Анатолий Барбакару - Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера

• Название: Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера
• Автор: Анатолий Барбакару
• Жанр: Прочая документальная литература

Жизнь афериста — постоянный риск, хождение по лезвию. Сонька Золотая Ручка будто яркая звезда пронеслась над Россией и над Европой, закончив свой путь на Ваганьковском кладбище Москвы. Крестного отца одесских «кидал», которого ласково называли Папой, знала не только Одесса. Саша — фантаст партиями сбывал простые кукольные тряпки вместо ползунков. Скромный сапожник Сема, ни разу в жизни не зарезавший даже курицы, держал в страхе самых крутых городских мафиози. Такие люди могли появиться только в «Одессе-маме», сам воздух которой пропитан запахом легкой наживы...

---

Произвела щебетунья впечатление, легко с ней было, можно было не напрягаться, довериться. Сама бы привела ко всему самому заманчивому. И очень хотелось к этому прийти.

Пожалел я, что адрес братца у той аферистки сразу не взял. Был бы и у меня чудный шанс произвести впечатление. Хотя эта студентка вела себя так, как будто давно его произвел. Как сам не заметил: чем? и когда?

На следующий день к ресторану шел весь в ожидании того самого, заманчивого.

Не пришла она. Ну не верилось, что после той, неподдельной, радости от нашего знакомства могла передумать. Наверное, случилось непредвиденное.

Поднимаюсь на восьмой. В номере она уже не живет, сегодня утром выписалась. Как обухом.

Понуро бреду в ресторан один, что еще остается?..

И надо же! Часов в одиннадцать, перед самым закрытием, вбегает в зал... Кто бы вы думали?! Правильно, аферистка Кристина. И сразу ко мне, обрадованно.

Я тоже приветлив. И сдержан. Слышу знакомые тексты о вагонах отправленных, вежливо слушаю. Выслушиваю и радостные замечания по поводу того, что она меня не потеряла, записываю адресок родственника. Чинно, под ручку, выходим на улицу. Ручку цепко прижимаю к себе локтем и спокойно сообщаю:

— Бабки этих лохов можешь оставить себе. Они тебя крутили, так что все правильно. А цепочку вернешь.

Вежливо так сказал, с уважением к профессии. Да и ситуация грела: ощущаешь себя сильным и справедливым.

Что тут началось! Фонтан негодования...

— Как ты мог подумать?! Я этой стервочке помогала, она за мой счет в гостинице жила! И когда за экзамены ей нечем было взятки платить, опять же у меня одалживала! Цепочку в залог дала! Как ты мог поверить, а я так хотела тебя видеть!.. — и слезы на лице.

Чего-то растерялся я. Если бы руки ее не помнил, махнул бы на все.

— Сейчас пойдем в гостиницу, — говорю спокойно, вполне твердо, — выясним, что там у тебя с паспортом.

— Идем! — радостно соглашается. И уже сама локтем прижимает мою руку и увлекает к гостинице.

Фонтан при этом продолжает бить:

— Ну, стерва! И я же ее сегодня на квартиру устроила! «Жених приехал, Кристина, помоги!..» Помогла, тфу!.. То-то она меня предупреждала: «Толика увидишь (меня, значит), не говори ему ничего. И прости — я ему наговорила на тебя!..» И вся эта грязь — из-за цепки вонючей? На, отдашь ей, пусть совесть замучает... — Извлекла откуда-то из-за пазухи цепочку, протянула мне. Все это — по дороге в гостиницу.

— Сама отдашь. Дрогнул я. Сходилось все: похоже, говорила правду. Откуда могла знать про жениха? А главное, откуда знает, что сегодня из гостиницы съехала? И все остальное — убедительно, эмоционально. И главное: похоже, в гостиницу войдет.

Виду, конечно, не подал, что поверил, но до гостиницы не дошел.

— Делаем так: везешь на квартиру, где ты ее устроила. На жениха глянем.

— Едем! — радостно соглашается.

— Ну да!.. Ты меня завезешь... Возьму кого-то из своих с «волыной». И предупреждаю: заедем не туда — будет горе.

— Что ты?! — удивляется. — Какое горе?!

Заехали на «малину», на хату к Рыжему.

Состав почти весь был в сборе: сам Рыжий, Морда, Пигмей, Ведьма. Музыкант на кухне мак варил, Наташка Бородавка, зазноба Рыжего, под грязным рваным одеялом по-хозяйски дремала.

Шахразаду обстановочка придавила. Хотя на нее не сильно обратили внимание.

Ведьма, как всегда, что-то недовольно буркнул — хронически опасался, что его обопьют. Морда с Пигмеем продолжили хриплую беседу. Рыжий устранился из их разговора.

— А, шпилевой! — это мне. И тут же — Кристине: — Девушка, считайте, что здесь — все свои.

Не похоже, чтобы девушка так считала. Взгляд ее сделался испуганным, затравленным.

— Кристина, — представил я. И бесцеремонно добавил: — Рыжий, что ты можешь сказать о ней? И обрати внимание на руки.

Кристина рефлекторно потянула руки за спину. Ей было очень неуютно.

Бородавка с настороженным любопытством вынырнула из-под одеяла, успокоившись, вернулась на место. Воинственно ревновала Рыжего.

Несколько секунд Рыжий изучал гостью. Как экспонат. Заключение облек в следующую форму:

— Девушка, да не стреляйте вы так глазами. Кинуть вам никого не удастся. Вас — обмануть могут. Но в одном вас не обманут: х... у этого молодого человека — настоящий.

Это был тот текст, который я от него ждал. За исключением лирики.

Следующий этап: зашли за моим другом и партнером по игре Шуриком. В этом же дворе. Когда вышли на улицу, спутница перевела дыхание.

— Тебе это надо? — спросил флегматичный Шурик.

— Надо.

Поехали на квартиру.

Зачем мне, в самом деле, все это было нужно? Ни от одной, ни от другой женщины толку уже не ожидалось. Нужно было. Хотелось знать: кто дурит?

На Пушкинской у входа в темный подъезд Кристина попросила нас подождать. Я поднялся доверху, убедился, что другого выхода нет.

— Я сама поговорю, подготовлю. Чтобы Ритка не так комплексовала.

Снизу в парадной слышали, как она с кем-то разговаривала через закрытую дверь, уговаривала открыть. Не открыли.

Спустилась к нам, пояснила:

— Боится. Слышала, как уговаривала хозяйку сказать, что ее нет дома. Понимает, что мы все про нее знаем.

Что оставалось делать? Ломиться в эту дверь?

— Ну, ничего, — предложила находчивая Кристина, — мы ее завтра в университете выловим.

Шурик усмехнулся. А мне все было мало.

— Будешь ночевать у меня, — сообщил женщине. — Завтра продолжим.

Шурик снова усмехнулся.

В квартире указал Кристине на раскладное кресло:

— Спишь здесь.

Шахразада очаровательно и покорно улыбнулась. Сняла блузку, под которой не оказалось нижнего белья, стала застилать кресло.

Меня осенило: неизвестно, до чего завтра докопаюсь и, главное, ради чего, но пока что эта штучка успешно решает проблему с ночевкой.

И выставил эту восточную женщину, эту сказочную наложницу, в ночь. Как хотите, так и думайте. Могу еще добавить, что, если бы не руки, может быть, до утра бы и перетерпел.

Когда в полдень следующего дня проходил мимо университета, меня окликнули. Да — она. Искрометная обманщица. Впрочем, фонтан начал бить в другую сторону:

— Как ты мог подумать?! Да, приехал жених, но мы переселились в другую гостиницу! Я эту аферистку с тех пор не видела! Так рада тебя видеть!

Идиотизм!..

Кристину поймали в аэропорту. Дожидаясь объявления на регистрацию ленинградского рейса, мерзла в куцем скверике. Взяли ее в очереди на регистрацию.

Она не смутилась. Улыбаясь, отдала крестик, цепочку. Пригласила в гости в Ленинград. Все как ни в чем не бывало.

Маргарита была возмущена, требовала деньги друзей.

— Успокой ее, — доверительно попросила Кристина и чмокнула меня на прощание.

Это было лишним, особенно в присутствии Риты.

Вернувшись в город, поужинали в ресторане.

Рита переживала, что жених будет нервничать. Переживания не мешали ей быть прежней, светящейся и манящей. Она читала собственные стихи, даже пела их, аккомпанируя себе на рояле-скатерти. Ей-богу, я не зря суетился последние сутки.

Думаете, это все?.. Думаете, я собираюсь советовать женщинам выдуривать цепочки?..

Прошло чуть больше трех месяцев. Только вышел на «подписку». Обалдевший от свободы, весны.

Пешком идем с Шуриком по Французскому бульвару в сторону Аркадии. Вдруг останавливается иномарка... Маргарита!..

Бросается на шею, зацеловывает.

— Ой как я рада! Ты мне так нужен. Сейчас спешу, как тебя увидеть?!

— Записывай, — диктую адрес.

— Я бы поболтала, но вот последний рубль. Не могу машину отпустить.

Что-то меня удержало. Достаю пресс сторублевок, похлопываю им о ладонь.

— До игры деньги брать нельзя, — говорю. — Примета плохая. Проиграем.

— Да что ты, — одергивает она. — Я бы и не взяла.

И, расцеловав на прощание, исчезает в машине.

Тогда зимой ничего у нас не было. После ужина в ресторане она заспешила к жениху. У меня никак не получалось смириться с этим.

Потом было нечто мутное: я ей звонил, она разговаривала со мной, лежа с женихом в постели, я знал это и был себе противен. Но никак не мог угомониться. На следующий день вновь домогался — суетливо, глупо, и был себе еще более противен. Она отговаривалась какими-то мелкими стыдными болячками.

Вся эта канитель разгоняла атмосферу чуда, которую она, Рита, сумела нагнать с момента знакомства. И когда наутро меня закрыли, ощущения потери от того, что больше ее не увижу, не оказалось.

И — на тебе... Был рад ее видеть. Спокойно рад.

Она заявилась ко мне скоро, поведала свою историю.

С некоторых пор живет в Одессе. В настоящий момент с каким-то знатным наперсточником. Вертит им с большим успехом, чем он свои наперстки: снял ей квартиру, деньги — на полке, берутся наугад, в любом количестве. И все же подумывает о том, что пора бы наперсточника сменить. Выжидает подходящую кандидатуру.