Нэнси Бартоломью - Стриптиз на гонках

• Название: Стриптиз на гонках
• Автор: Нэнси Бартоломью
• Издательство: ACT
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-014679-5

Не везет, очень не везет молоденькой танцовщице, подрядившейся “оживлять” автогонки. Убийство лучшей подруги? Ужасно. Необходимость провести собственное расследование? Кошмар. Измена возлюбленного? Это уже настоящая КАТАСТРОФА!.. Как же вернуть изменника? Как пробудить угасшую страсть? Может быть, заставить его участвовать в расследовании убийства? И правда — что подогревает любовь сильнее ОПАСНОСТИ?..

---

Мистер Даймонд кивнул и похлопал жену по колену.

— Я принесу вам воды, — сказал он, вставая с дивана. Миссис Даймонд проводила мужа глазами, подождала, пока тот скроется за дверью кухни, потом молча указала мне на три нетронутых стакана с водой, стоявших на кофейном столике.

— Он не может об этом говорить, — пояснила она, понизив голос, — но я должна, правда?

Не доверяя своему голосу, я молча кивнула. Миссис Даймонд теребила в руках смятую салфетку, истерзанная бумага оставляла на ее темно-синем платье белые катышки.

— Она была моей единственной доченькой. — Миссис Даймонд снова заплакала, слезы капали на ее морщинистые руки, сложенные на коленях. — Может, кто-то со мной не согласится, ведь мы удочерили Руби, когда ей было три годика, но для меня это не имело значения, я любила девочку так, как если бы сама родила ее на свет.

Я наклонилась к миссис Даймонд и положила руку на ее сцепленные руки. Она жестом предложила мне сесть рядом.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Сознавая, что ничем не могу помочь их горю, я чувствовала себя ужасно неловко.

— Знаете, Руби тоже относилась ко мне как к родной, — продолжала миссис Даймонд. Выпустив из рук салфетку, она стала теребить ткань платья. — Я все ждала, что однажды девочка спросит, кто ее настоящая мать, но она, — женщина повернулась и посмотрела мне в глаза, — так никогда и не спросила.

Мне вспомнилось грустное лицо Руби, когда та рассказывала, как ее дразнили за то, что она приемыш. Я отвела взгляд.

— Конечно, я могла бы сама ей рассказать, но не стала, — продолжала миссис Даймонд. — Может, просто боялась, но мне нравилось думать, что Руби не хочет ничего знать, что все это осталось в прошлом и она теперь наша дочь.

Миссис Даймонд, в сущности, говорила не со мной, ей просто нужно было выговориться, она с таким же успехом могла бы обращаться к стаканам с водой на кофейном столике.

— Уевахитчка — городок маленький, — продолжала она, — здесь все про всех все знают. Мне было нетрудно догадаться, чья Руби дочь. Знаете, сегодня утром я чуть было не позвонила ее матери. Я могла бы сказать: “Здравствуйте, Айрис, мы с вами не знакомы, может, вам даже безразлично, но наша девочка умерла и я подумала, что вам следует об этом знать”. Но я, конечно, ничего подобного не сделала. Наверное, ей хочется все забыть… Может, она сделала бы вид, будто я ошиблась номером, или что-нибудь в этом роде. А еще я побоялась, что просто не выдержу.

— Миссис Даймонд, кто родная мать Руби?

Женщина посмотрела на меня с отсутствующим видом, словно находилась за тысячу миль отсюда.

— Что вы говорите, дорогая?

— Биологическая мать Руби, как ее имя?

— Ах, это… — Миссис Даймонд слабо улыбнулась. — Я не хочу причинять ей боль. У нее теперь другая жизнь, довольно благополучная, она содержит собачью парикмахерскую или что-то в этом роде. Давайте лучше будем думать только о Руби.

Вернулся мистер Даймонд с четвертым стаканом воды. Я встала с дивана, освобождая ему место, и присела на корточки рядом с миссис Даймонд.

— Ваш ангелочек любила танцевать, — сказала я, — теперь она танцует там, где никто больше не может причинить ей боль.

Я встала и обняла маленькую женщину за плечи. Довольно долго мы молчали, потом к дивану приблизились три новых посетителя — Толстяк, Фрэнк и Микки Роудс, — и я убрала руку с плеч миссис Даймонд. Из всех троих самый торжественный и скорбный вид был у Роудса. Он выступил вперед, чтобы занять мое место, миссис Даймонд отшатнулась и ахнула. Я увидела, как она опрокинула стакан воды, только что принесенный мистером Даймондом.

— Ничего страшного, — сказал Микки, подходя ближе и обнимая ее за плечи. — Ничего страшного.

— Но вы не понимаете, как вы можете понять? — пробормотала миссис Даймонд дрожащим голосом.

— Я вас понимаю.

Микки Роудс говорил тихо, с успокаивающими интонациями, но откуда он мог знать, что чувствует женщина, потерявшая дочь?

Слезы слепили меня, я повернулась, чтобы уйти, и чуть не налетела на маленького печального человечка, на которого еще раньше обратила внимание в церкви. Он вытирал красные от слез глаза шейным платком.

— Прошу прощения, — пробормотала я, пытаясь уйти с дороги, чтобы снова не наступить ему на ногу.

— Посигналь, если ты любишь Иисуса, — прошептал он. Потом добавил: — Боже, помолись за нас, грешных, и даруй нам спасение. Это моя епитимья. Она умерла, и мне предстоит жить без нее.

Не успела я и слова сказать, как незнакомец протиснулся мимо меня, распластавшись по стене, обогнул угол и скрылся в соседней комнате, чуть ли не сбежав от скорбящей матери и тех, кто пришел выразить соболезнования. Это стало для меня последней каплей. Я, наверное, заорала бы во все горло “Рейдин! ”, если бы соседка сама откуда ни возьмись не появилась передо мной в тот же миг.

— Вижу, ты познакомилась с Уоннамейкером Льюисом.

— Не совсем так, — уточнила я. — Он что-то лепетал, а я пыталась освободить ему дорогу. Мне показалось, ты не знаешь, кто этот человек.

— Кьяра, это было до того, как кто-то упомянул его имя. Разве ты не знаешь, кто такой Уоннамейкер Льюис? — Видя, что имя не вызвало у меня никакой реакции, она уточнила: — Знаменитый художник-примитивист. “Посигналь, если ты любишь Иисуса”.

Тут до меня наконец дошло. Чудак Льюис, ставший миллионером — во всяком случае, все считали, что он им стал — помимо своей воли, когда его работы стали выставлять в самых модных галереях по всей стране.

— Сегодняшний писк моды — завтрашняя распродажа в гараже, — заметила я.

— Не думаю, Кьяра, — возразила Рейдин. — Я и сама вложила некоторую сумму в его работы. Конечно, — поспешила она добавить, — еще до того, как он прославился.

Рейдин панически боялась, как бы кто-то не узнал, что она после смерти мужа унаследовала кругленькую сумму.

— Пойдем-ка отсюда.

Рейдин оглядела комнату и кивнула.

— Что хорошо для гусака, то хорошо и для гусыни. Никогда не задерживайся на одном месте слишком долго. — С этими словами она двинулась к выходу. — А то мхом порастешь. Так мне однажды сказал психолог.

Глава 13

В ночь после похорон Руби я не работала. Я позвонила Винсенту и сказала, что “Тиффани” придется разок обойтись без меня и что он может обрадовать Марлу — позволить ей на одну ночь стать хозяйкой. Я ожидала возражений, но, как ни странно, босс не стал спорить, видно, рассудил, что от меня все равно будет мало толку.

Я закрыла все ставни, задернула занавески на окне в гостиной и стала зажигать свечи одну за другой. Я всегда так делаю, когда у меня бывает депрессия: зажигаю свечи, включаю грустную музыку и танцую. Я подошла к музыкальному центру и стала перебирать диски. Флафи прибежала в комнату и устроилась на диване — она любит смотреть, как я танцую.

— Не понимаю, Флафи, — сказала я, идя в кухню. — Руби больше нет, и, похоже, никто не знает, что случилось. Самое странное… — я достала из буфета бутылку домашнего вина папиного изготовления, — никто не может понять, почему ее убили.

Я плеснула себе в широкий низкий бокал щедрую порцию вина и открыла дверь, чтобы впустить в трейлер прохладный ночной воздух. Вернувшись в гостиную, я увидела, что моя собака по-настоящему слушает музыку, ее большие темные глаза стали грустными-грустными.

— Видно, этим делом придется заняться нам, — сказала я, сделав глоток. — Мы должны найти убийцу.

Флафи вздохнула. Она знала, что я права, знала и то, что нас ждут большие хлопоты и, возможно, неприятности. Флафи — натура тонкая, нежная, от переживаний она становится капризной. Слушая музыку и потягивая папино кьянти, я села рядом с Флафи и погладила ее маленькую головку. В это время в моей голове шла работа, я перебирала факты, связанные с убийством Руби. Я не просто налетела на мусоросборник, пока бежала к ней, меня определенно кто-то толкнул или ударил. Если покопаться в памяти как следует, наверняка найдется какое-то воспоминание, звук или запах, который поможет мне опознать убийцу.

— У меня идея, Флафи, — наконец сказала я. — Завтра я вернусь на трек, может, там смогу что-нибудь вспомнить. По крайней мере поговорю с людьми, расспрошу, с кем общалась Руби, видел ли кто-нибудь Джона Нейлора.

Флафи низко зарычала. Наверное, подумала, что разнюхивать что-то на месте преступления слишком опасно. Я пропустила ее рычание мимо ушей и допила остатки вина. Вино согревало меня, тепло растекалось по всему телу и снимало напряжение, накопившееся за день.

Я налила себе еще стаканчик, хотя и понимала, что лучше было бы ограничиться одним и что-нибудь поесть. Музыка звала меня. Медленно я вышла на середину гостиной. Сара Маклахан пела “Я буду тебя помнить”. Я вынула заколки, которые удерживали аккуратный узел на затылке, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам. Закрыв глаза, я начала двигаться под музыку.