Лора Бекитт - Тина и Тереза

• Название: Тина и Тереза
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-289-4

Главные героини романа Лоры Бекитт — сестры Тина и Тереза из провинциального австралийского городка Кленси. Они совсем не похожи друг на друга. Терезу манят огни большого Сиднея, где, кажется, можно легко добиться славы и богатства, стоит только захотеть; а Тина видит свое счастье в жизни с любимым человеком. Но не всем мечтам суждено сбыться, и самые неожиданные события порой круто меняют жизнь героев романа.

---

— Нет! — надорванно проговорила она. — Мы живем в мире, где все связано, все едино. Разве тебя манит, пусть даже вечная, жизнь души без тела? Как ты это себе представляешь? Внешние страдания неизбежно ведут к внутренним переживаниям человека, меняются его чувства, его суть. Эти раны не заживают дольше… Не утешай меня тем, во что сам не веришь!

Конрад молчал. Он хотел сказать, что все дело в том, что наше восприятие идет через органы чувств и никак иначе, поэтому многое, вообще любое, что находится за этой гранью, недоступно пониманию, человек не может даже мысленно отделить жизнь души от жизни тела, но потом передумал. К чему эти слова? Люди и в рамках обыденного существования могут представить далеко не все! Разве Тина думала, что с ней случится такое! Она словно попала в искривленное пространство, познала то, чему в жизни не должно быть места, ни за что, никогда!

А Тина медленно стянула с головы круглый чепец — золотисто-русые волосы под ним были коротко острижены. Конрад вздрогнул от неожиданности: он никогда не видел женщин с такой прической. Шея казалась длинной и беспомощно тонкой, точно ствол юного деревца, а глаза огромными…

— Смотри! Даже они умерли, даже их больше нет!

Она говорила печально, но Конраду почудился вызов. Он сделал движение рукой, словно хотел погладить ее по голове, но Тина отстранилась.

— Но они отрастут! Все обновляется с течением времени, нужно только верить!

Тина ничего не сказала.

— Тина, — начал Конрад, — я понимаю, сейчас рано принимать решения, и ты, и я еще не готовы к этому. Но я знаю точно — мне не хотелось бы тебя терять. — Он перевел дыхание и продолжил:

— Не все, что я говорил тебе в Кленси, было ложью. И поверь, у меня есть доказательство того, что я не забывал о тебе все эти годы.

Он вспомнил о мелодии, посвященной Тине. Эта музыка, родившаяся в часы одиночества и тоски, была тем не менее полна жизни, и Конрад хотел, чтобы Тина когда-нибудь услышала ее.

Тина… Единственная, говорившая, что его музыка чего-то стоит, даже больше — считавшая его талантливым, и уже за это Конрад готов был ее боготворить. Она одна сказала то важное, что ему хотелось услышать хотя бы раз в жизни!

— Знаю, — сказал он, — мои слова кажутся тебе фальшивыми, но, видишь ли, бывает, жизнь поворачивает в другую сторону независимо от нашей воли, хотя, признаться, раньше я думал иначе.

— Нет, — задумчиво промолвила Тина, — я тебе верю. Но я сама уже не та, и то, что когда-то было мне дорого, теперь не имеет значения. Я научилась смотреть на вещи реально, Конрад. Тогда, в Кленси, я была нужна тебе для того, чтобы отомстить отцу, а сейчас ты хочешь с моей помощью заглушить свою совесть и избавиться от чувства вины, но я не желаю, чтобы меня использовали (когда она это произнесла, Конраду показалось, что в его сердце вонзили иглу), не желаю чувствовать себя жертвой! Ни теперь, никогда! Скажи, я имею на это право?

— Да, — сказал он, — конечно, Тина. Но неужели ты правда хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни, оставил тебя?

Она опустила глаза, но голос ее обрел неожиданную бесстрастную твердость.

— Да, Конрад. Прости, если тебе больно это слышать, но мне не нужны ни твое сочувствие, ни твоя жалость. Я… я не могу больше видеться с тобой и не стану объяснять всех причин, но ты должен понять!

Он покачал головой и произнес как можно мягче:

— Не думаю, что это твой окончательный ответ.

Она вздохнула и впервые улыбнулась слабой, болезненной улыбкой; Конраду показалось — на пласт вечных льдов упал бледный луч солнца.

— Не знаю, как тебя убедить. Ты сейчас полон сострадания, потому что сам пережил горе, но пройдет немного времени, и ты поймешь, что настоящих, вечных, истинных чувств нет.

Конрад отвел глаза. Да, верно, теперь он находился на пике своей способности сопереживать. Так бывает: под давлением трагических обстоятельств душа человека обнажается, раскрывает перед миром уголки, полные лучших чувств, но постепенно все это уходит, тает, зарастает сорной травой… Ему очень хотелось прямо спросить Тину: «Ты меня любишь?» Но он боялся и не мог решиться, не мог, потому что сам не сумел бы сказать в ответ просто и откровенно: «Я тебя люблю!» Мешали неуверенность в себе и в Тине, воспоминания о горящей «Миранде», Джоан и Мелиссе… Нет, не сейчас! Не сейчас…

Если б он мог угадать, ждет ли она этих слов! Судя по всему, нет — ведь она никогда не умела лгать и притворяться.

— Скажи, Тина, что я могу сделать для тебя?

Она пожала плечами.

— Ты уже сделал все, что мог. Спасибо. Больше ничего не нужно.

— Может быть, отвезти тебя к матери, в Кленси? Она зябко поежилась, хотя в комнате было тепло.

— Нет. Маме ничего не надо знать, она и так настрадалась. Я напишу ей, что все в порядке.

— А твоя сестра? Помнится, ты говорила о ней. Она здесь, в Сиднее?

— Не знаю. Мне бы очень хотелось видеть Терезу. Я попытаюсь ее отыскать.

— Могу помочь тебе.

— Не надо.

— Тина! У меня сейчас немного денег, но, думаю, скоро они появятся. Я подал в суд на компанию, которой принадлежало сгоревшее судно, и потом я собираюсь устроиться на работу. Не хочу, чтобы ты была стеснена в средствах, и прошу принять от меня деньги просто как дружескую помощь.

Она посмотрела на него, и Конраду вдруг невыносимо захотелось обнять ее, прижать к себе эту стриженую головку, долго гладить густые короткие волосы и целовать бледное лицо.

— Я сама в состоянии заработать на жизнь.

Он покачал головой.

— В этом нет необходимости.

Потом спросил с искренней нежностью и заботой:

— Куда же ты пойдешь, Тина? У тебя в Сиднее ни родных, ни знакомых, кроме… меня.

— Не хочу, чтобы это тебя волновало, Конрад. Уверяю, я смогу позаботиться о себе!

Опять наступило молчание, а потом Тина сказала:

— Тебе, должно быть, пора? Я сожалею, Конрад, особенно о Мелиссе! Это ужасно, мне не верится, что их с Джоан больше нет. Джоан стала мне почти что подругой, а личико твоей дочери так и стоит перед моими глазами…— И, не выдержав, со слезами в голосе, с невыразимым отчаянием произнесла:— Почему это случилось с нами, Конрад, почему?!

— Не знаю, — тихо ответил он.

Он думал сейчас не о Джоан и Мелиссе, а о той, что сидела перед ним. Тогда, четыре года назад, эта девушка казалась мягче воска, нежнее розовых лепестков, а теперь он чувствовал, что не в силах пробить стену, которую она воздвигла между ними. Конрад представил, чего ей стоит говорить с ним, мужчиной, понимая, что он все знает! Но она пошла на это, почему? Потому что он был совсем безразличен ей или, напротив, оттого, что только его она и любила?! Как бы то ни было, он не терял надежды.

Пережитые страдания ожесточили его, но одновременно очистили душу — постепенно он приходил к пониманию истины. И думал: «Ладно я, но ей-то за что? А Джоан, а Мелиссе?! Почему самые безвинные, самые лучшие должны принимать такие мучения?»

Он сказал вслух:

— Священник в той деревушке спросил меня, какой ты веры, и я ответил: «Самой правильной, что существует на свете». Чего нельзя сказать обо мне.

— Не говори так, Конрад. Лучше ответь, ты не пытался встретиться с отцом?

Он поразился тому, что Тина в таком состоянии и после перенесенных унижений сохранила способность помнить и думать о других людях.

— Нет еще. Но я сделаю это.

— Ты помиришься с ним?

— Ты хочешь этого?

— Да.

— Я постараюсь.

Потом встал.

— Я еще приду?

— Нет, Конрад, я же сказала — не надо.

Тина держалась холодно, и Конраду было больно оттого, что она такая. Он вспомнил, какое счастливое лицо было у нее в Кленси, в часы любви. Поменять бы все местами! Тогда она была не нужна ему, тогда он был слеп. А сейчас? Кто знает!

Конрад попрощался и вышел, но потом, повинуясь неожиданному порыву, вернулся и увидел, что Тина встала и трогает тонкими, нежными пальцами принесенную им сирень.

— Тина! Тина, я виноват перед тобой за то, что было в Кленси и… и после. Прости!

Она нисколько не удивилась его словам, как и внезапному возвращению, и сказала:

— Ты невиновен, Конрад. Я на все шла сознательно, согласилась остаться с тобой, хотя не была уверена в твоих чувствах.

— Но я подал тебе надежду.

— Неважно. Я уже ответила: то, что случилось тогда, теперь не имеет значения.

Он вздохнул. Пора уходить. Теперь действительно пора. Он уже открывал дверь, когда Тина вдруг спросила:

— Скажи, Конрад, а ты нашел то, что искал? Тот мир, в котором ты мог бы быть счастлив?

На него пахнуло прошлым, невыносимо светлым, прекрасным прошлым, свежестью ветра и океанской воды.

— Однажды он был у меня в руках, но тогда я этого не понял. — И, помолчав немного, спросил: — Что ты скажешь мне на прощание, Тина?

Вместо ответа она протянула руку и подала ему крест на шелковом шнурке.

— Возьми. Он мне больше не нужен.