Евгений Богданов - Поморы

• Название: Поморы
• Автор: Евгений Богданов
• Издательство: Северо-Западное книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1982

---

Так. Только так, — окрепла решимость. — Курс на Норвегию. Есть там знакомые по прежним делам рыбопромышленники. Помогут первое время. Шхуна еще крепка, — думал Вавила. — Найму команду, буду ловить треску, сельдь. Куплю дом либо усадьбу. Есть золотишко, оно везде в цене. Не то что бумажные ассигнации.

Уходя, Вавила выгреб из тайников золотые монеты царской чеканки, кольца, перстни и другие ювелирные изделия. То, что было в комнатах — в комоде да шкатулке, оставил нетронутым, чтобы Меланья не заподозрила неладное.

Спустилась ночь. Качка усилилась, перешла в бортовую. Каюта заходила ходуном. Вавила встал с койки, накинул дождевик и вышел на палубу. Там было все в порядке. Горели сигнальные огни. В рубке у штурвала тенью шевелился Анисим. Свет от фонаря падал на его лицо снизу.

Ветер дул с северо-востока — полуночник. По волнению, по характеру качки Вавила определил: шхуна пересекает горло Белого моря.

Он не мешал Анисиму управлять судном, вернулся в каюту. Вавила рассчитал время так, чтобы Орловский мыс пройти рано утром, когда маячная команда, отстояв ночную вахту, погасит огонь и отправится на отдых, а дневные дежурные только встанут ото сна. Он бывал на маяке и знал существовавший там распорядок. Важно было поскорее пройти мыс незамеченным.

…Маяк остался позади. Шхуна со свежим ветром ходко огибала северо-восточную оконечность Кольского полуострова. Справа по борту и впереди раскинулись просторы Баренцева моря.

Вавила вышел из каюты, заглянул в рубку:

— Доброе утро, Анисим! Сменишься — зайди ко мне.

Анисим молча кивнул.

Вскоре у руля встал второй кормщик — Николай Тимонин.

— Садись, Анисим, — Вавила показал на рундук, обтянутый брезентом, сам расположился в кресле, у столика. — Устал, поди? Всю ночь стоял на вахте!

— Ничего, не привыкать, — Анисим снял картуз, с видимым облегчением провел руками по утомленному лицу.

— Следующую ночь сам стану у руля. Ты будешь отдыхать.

Вавила замялся, видимо, не зная, с какой стороны подойти к самому главному, хотя об этом главном думал всю ночь и, кажется, все учел и предусмотрел. Анисим набил табаком трубку и вопросительно посмотрел на хозяина.

— Кури, — разрешил Вавила. — Много лет ты служишь мне, Анисим, честно, как и подобает истинному помору и мореходу. И поэтому я тебе во всем доверяю. Думаю, что в это трудное время ты будешь со мной рядом. За благодарностью моей дело не станет…

Анисим насторожился, кинул на хозяина удивленный взгляд. Но молчал.

— Обманывать тебя не стану, скажу прямо: я ухожу в Норвегу.

Брови Анисима изумленно поползли вверх. Он вынул изо рта трубку.

— Но ведь ты говорил — на Мурман, за селедкой. Команда ничего не знает. С твоей стороны…

— С моей стороны, — прервал его Вавила, — нечестно скрывать от команды истинный замысел. Однако, признаюсь тебе, надумал я это только сегодня ночью.

— В Норвегу? За товаром? В конце концов это не так уж и худо. Не впервой нам в Норвегу ходить. Только команду надобно предупредить да объяснить ей причину перемены курса. Я сделаю это.

— Спасибо, Анисим. Но… видишь ли… дело в том, что в Норвегу я ухожу навсегда. В Унду мне возврата нет. Судя по всему, купечеству приходит конец. А я жить без своих судов, без торговли никак не мыслю. Лучше уж сразу в гроб! Вот почему ухожу.

Анисим, помолчав, спросил:

— Только поэтому?

— Да. Но ведь это для меня главное. Цель жизни моей. Годами я копил добро, своим горбом добывал в трудах великих. А теперь все это потерять?

— Ну, хорошо, — тихо сказал Анисим. — Понимаю тебя, Вавила Дмитрич. Но ведь я-то да и команда в Норвегу уйти не можем, не хотим! Куда ж ты нас денешь? И ведь один ты шхуной не управишь!

— В этом-то все дело. Давай думать вместе, как быть. Вы бы могли высадить меня на норвежском берегу и повернуть домой, — сказал Вавила, размышляя вслух. — Но что я буду делать там без судна? Один выход: придем в Норвегу — я договорюсь с властями, чтобы вас отправили в Архангельск с первым же идущим на Двину судном. Подмажу, где следует. Команде при расчете выдам по двести, нет, по триста рублей, тебе — тысячу целковых. Идет?

— Рискованное дело, Вавила Дмитрич. Деньги одно, а совесть и жизнь — другое. А ну как норвежцы нас не пустят обратно, заарестуют?

— Не беспокойся: золотишко вам откроет дорогу домой. И визы не потребуется. Любой капитан спрячет в трюме…

— Думаешь, так просто? Не знаю… Ох, не знаю, Вавила. Нехорошо ты задумал! Мужики ведь тебе доверяли. Да нас еще на границе задержат.

— Уйдем ночью без огней. Это я все обмозговал. Знаю место, где можно будет проскочить. Соглашайся. Решил я твердо. К цели пойду напролом! На пути не вставай!

— Грозишь?

— Нет. Но говорю прямо: мне надо уйти. У меня боле выхода нет.

— Ты о себе только думаешь.

— Нет. И о вас думаю. Договоримся: об этом знаешь ты один. Больше никому ни слова. До самого перехода границы. Переходить будем ночью. Я стану к рулю, ты заговоришь вахтенных.

— Так нельзя. Надо, чтобы мужики знали, на что идут.

— Узнают — не пойдут. Пустое говоришь.

Родионов вытряхнул пепел из трубки, набил ее снова. Угрюмо размышлял, стараясь прятать взгляд от хозяина.

— Надо подумать, — наконец сказал он.

— Думать времени нет. Решай сейчас. — Вавила выдвинул ящик стола, деловито достал наган и стал набивать барабан патронами. Латунь гильз тускло поблескивала при слабом свете. — Не вздумай команду мутить. Помни: я хожу прямо и наверняка.

— Ладно, — вздохнул Анисим. — Быть по-твоему.

— А без обмана? — недоверчиво спросил Вавила. — Что-то уж очень быстро ты согласился!

— Дак как не согласишься-то? Выбора и у меня нет. Тем более что ты и пугач показал…

— Это просто так. Не обижайся. Ну, по рукам?

Анисим не очень охотно протянул руку. Глаза его недобро блестели.

Проснулся Вавила уже днем и пошел на корму. Когда вышел оттуда, сзади кто-то крепко обхватил его локтевым сгибом за шею — не продохнуть. Хозяин рванулся, взмахнул руками — и руки схватили с двух сторон дюжие мужики.

— Вяжите его линьком! — спокойно сказал появившийся из-за рубки Анисим. — Крепче, по рукам и ногам!

Хозяина вмиг растянули на палубе, спутали веревкой. Он бесновался, изрыгал проклятия:

— Ах, гады! Хозяина-то эдак? Разбойники! Анисим! Это ты продал меня? Паскуда! Прохвост! Забыл, сколько я для тебя добра делал? Ну, погоди же.

Анисима уже возле него не было. Взломав дверь каюты, он взял из ящика стола револьвер. Мужики, словно больного, втащили Ряхина в каюту, положили на койку. Привязали к ней крепко-накрепко морскими узлами. Заботливо подложили под голову подушку, чтобы было удобнее лежать.

— Спи до дому. В целости-сохранности доставим. У Меланьи очухаешься, чайку напьешься. Дурные мысли из головы выбросишь!

— Ах, гады, гады! Ах, разбойники! Хозяина-то эдак? — повторял Вавила.

— Молчи, а то рот законопатим паклей!

— Ах, супостаты!

Вавила рвался всем телом, пытаясь освободиться от пут, дергался, стонал, говоря, что ему плохо, затекли руки-ноги. Но его стенания рыбаки пропускали мимо ушей. Потом он заплакал. Слезы текли по щекам на подушку — слезы бессильной ярости и злости.

Шхуна шла обратным курсом на Орловский мыс, а оттуда — на Моржовец.

В каюте хозяина поочередно дежурили матросы, передавая друг другу вороненый ряхинский револьвер. Вавиле сказали:

— В Норвегу эдаким манером нам идти негоже. Коммерческим рейсом, законно — пожалуйста. А так — нет!

В Унде рыбаки передали Вавилу с рук на руки Панькину, который приставил к нему охрану, вооружив ее все тем же револьвером. Домашний арест на купца был наложен по решению сельсовета.

Вскоре из Мезени на моторном боте прибыл следователь с двумя милиционерами. Допросив Ряхина и свидетелей, следователь увез всех в Мезень. Пришлось туда ехать и Анисиму. Он сначала не хотел давать показания, ссылаясь на родственные связи с Вавилой, но его отказ во внимание не приняли: надо было судебным порядком установить истину.

Пустующий дом Вавилы опечатали. Фекле наказали присматривать за скотиной. По решению уездного исполкома, шхуну, бот, требующий ремонта, карбасы и другое промысловое снаряжение Ряхина передали кооперативному товариществу Помор.

3

Сенокосная страда прошла быстро: спешили ундяне высушить и доставить домой корм. Погода в этих краях изменчива. Бывает — зарядят дожди на неделю, на две, а то и больше — пропало дело.

Семьи работали на лугах в верховьях реки от темна до темна, пока видно. Год был урожайный на травы: они выросли высокие, густые, сочные, и сено получилось хорошее, духмяное «Духмяный — запашистый».

Мальгины и Киндяковы косили вместе. Силы поровну: три мужика и три женщины. Тишка, хоть и мал, а неутомим и напорист. От Густи в косьбе отставал чуть-чуть.