Лора Бекитт - Агнесса. Том 2

• Название: Агнесса. Том 2
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-129-4

«Агнесса» — первый роман молодой, подающей надежды писательницы. Любовно, со знанием дела воссозданный исторический фон (Америка XIX века, быт и нравы ее сельского захолустья, труд аляскинских старателей), глубокое проникновение в психологию героев, увлеченность сильными, романтическими характерами обещают захватывающе интересное чтение.

---

Они вышли в полутемную гостиную, там Агнесса села, а Орвил встал у окна, и оба приготовились слушать. Агнесса ждала обвинений, Орвил — оправданий, и они молчали.

Потом Агнесса встала и подошла к Орвилу. Он отвел ее руки.

— Не надо. Это теперь ни к чему.

— Так ты и не поверил мне? — печально произнесла она, останавливаясь. — Я сказала правду: у меня ничего не было с Джеком!

— Почему же, поверил, — он в спокойном раздумье, сосредоточенно глядя куда-то внутрь себя. — Поверил, ну и что? Это ничего не меняет.

Агнесса чуть не разрыдалась от горя. Последняя попытка что-то исправить, вернуть! Она воскликнула, совсем не думая, как отзовутся эти запоздалые признания:

— Но я люблю тебя, тебя, Орвил! И хочу быть с тобой!

Орвил вслушался в ее слова: нет, они звучали не притворно. И она не заглядывала умоляюще в его глаза, не складывала театрально руки, моля о снисхождении, она говорила спокойно, с достоинством женщины, сознающей в глубине души свою вину, и — в чем-то — свою правоту.

Орвил поморщился.

— Почему ты не сказала это там, при нем?

— Не знаю, как объяснить тебе, но я… я не могла. Но я не говорила Джеку наедине, что люблю его.

Орвил резко развернулся, так, что лицо его полностью скрылось в темноте.

— Значит, ты любишь меня? А его нет? Может, ты еще скажешь, что вообще никогда его не любила?

Агнесса вспомнила на миг алые полосы заката, это вечное солнце, встающее из-за гор и уходящее за край бескрайнего океана, шорох мелких камней под копытами лошадей на горной тропинке, ветер, вольно носящийся над выжженной степью, потом — белое пространство прииска, свою наивную улыбку, веселый смех, слова, слова, простые и незабываемые, и эти две последние способные свести с ума ошеломляюще страстные ночи. Все это вместе было ее навсегда миновавшей юностью… Она тихо прошептала:

— Любила.

— И сейчас любишь! Теперь я все понял. Да, ты любишь его, а жить хочешь со мной. Я верю тебе, верю даже, что это не из-за денег. Из-за детей, из-за того, что им и тебе со мной безопаснее, интереснее, во многом, очень во многом лучше. Но любишь-то ты его, этого своего Джека, и жалость тут ни при чем, что бы ты ни говорила! Ты утверждаешь, что не изменяла мне… да, я знаю, не изменяла физически, потому что на такое ты не пойдешь, не решишься, тут он прав; с некоторых пор в тебе сильно развито чувство долга, это мне тоже известно… но существует еще и духовная измена! Существуют лицемерие и ложь! Я никогда не смогу с этим смириться, закрыть на это глаза и никогда не смогу понять, почему ты любишь его! Наверное, ты сама не понимаешь. Что ж, вероятно, такой и должна быть настоящая любовь.

Агнесса выслушала, не перебивая, не пытаясь возразить, потом спросила:

— Каково же твое решение, Орвил?

Он ответил, прямо и честно, глядя ей в глаза:

— Я предпочел бы не жить с такой женщиной, как ты, Агнесса.

Он постарался произнести эти слова как можно тверже, но ей показалось, что голос его сильно дрогнул.

— Ты решил это окончательно? — Она говорила тихо и покорно, как человек, которому уже нечего сказать в свое оправдание. Когда она повернулась к свету, идущему из окна, Орвил заметил то, против чего не мог устоять, — слезы. На мгновение их взгляды встретились, взгляды двух людей, любивших друг друга. «Довольно, Орвил, все, что происходит сейчас, — сон, плохая игра, прости меня, вспомни, мы же были счастливы, и мы можем быть счастливы, потому что все для этого у нас есть: наш сын, которого мы оба так любим, уютный дом, сходство интересов, равенство душ, способность понять друг друга. Разве это не так?» — говорили глаза Агнессы, и Орвилу, нервы которого были натянуты подобно струне (хотя внешне он казался спокойным), стоило сил сдержаться, чтобы не подойти к ней, не обнять и, крепко прижав к себе, сказать: «Я все прощаю, любимая». Орвил вздохнул.

— Не знаю. Между нами давно нет прежних отношений, ты просто этого не замечала. Раньше все было хорошо, потому что ты считала его умершим. У тебя не было причин мучиться сомнениями, но стоило ему появиться, как все изменилось. Ты разрывалась на части, ты его прогнала, чтобы все отрезать раз и навсегда, а сама мечтала потом, чтобы он вернулся к тебе. Ты поняла, что не сможешь без него, и теперь ты уже не способна его отпустить.

— Вы оба говорите мне так, будто читаете в моей душе, — заметила Агнесса, — настолько уверены в своей правоте.

В улыбке, которой он ответил ей, Агнесса ясно почувствовала иронию.

— Да, но, кажется, и я, и Джек теперь говорим одно и то же? Могут ли совершить одинаковую ошибку два таких разных человека? Или твои чувства так сложны, что их нельзя разгадать? Я знаю, ты стыдишься самой себя и своих чувств к Джеку, потому что не сомневаешься: все тебя осудят, никто не поймет. Но я бы советовал тебе отбросить стыд. В юности ты же решилась?

Агнесса молчала. Орвил смотрел на нее — и одновременно такую далекую… Близкую, потому что она была здесь, рядом, он видел ее лицо, нежную шею, руки, обнаженные до локтей, плечи, выступавшие из тонких кружев; а далекую, потому что теперь он не сможет обладать ни душой её, ни телом, она не принадлежит ему и не нужна ему такая.

Он сжал губы — нет, нет, не нужна! Лилиан, так рано умершая сестренка, не ошиблась: погасшая во время их венчания с Агнессой свеча еще тогда явилась тайным знаком грядущего несчастья — эта женщина не для него! Но — чуть не уронил голову в смятении и безысходности — какая-то, и, возможно, очень большая, часть его души была прикована к ней невидимыми внутренними цепями и горела в пламени горькой любви, более мучительном и сильном, чем пламя ада.

— Наши отношения разрушила ты, Агнесса! Знай, я обвиняю в этом тебя! Возможно, в чем-то я тебя не устраивал, но согласись, ты никогда мне об этом не говорила! Если ты уйдешь к Джеку, я возражать не буду. Может быть, он даст тебе то, чего не сумел дать я. Может быть, с ним ты будешь по-настоящему счастлива.

— Я всегда была счастлива с тобой, Орвил.

— А я — нет! — воскликнул он. — Я не собираюсь выпрашивать у тебя любовь, когда Джек по первому требованию получает все, что захочет.

— Это не так, — ответила она, — он ничего от меня не получил, ничего такого, что доказывало бы мою любовь.

— Думаю, не получил и обратного. Ты играешь с ним так же, как и со мной, мы равны, поскольку одинаково одурачены одной и той же женщиной. Признаюсь, многое бы я отдал за то, чтобы услышать твое последнее и истинное слово! Но, думаю, к несчастью, ни я, ни он никогда этого не получим, потому что ты и сама, должно быть, не знаешь, что тебе нужно. Мой тебе совет: поживи с ним; по крайней мере, сумеешь понять себя.

— И после этого ты принял бы меня? — Агнесса смотрела так, словно впервые его увидела.

— Нет! — резко ответил он. — Второй раз — нет!

— Это совет человека, который любит меня или… любил?

— Да. Должна же ты когда-нибудь во всем разобраться. Хотя, конечно, есть люди, которым лучше никогда не прозревать!

Агнесса приблизилась и потянулась к нему; ее почти материнский жест был полон стремления к опеке и защите; раньше, как казалось Орвилу, она хотела, чтобы защищали и опекали её.

— А ты, что бы ты стал делать, Орвил?

Он опять отстранился.

— Выход всегда можно отыскать. Если замкнуться на чем-то одном, многое в жизни пропустишь!

Агнесса сникла.

— Ты найдешь другую женщину?

— Не знаю. Ты же нашла другого мужчину! — И, невзирая на ее попытки возразить, не в силах спокойно снести нанесенное ее обманом оскорбление, продолжал: — И какого мужчину! Я до конца жизни не перестану удивляться тебе и твоему выбору. Господи, как вы сошлись?! У твоего Джека до тебя была куча женщин; я их видел — смазливые пустышки, как раз по нему, но когда он привел тебя…

Агнесса сделала протестующий жест.

— Знаю-знаю, у него хватило ума не сразу лишить тебя чести… или, может быть, он испугался: надо думать, никто из его подружек таким достоинством не обладал. Верю, что за то короткое время, пока вы жили вместе, он вел себя нормально, не обижал тебя, но позднее в твоей жизни, смею заверить, были бы все удовольствия: от пьянства мужа до его многочисленных измен. Защищай же его, своего дружка, что ты молчишь?

— Я никогда бы не подумала, что ты сможешь говорить со мной в таком тоне, Орвил!

— Я тоже не думал, что буду обманут тобой! Я говорю только то, что думаю, не более. Вся моя вина лишь в том, что я был очень хорошим с тобой, исполнял все твои желания, всегда старался понять — словом, слишком сильно любил. Кому нужны такие мужчины!

— Господи! Орвил, я всегда благодарила Бога за встречу с тобой! Прости, прости, если сможешь!

— Бог простит, Агнесса.

Она повернулась спиной, чтобы скрыть слезы. Потом, справившись с собой, сказала:

— Ты прав, во всем прав, Орвил, и никто тебя не осуждает. Даже Джек никогда не говорил о тебе ничего плохого. Разве что сегодня…