Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

• Название: По ту сторону черной дыры
• Автор: Дмитрий Беразинский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028030-0

По непонятным причинам гигантская военная база, оснащенная по последнему слову науки и техники, переносится в… В глухое Средневековье? Это бы еще ничего! В ПАРАЛЛЕЛЬНОЕ глухое Средневековье!

Ну и что делать-то? Жить помаленьку! Жениться на местных крестьянках и принцессах, приучать местных жителей к благам цивилизации в лице водки, картошки, мобильников и бронежилетов, заключать дипломатические союзы, воевать… да просто НЕСТИ ПРОГРЕСС!

В конце концов, парни, способные выжить в НАШЕЙ АРМИИ, в Средневековье выживут наверняка!

---

Начальник штаба загадочно посмотрел на Константина Константиновича. Тот возвел очи горе:

— Да знаю я! У нас не иностранный легион, но! Если уж хочется человеку — пусть послужит.

— А где гарантия, что он не подослан тем же самым Людовиком с целью подглядывания и подслушивания?

— А также поднюхивания и подщупывания! — весело отозвался Норвегов, — а на кой черт мы держим особиста? Пускай занимается! Где он там, кстати? В запой не ушел после ухода жены?

Начальник штаба покачал отрицательно замахал руками.

— Какие запои? Взрослый мужик, сына воспитывает, некогда ему ерундой заниматься.

— Вот и поручим ему держать француза, пока хватку не потерял.

Когда майор Худавый узнал о задаче, которую возложило командование на его плечи, то страшно разволновался. Мужик он был простой, немного от сохи, немного себе на уме. Посудачив за чисткой картошки сам с собой, было решено пойти по пути наиболее передовых разведок — подложить французу в кровать бабу.

Решить одно дело; выполнить это решение мешало отсутствие молодых агентов женского пола, а также отсутствие на иноземной харе какой-либо тяги к прекрасному полу. Приходилось разрабатывать хитроумный план, а вот тут-то и начались сбои. Дело в том, что особист по самой своей природе был неспособен делать какие-либо подлости. И, хотя работа у него была такая, на которой без подлян не обойтись, шел он на такие дела скрипя зубами.

— Хорошо, Шурик, твоей маме! — жаловался он сыну, — у нее гадости получаются даже помимо желания! Бросила нас и ушла к молоденькому!

Как и положено сыну «гэошника», Александр Худавый доставал язык из-за зубов весьма неохотно. Вот и сейчас он минуту поразмышлял, а затем изрек:

— Любовь, па! Новая ма не хуже! — услыхав это, особист уронил картошину в ведро и едва не выматерился.

— Слушай, сынок, да тебе на моей должности работать надо! Неужели ты не любишь свою маму ни капельки? — мальчуган поднял на отца большие серьезные глаза:

— Знаешь, па, мне кажется любить того, кто тебя не любит несправедливо.

— Откуда ты взял, что мама тебя не любит? Она просто с нами не живет, а любит она тебя по-прежнему.

— Если она меня любит, то почему ушла от нас?

— Ты же сам сказал, что любовь. Любовь, сынок, штука довольно странная. Во имя ее люди порой делают такие глупости, куда пьяному! — Сашка минутку чего-то пожевал челюстями, затем задал еще один вопрос.

— А ты бы, если влюбился в другую женщину, тоже ушел бы от нас? — майор подумал, а затем ответил:

— Не знаю, сынок. Не могу ответить с полной уверенностью, но мне кажется, что нет. Мужчины не такие, как женщины. Погуливать можно, но на разрыв семьи мы идем неохотно. Женщина — она как Родина. Если мне, скажем, больше нравилась Голландия, чем Беларусь, то вовсе не значило, что я брошу все и бегом помчусь в страну тюльпанов. Инстинкт гнезда силен. Да и нахрен я нужен в той Голландии!

— Ясно, па. А девку французу подложить надо. Танюху Семиверстову. Она с Андреем разругалась, теперь одна. Хочешь, я ее вербану?

— Зою Космодемьянскую в четырнадцать лет за такие штуки приговорили. А тебя, сынок, из комсомола выгонят. За подстрекание к сожительству, — взглянув на нахмуренного отца, паренек сделал над собой усилие и принялся объяснять подробнее:

— Будет у нее хоть занятие. А то эта стерва хороших парней до ручки доводит.

— А если Семиверстов узнает? Мне ведь трибунал светит.

На взрослом лице Саши мелькнула улыбка.

— Она уже три аборта сделала, а папенька не в курсе.

— А ты-то откуда знаешь? — недоверчиво спросил отец.

— Агентура доложила, — уклончиво ответил сын.

* * *

— Таня, ты куда? — спросила мать девушку, которая стоя у зеркала наносила последние штрихи к своему и без того идеально сделанному макияжу.

— Туда, мам, туда! — весело ответила дочка и принялась напевать что-то веселое.

— Дурить голову очередному кавалеру! — вздохнула Антонина Дмитриевна, — смотри, милая, доиграешься. Нельзя над парнями так издеваться!

— А как можно?

— Немножко. Боже, кто мог подумать, что такая милая девочка превратиться в столь отъявленную сердцеедку! Смотри, милая, не влипни в какую-нибудь историю.

— Смотрю, мама! — чмокнула ее в щеку Таня, — пока, я пошла!

— Ох, Танечка, замуж тебе надо! — вздохнула мать, — пока окончательно не сгулялась.

— Да не переживай ты так! У меня все хорошо.

Выйдя во двор, она принялась напевать:

Встретился с бельдюгой

Серебристый хек.

Также поступает

Часто человек .

Хотя на дворе стоял конец февраля, надобности в шубах не испытывалось. Температура воздуха редко опускалась за ноль, а сильных морозов вообще не наблюдалось. Поэтому на девушке была лишь легкая курточка, а на ногах — короткие полусапожки. Шагала она к дому, стоявшему в стороне от основной группы зданий, небольшому двухэтажному строению, в котором располагалось посольство. В доме светились окна на втором этаже; мелькали какие-то тени, а на первом было освещено только одно окошко. Именно туда и стремилась Татьяна.

Подойдя к заветному окну, она тихонько постучала. Через минуту дверь отворилась, и она тихонечко в нее прошмыгнула. Вскоре в окошке погас свет, и только второй этаж продолжал жить своей жизнью.

Шарль де Лавинье для своих двадцати пяти лет был уже тертым калачом, изведавшим в жизни и радость побед, и горечь поражений, и женскую любовь, и их же коварство. Но тем не менее, он был потрясен, когда его сперва затащили в постель, а потом принялись знакомиться. Вот и сейчас он лежал в кровати, размышляя о совершенно недопустимых в их государстве вещах, а на груди у него лежала славянская девица, сломавшая все его представления о порядочности и традициях.

— На сколько тебя отпустили? — лениво поинтересовалась Татьяна.

— Всего на два часа! — как ни хотел он сдержать свои эмоции, сожаление в голосе все же проскользнуло. Девушка же, похоже, ничуть не огорчилась.

— Жаль, — протянула она без малейшего оттенка горечи, словно зять по поводу умершей тещи, — а когда следующий раз отпустят?

— Не знаю, — вздохнул граф. Для порядка он вздохнул еще раз, затем произнес самым равнодушным тоном:

— Татьяна, ты бы согласилась выйти за меня замуж?

«Все, клиент созрел!» — подумала она, внутренне возликовала от того, что все оказалось так просто, а затем сказала нежно и печально:

— Ничего не выйдет.

— Почему? — приподнялся на локте он, — ты любишь другого?

Шарль пробыл в городе Бобра уже достаточно долго для того, чтобы знать, что местные девушки — сами хозяйки своего слова, поэтому у него даже мысли не возникло, чтобы поинтересоваться, обещана ли она другому.

— Ты ведь меня совсем не знаешь? Может я подлая, может я коварная, может я злая? — она почти натурально всхлипнула.

Тут господин де Лавинье совсем потерял голову и наделал столько глупостей, сколько не делал за всю свою предыдущую жизнь. Короче, он попался. Мадемуазель Семиверстова также сочла, что глупость отказываться от титула графини. В результате на стол Худавому легли документы, полностью изобличающие, что граф Шарль де Лавинье — молодой французский дурак-романтик, который по зову молодого сердца и благодаря природному любопытству вляпался в прямом и переносном смысле в историю.

На свадебной церемонии Саша Худавый дернул отца за рукав и прошептал ему на ухо:

— Папа, а тебе не кажется, что мы сваляли большого дурака?

— В смысле, подложили французу свинью?

— Да?

— Что ж! Очередная жертва системы. Смотри, какие довольные глаза у этой стервы?

— О чем вы? — спросил рядом стоящий Волков

— О маме, — холодно ответил Саша и Андрея передернуло. Он отвернулся и молча стал ждать конца церемонии.

В углу актового зала он заметил брата и подошел к нему. Андрей Норвегов отрешенно смотрел, как молодые обмениваются кольцами под строгим оком отца Афанасия.

— Представляю, каково тебе сейчас, — произнес брат.

— Не представляешь, — ответил младший, — одна моя часть умирает от горя, а другая ликует, что так легко отделался. Бедный Шарль!

— Но-но! Без цинизма, пожалуйста. Выпустил немного желчи и хватит! От любви в восемнадцать лет не умирают.

Брат пытался сказать что-то резкое, затем вспомнил, что Андрей знает это наверняка, и только вздохнул.

— Дай-то бог, чтобы мне попался кто-нибудь навроде твоей Насти. Я даже согласен ждать лет десять.

Волков весело оскалил зубы.

— Держи кардан, братуха! Из-за такой твари сопли распускать не стоит. Тело у нее, правда, роскошное, но легкодоступное. Бедняга Шарль!

Глава 30.

— Да, замок Анжу — это вам не хижина дяди Тома, — произнес Булдаков, глядя в стереотрубу, — придется немного пошуметь.

Замок стоял на холме и был окружен рвом, который давно нуждался в чистке и дренажных работах. Как выразился бы майор Горошин, «его высокие стены создавали иллюзию неприступности». Стоящий рядом с подполковником король, сгорая от любопытства, выпросил разрешение тоже глянуть в окуляр.