Мэрион Брэдли - Повелительница ястреба

• Название: Повелительница ястреба
• Автор: Мэрион Брэдли
• Издательство: Армада
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996

Роман известной американской писательницы М. З. Брэдли «Повелительница ястреба» продолжает историю таинственной планеты Дарковер, населенной экстрасенсами и телепатами. Главная героиня — Ромили Макаран, дочь правителя Горного княжества — наделена даром мысленного общения с животными и птицами. Ромили стремится развить свой талант, для чего покидает родной дом и отправляется на поиски учителя. Но волею случая девушка оказывается в центре борьбы за восстановление на престоле свергнутого заговорщиками монарха. В критической ситуации ей на помощь приходит ручной ястреб, верный друг и спутник Ромили. Отважной повелительнице птиц предстоит пережить удивительные приключения, найти друзей и встретить любовь.

---

Макаран, на мгновение опешивший, не ожидавший, что удар придется по дочери, замер с поднятой рукой, но стоило Ромили упомянуть Руйвена и следом выкрикнуть: ларан! — лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, ярость затмила рассудок, и он принялся со всей силой хлестать непокорную дочь. Он избивал ее зверски, исступленно. Девушка содрогнулась от боли, сжалась, пронзительно вскрикнула, сползла с седла. Микел тоже спрыгнул на землю и подошел к ней, продолжая лупить ее хлыстом. Дарен завопил так, что его крик эхом разлился по полю, потом, повиснув на отце, завыл в голос. Следом послышался еще один призыв опомниться — это дом Алдерик схватил отца за правую руку.

— Сэр, сэр, простите, но разве можно избивать женщину! Тем более молодую девушку, вашу дочь. Боже, Ромили, у тебя вся спина в крови. Взгляните, сэр, что вы наделали — вся одежда порвана.

Он вырвал хлыст. Микел Макаран не сопротивлялся, руки у него безвольно повисли. Девушка с трудом поднялась, прижала ладони к груди. По спине — она отчетливо ощущала сквозь боль — струилась кровь. Боль была жгучая, с каждым мгновением она разгоралась все сильнее. Алдерик оттолкнул отца, и Дарен тут же забрал его в свои объятия, а чужак бросился к девушке, поддержал ее под локоть. Макаран, словно просыпаясь, изумленно посмотрел на дочь, потом перевел взгляд на хлыст — жуть случившегося наконец дошла до его сознания. Он с ужасом глянул на разодранное в клочья платье дочери, на ее тело, покрытое набухшими, источавшими кровь рубцами.

Наконец лорд с трудом выговорил:

— Я не знаю, что со мной произошло. Я теперь у вас в долгу, дом Алдерик. Я… я… — Его голос сел. Микел покачнулся и, если бы сын не поддерживал его, так и сполз бы на землю. Затем он глянул на дочь уже прояснившимся взором и сказал грубо, как бы печатая слова:

— Это из-за тебя я потерял рассудок. Я никогда не забуду, до чего ты довела меня, проклятая… Была бы ты парнем, я бы избил тебя до бесчувствия. Ничего, скоро тобой муж займется. Он быстро из тебя строптивость выколотит. Попробуй только скажи ему то, что ты посмела ляпнуть в моем присутствии, — не сомневаюсь, он тебе голову оторвет. Прочь с моих глаз!

Ромили хотела было шагнуть, но тут же споткнулась. Алдерик поддержал ее.

— Вы сможете ехать верхом? — спросил он, понизив голос.

Она кивнула и опять разрыдалась.

— Вам бы лучше вернуться в дом. Именно сейчас, пока он в шоке от того, что случилось.

Макаран между тем стоял без поддержки сына. Он вроде бы пришел в себя, однако отупелый взгляд выдавал страх и некую глубинную растерянность. Точно человек вдруг обнаруживает, что произошло непоправимое, и как поступить теперь, он даже предположить не может.

— За всю свою жизнь, — в некотором недоумении, словно бы самому себе, начал объяснять Макаран, — я ни разу даже пальцем не тронул женщины. Я не могу простить себе этого. Не могу простить и Ромили за то, что она довела меня до подобного безумия.

Он поднял голову, оглядел небо, что-то тихо пробормотал про себя. Ромили уже не видела этого — она ехала по направлению к «Соколиной лужайке». Ее лошадь вел в поводу Алдерик.

В своей комнате, до порога которой ее довел новый управляющий, Ромили встретила перепуганная няня.

— Ой, мой ягненочек, золотая ты моя, что же с тобой произошло? Спина… Боже мой, твое платье…

— Отец избил меня, — сквозь всхлипы выговорила Ромили, — за то, что Дарен упустил моего ястреба.

Гвенис осторожно раздела юную госпожу, обнажила ей спину и, обмыв раны, принялась смазывать рубцы маслом и мазью из лечебных трав. Потом надела на нее старый халат и принесла в постель горячего супа. Ромили скоро бросило в озноб, у нее начался жар. Старая няня села у ее кровати и принялась ворчать, потом спросила:

— Как же тебе удалось довести отца до такого состояния? Он такой мягкий человек. Должно было произойти что-то невероятное, чтобы он до такой степени вышел из себя.

Ромили не ответила — она просто не могла слова выговорить. Зубы у нее стучали, она едва сдерживалась, чтобы не застонать, не завыть в полный голос от боли. Гвенис испугалась, бросилась к Люсьеле, которая, увидев раны на теле падчерицы, громко вскрикнула. И все равно принялась твердить то же самое, что и Гвенис:

— Как ты могла? Как посмела довести родного отца до такого состояния? Он никого из женщин пальцем не тронул — это надо же так его разозлить!

«Они порицают меня, — думала Ромили, — значит, я виновата в том, что меня избили?! Надежды больше нет. Конец мечте… Пречиоза улетела… Отца больше заботят хорошие отношения с Алдаранами, а не я. Он безжалостен с Дареном, но разве брат виноват, что у него нет моего дара? Отец никогда не допустит, чтобы я жила так, как хочу, а Дарен так, как он хочет. Мы его не интересуем или интересуем только, если он может что-либо выторговать за нас».

Она уже не слышала, что, всплескивая руками, говорила Люсьела, в чем убеждала ее Гвенис. Ромили плакала навзрыд. Боль была нестерпима — девушка спасалась криком. Наконец, обессилев, она уснула.

Ромили проснулась ночью, когда в «Соколиной лужайке» все стихло. Огромный голубой диск Киррдиса заглядывал в окно. Луна сияла ровно, как всегда с некой переливчатой силой. Голова ужасно болела, спину нестерпимо жгло… Не помогли и притирания няни. Девушка почувствовала сильный голод — решила проскользнуть на кухню и поискать хлеба. Может, и кусок холодного мяса отыщется…

«Отец меня ненавидит. Что поделаешь! Он и Руйвена довел до ручки своим тиранством, однако теперь брат свободен. Он избрал путь, который ему по сердцу, в Башне он учится быть самим собой. Руйвен поступил правильно, удалившись из-под власти отца, сбросив груз его железной руки. Так и надо! Хватит клонить голову, ловить каждое слово…»

Ромили даже замерла на мгновение, так и застыла на ступеньке. «Почему этот путь мне заказан? — спросила она себя. — Почему нельзя, как Пречиоза… Почему нельзя быть свободной?»

Девушка вернулась в комнату, достала старую вязаную фуфайку, с трудом натянула ее поверх ночной рубашки, потом надела рубашку, бриджи, подаренные ей Дареном. Оделась тепло, подпоясалась… Вышла в коридор — туфли несла с собой в руках. Вот они-то ее и смущали больше всего. Сколько раз за свою жизнь она слышала, что женщине опасно появляться одной на дороге. Теперь, после того как дом Гарис окинул ее оценивающим взглядом, она знала почему. Она приблизилась к комнате Руйвена, чуть приоткрыла дверь, скользнула внутрь. С тех пор как отец запретил упоминать имя брата, сюда никто не входил. Тем лучше! Где что лежит, Ромили было известно.

Отыскала сапоги, тут под руку попали его кожаные штаны. Эта одежда куда лучше, чем ношеные тонкие бриджи Дарена… Девушка быстро переоделась — ничего, что штаны оказались чуть великоваты. Взяла также плащ и кожаную рубашку — длиннополую, почти до колен… Потом, встрепенувшись, вернулась в свою комнату и подобрала толстую перчатку, напоминающую крагу. Именно на нее сажали ястреба. Тут она помедлила — зачем ей лишняя тяжесть, Пречиозы-то все равно нет? «Ну и что, придет день, и заведу себе нового ястреба. Он будет напоминать мне о ней…» Ромили грустно вздохнула и, прежде чем сунуть кинжал в ножны, отхватила косы по самый затылок.

Выбравшись из дома, Ромили зашвырнула косу за навозную кучу. Вряд ли кто теперь сможет найти ее. И в комнате Руйвена она все прибрала — даже если ее начнут обследовать, то вряд ли заметят отсутствие сапог и одной из кожаных рубашек. Кто их когда считал! Пусть теперь выставляют дозорных, шлют патрули, которым будет предписано искать девушку в зеленом платье. Кого заинтересует парнишка в кожаной накидке, брюках и сапогах?..

В конюшне разыскала свое прежнее, уже совсем запылившееся седло, спрятанное среди кучи других, которыми уже не пользовались. Седло она водрузила на вороного скакуна, потом подумала и вновь сняла. Этот замечательный конь сразу выдаст ее — вся округа знает, что он принадлежит Макарану. Лучше поступить по-другому.

Ромили перевязала седло, прикрепив к нему узелок со своей девичьей одеждой, вынесла его во двор, там спрятала, а сама отправилась на летнюю кухню — небольшой домик, стоявший на отшибе. Летом там всегда готовили еду, кухня в доме в это время года пустовала. В домике она собрала в дорогу припасы: мясо, каравай хлеба, горсть орехов, несколько лепешек из муки грубого помола, которые пекли ежедневно для подкормки породистых собак, беременных и только ощенившихся сук… Очень вкусные, Ромили любила эти лепешки… Пекли их дюжинами, потом сотнями… Слуги тоже охотно похрустывали ими. Никто эту кучу пересчитывать не будет…

Все закатала в одно из многочисленных широких полотенец, перевязала тесемкой и подвесила на шею. Уже во дворе натянула сапоги и, подхватив на ходу седло с привязанной к нему одеждой, направилась в сторону выгона, расположенного за тыном. Там паслись старые и отбракованные кони. Некоторое время она размышляла, которого выбрать. Вопрос был серьезный — не хватало, чтобы тот пал после нескольких дней пути. Важно, чтобы его не скоро хватились — пусть считают, что она ушла пешком. В конце концов выбрала стареющую, но еще выносливую верховую лошадь, принадлежавшую дряхлому коридому, отправленному на пенсию и теперь уже почти не выходящему во двор, тем более на пастбище… Она удовлетворенно рассмеялась — все кони знали ее, так что не надо было никого ловить. Ромили подозвала нужного ей коня, сунула ему горсть травы, и тот сразу громко зачавкал. Девушка оседлала его и, чуть подтолкнув в бок кулаком, потянула за повод. Тот покорно пошел следом. В замке залаяла какая-то собака — Ромили замерла и отсюда, из-за стен, послала просьбу, чтобы та умолкла. Собака словно услышала ее — брехнула еще пару раз и заткнулась.