Питер Бигл - Соната Единорога

• Название: Соната Единорога
• Автор: Питер Бигл
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01979-0

Питера Сойера Бигла называют "непревзойденным мастером «фэнтези», «волшебником слова», его имя ставят в один ряд с именами Льюиса Кэрролла, Джона Р. Р. Толкиена, Урсулы Ле Гуин.

В книгу вошли фантастические романы «Последний единорог». «Соната единорога», «Песня трактирщика» и рассказ «Нагиня». Эти произведения погружают читателя в волшебную страну, где бок о бок живут сатиры и водяницы, дракончики размером с ладонь и двухголовые змеи, птицы феникс и прекрасные гордые единороги...

Смерть и бессмертие, горе и радость, веселье и печаль, шутка и глубокая мудрость – все сплетено в этих фантастических притчах, как в сказке, как в мифе, как в жизни.

---

Она всегда кудахтала, увидев Джой и Абуэлиту вместе.

Абуэлита отозвалась на безукоризненном английском (она прекрасно говорила по-английски, когда ей того хотелось):

– Нет. Это я иду гулять с моей внучкой Джозефиной. А вы останетесь здесь и будете молиться, чтобы никто из жильцов не умер до перерыва на ленч. Пойдем, Фина, – Абуэлита развернулась и подмигнула, но движение ее было неумолимым, как звук захлопнувшейся двери.

– Я пропустила тихий час, – продолжила она уже по-испански, беря Джой под руку. – Они не любят, когда кто-нибудь из нас пропускает тихий час. Думаю, они используют это время, чтобы крутить шашни между собой.

За спиной у них la bizcocha rubia, постепенно повышая голос, раз за разом повторяла старику со слезящимися глазами, одетому в махровый халат:

– Мистер Гербер, вы не сможете ее найти, потому что она уже две недели находится в больнице! Она в больнице, мистер Гербер!

Абуэлита спокойно пояснила Джой:

– Его жена умерла. А женщина, которая обязана сообщать нам такие вещи, сейчас в отпуске. На следующей неделе она выйдет на работу и все ему скажет.

– Ненавижу это место! – не выдержала Джой. – Ненавижу здешнюю еду, здешний запах – здесь пахнет, как в больнице, только тут никто даже не пытается сделать так, чтобы людям стало лучше. Мне хочется, чтобы ты ушла отсюда и снова стала жить с нами.

Абуэлита обняла Джой за плечи.

– Ничего не выйдет, Фина. Я уже слишком старая и упрямая, чтобы жить в одном доме с кем бы то ни было, – наверное, я даже с твоим дедом не ужилась бы, даже если бы он мог вернуться. Но и жить одна я тоже не могу – из-за артрита и еще потому, что иногда я падаю в обморок. А этот пансион не хуже и не лучше любого другого. Ну а теперь пойдем гулять.

«Серебряные сосны» располагались на невысоком холме. С двух сторон от холма проходили автострады, а с третьей находилось кладбище. Абуэлита находила это весьма забавным. Впрочем, чувство юмора Абуэлиты всегда казалось странным ее родственникам – всем, кроме Джой. Весело болтая по-испански, они с Джой обошли бассейн и направились в сторону поля для гольфа, служившего в пансионе центром общественной жизни. Сразу за этим полем лежал небольшой, тщательно ухоженный парк – сюда обитателям пансиона полагалось ходить на прогулки. Кроме того, здесь же каждую неделю проходили выступления местных талантов, а иногда – занятия кружка тай-цзи-цюань. Абуэлита и Джой могли, неспешно прогуливаясь, обойти весь парк за одиннадцать минут. Обычно они делали три круга.

Лишь когда они вышли на второй круг, Джой набралась смелости и нерешительно спросила:

– Абуэлита, а ты веришь в другие миры? Нет, не другие планеты. А просто… просто другие места, которые рядом, но которые так просто не увидишь.

Почтенная пожилая дама взглянула на внучку с легким удивлением.

– Само собой разумеется, Фина. Конечно, я верю в то место, где сейчас находится Рикардо, твой дед, и откуда он за всеми нами наблюдает. Как я могу в это не верить?

– Да нет, я думала не о небесах или чем-то таком, – поправилась Джой. – Не совсем об этом.

Абуэлита рассмеялась, мягко и печально.

– Да и я не о них. Я слишком хорошо знаю твоего дедушку, – она взглянула в лицо Джой. – Фина, в моем возрасте я могу позволить себе верить во что угодно до тех пор, пока мне угодно. Так что, может, и да, может, я могу поверить в какой-то другой мир. Может быть, их и вправду много – кто знает? А почему ты меня об этом спрашиваешь?

Джой набрала побольше воздуха и шумно засопела.

– Потому что я… потому что… да нет, просто так. Пустяки, в общем.

Абуэлита остановилась.

– В чем дело, Фина?

Она схватила внучку за запястье. Короткие толстенькие пальцы бабушки оказались на удивление сильными.

– Gatita, pajarita [6], что такое? Рассказывай!

– Ну, потому… – Джой еще раз набрала побольше воздуха и разразилась сумбурной тирадой по-английски. – Потому что вправду существует другой мир, другое место, и я там была! Там есть сатиры, и фениксы, и двухголовые змеи, и еще там есть единороги, Абуэлита, только они называют себя Старейшими, и они создают музыку, она исходит от них, и это ни на что не похоже, так что я даже не знаю, как тебе это объяснить! И там есть люди, которые живут в воде, и можно пробыть в том мире долго, как я, а здесь никто даже не заметит, что ты уходил. Мне это не приснилось, Абуэлита, и я ничего не выдумываю – честное слово! Это место называется Шей-рах, и я была там!

Абуэлита насмешливо вскинула руки, показывая, что она сдается.

– Socorro, despacio [7], помедленнее, помедленнее, Фина! Я – старая женщина и не поспеваю за тобой, когда ты так тарахтишь, – Абуэлита рассмеялась, но глаза ее остались совершенно серьезны. – Расскажи мне об этом, Фина. Только медленно. И по-испански.

В тот день они обошли маленький парк не три раза, а куда больше, но даже не заметили этого. Последний круг они проделали в молчании. Внезапно тишину нарушил чей-то вопль:

– Миссис Ривера! Миссис Ривера!

Джой подняла голову и увидела, что со стороны площадки для гольфа к ним спешит одна из служащих «Серебряных сосен».

– Mierda [8]! – выругалась Абуэлита. – Совсем забыла про эту дурацкую проверку! Вечно им надо знать, когда мне будет угодно подняться с постели!

Она помахала рьяной служащей, потом повернулась « нежно приложила ладони к щекам Джой.

– Слушай меня, Фина. Мне надо подумать над твоим рассказом. Мне просто нужно немного подумать. Понимаешь?

Джой кивнула. Абуэлита продолжила:

– Это место, этот Шей-рах, – ты там случайно не видела где-нибудь твоего Abuelo [9]Рикардо? Нет? Ну ладно, неважно. Абуэлита еще раз помахала рукой и крикнула:

– Мы уже идем, seсorita Эшли! Не бегите так! А то доведете себя до сердечного приступа и вас положат в одну палату со мной!

Шли дни. Джой исправно посещала школу, довольно прилично ладила с родителями, когда те бывали дома, периодически ссорилась со Скоттом, иногда уходила ночевать к Би-Би Хуанг, несколько раз в неделю работала в магазинчике Папаса и завела привычку внимательно смотреть в глаза уличным музыкантам, бездомным мужчинам и женщинам и полубезумным, нетвердо держащимся на ногах нищим – которых, если верить постановлениям муниципалитета, в Вудмонте не было. Никого из Старейших она больше не встретила, но и отделаться от этой привычки тоже не могла.

Индиго не возвращался. Джон Папас сновал по магазину. Он сделался непривычно раздражителен, вел с кем-то длинные телефонные разговоры по-гречески и часто исчезал после этих звонков. Еще он часто отрывал Джой от хозяйственных работ, чтобы устроить ей импровизированный урок музыки, и постоянно повторял:

– Пиши, пиши, тебе надо записать все эти штуки, которые ты слышала там, в том месте. Что толку слышать, если не можешь это записать?

Джой старалась, как могла, запоминая трезвучия, септаккорды, переходные тона и диатоническую шкалу, но ей казалось, что все эти слова, числа и даже клавиши пианино имеют так мало отношения к той музыке, которой она дышала в Шей-рахе, что девочка часто роняла руки и пулей вылетала из магазина, так хлопнув дверью, что старые оконные стекла принимались дребезжать. Но на следующий день она неизменно возвращалась. Кроме этого магазинчика, существовало лишь одно место, куда Джой хотелось бы пойти.

Но она боялась попытаться попасть туда еще раз. По мере того как дни шли, а Индиго все не показывался, Джон Папас все чаще спрашивал у Джой:

– Тебе не приходило в голову посмотреть – может, ты сможешь снова найти это место, эту Границу? Ну, понимаешь – просто посмотреть.

Джой кивнула, оторвавшись от нотной тетради.

– Приходило. Я постоянно об этом думаю.

Джон Папас, поправлявший анкерный стержень в грифе гитары, отвел глаза и пробормотал:

– Ну, может, тогда тебе стоило бы попытаться… Хуже от этого никому не станет.

– Мне, – сказала Джой. – От этого может стать хуже мне. Я прохожу мимо того угла каждый божий день – дважды в день, – и каждый раз я думаю: «Ну ладно, вот сегодня, на этот раз я сверну, пройду квартал или полквартала и окажусь в Шей-рахе. Вот сейчас, сейчас вокруг появится Шей-рах, и музыка, и Старейшие, и все остальное». Но я так и не сворачиваю туда. А вдруг я пройду по этой улице, но так ничего и не случится? Не появится ни Границы, ни Шей-раха – просто ничего? Я этого не выдержу, мистер Папас. Я предпочитаю не знать – понимаете?

Джой не плакала, но ей казалось, что в глазницах у нее сейчас не глаза, а холодные тяжелые камни.

– Да, – отозвался Джон Папас. Голос его звучал глухо и невыразительно, но он положил руку на плечо Джой. – Да, я понимаю, Джозефина Анджелина Ривера. Но жизнь для того и дана человеку, чтобы узнавать. Так лучше, поверь мне. Я-то знаю.

Мгновение спустя старый грек нерешительно добавил:

– Этот парнишка, Индиго, – может, ты там его встретишь…