решить, какой же все-таки клуб им лучше организовать. Сезон бейсбола скоро кончится, вот-вот наступит долгая зима, предстоит скучная, унылая пора, если только они не придумают что-нибудь интересное, чтобы внести разнообразие в вереницу серых дней, расцвеченных лишь рождественскими каникулами.

Ребята из Западного района создали шашечный клуб, третьеклассники — клуб загадок, ребята с Университетской — клуб любителей канадской литературы, и даже фабричные ребята с Равнины организовали клуб в честь легендарного разбойника капитана Кидда и, как бы в оправдание этого, позволяли себе иногда озорные выходки. И только мальчики с Северной улицы оказались «вне игры», однако они так много об этом говорили, шумели, спорили, что сомнений не возникало — они тоже хотят быть как все. Правда, хотя они и заседали уже пять раз, но все безрезультатно. Каждый из десяти мальчиков, принимавших участие в заседаниях, хотел разного. Чего они только не предлагали! Услышь их члены других клубов, они сильно подивились бы.

И вот однажды вечером, когда споры и раздоры привели к полной неразберихе, дверь вдруг отворилась и в комнату вошел отец Бенсона.

— Ого, из-за чего такой галдеж? — спросил он, когда воцарилось минутное молчание, и мальчики, все, как один, повскакали со своих мест, чтобы вежливо сказать ему «добрый вечер». — Что за шум? Сроду такого гвалта не слышал. Вы как драчливые килкенийские коты. Что стряслось-то, ребята?

У отца Бенсона была репутация шутника. Никто не видел его злым и не слышал от него грубого слова. У него было лицо скорбного шута, никогда никакой улыбки, однако все — от мэра до последнего рабочего с фабрики — любили его и уважали. Сколько раз бывало, когда Бенсон приходил из школы домой в плохом настроении, хмурый и злой из-за каких-нибудь неприятностей в классе, стоило ему увидеть насмешку на лице отца и услышать одну из его шуток, как задетое чувство собственного достоинства и все его возмущение сменялось веселым настроением и смехом.

— Только, чур, рассказывать по очереди, по одному. Не то у меня барабанные перепонки лопнут. О чем вы тут спорили?

И ребята кинулись рассказывать ему, но, честно говоря, конечно, не по одному.

— Клуб, говорите? — переспросил он, отодвигая стул и облокачиваясь на его спинку. — Какого рода клуб: для развлечений, мастерить что-нибудь, спортивный — какой?

— В том-то вся и беда, мы никак не выберем! — ответили мальчики хором.

Он какое-то время сидел молча, перед его круглыми детскими глазами ожила картина, которую он тут же обрисовал словами.