Нина Бодэн - Кэрри в дни войны

• Название: Кэрри в дни войны
• Автор: Нина Бодэн
• Издательство: Правда
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1988

Английская писательница Нина Бодэн в повести «Кэрри в дни войны» рассказывает о событиях, пережитых братом и сестрой в дни второй мировой войны.

---

— Пошли, — позвал их старший мальчик. — Не возвращаться же обратно. Раз пришли, давайте все как следует посмотрим.

Но и ему было боязно, а самый младший, съежившись, спросил:

— Правда, что они все сгорели? До самого тла?

— Мама считает, что да.

— А почему она не спросит у кого-нибудь?

— Боится убедиться, наверное.

— Трусишка-котишка! Трусишка-котишка!

— Ты бы тоже, наверное, не решился, если бы был виноват, — заметил старший мальчик. — Или считал себя виноватым. Пусти-ка, за углом должна быть конюшня.

Завернув за угол дома, они увидели довольно привлекательное строение, небольшое и выкрашенное в белый цвет. А у входа с распахнутой настежь дверью в кадке цвели настурции.

— Пахнет беконом, — сморщила нос девочка.

— Тсс… — Старший мальчик схватил в охапку и утащил за угол двух младших. — Если там живут, то мы не имеем никакого права здесь быть.

— Никто нас не предупреждал, — возразила девочка. Она выглянула из-за угла и отчаянно замахала руками за спиной. — Подождите…

Они замерли. Когда она повернулась, щеки у нее были готовы вот-вот лопнуть. Наконец она выдохнула и опять замахала руками, но теперь уже будто веером.

— Сколько лет было Хепзебе? — спросила она.

— Не знаю. Мама не говорила.

— Она вообще никогда не говорит о возрасте.

— Разве?

— По-моему, нет. Я что-то не помню.

— А почему ты шепчешь? — спросил старший мальчик.

Он тоже выглянул и увидел, что к ним направляется пожилая женщина. Нет, не к ним, она ведь не знает, что они спрятались за углом, а к калитке, которая выходит на поляну. Среди зелени белеют пушистые комочки, а женщина несет ведро. «Хепзеба! Хепзеба идет кормить кур! Даже если я ошибаюсь, — решил он, — она меня не укусит!»

Он вышел из-за дома и подошел к ней. У нее были серые глаза и седые волосы. Он спросил вежливо, но быстро, чтобы поскорее с этим покончить:

— Вас зовут мисс Хепзеба Грин? Если да, то моя мама передает вам привет.

Она не сводила с него глаз. Смотрела, смотрела, а ее серые глаза, казалось, росли и сияли все больше и больше.

— Кэрри? — наконец сказала она. — Ты сын Кэрри?

Он кивнул, и ее глаза заблестели, как алмазы. Она улыбнулась, и ее лицо покрылось сетью морщинок.

— А остальные? — спросила она.

— Тоже.

— Господи боже!

Она оглядела их всех, одного за другим, потом снова посмотрела на старшего мальчика.

— Ты похож на маму, а они нет.

— Это из-за глаз, — объяснил он. — У меня тоже зеленые глаза.

— Не только.

Она глядела на него, улыбаясь, и он решил, что она красивая, хоть и старая, а на подбородке у нее курчавятся два-три жестких волоска. Малыши, заметь они это, непременно бы захихикали, а если бы захихикали, она сразу бы догадалась, в чем дело, он не сомневался. Она все понимает, надо их предупредить…

— О чем я думаю? — спохватилась она. — Вы ведь, наверное, еще не завтракали, а я не двигаюсь с места, будто яйца сварятся сами собой. Вы любите белые или темные? А может, в крапинку?

— Спасибо, мы не хотим… — начал было старший мальчик, но она уже шла к дому на тонких негнущихся ногах, как на ходулях, — очень высокая, очень худая и очень старая.

Они вошли в крашенную белой краской дверь, прошли по коридору на кухню. Когда-то этот дом был, по всей вероятности, частью амбара — высокий потолок укреплен балками, — но в нем было светло и уютно, в очаге горел огонь, а в окно струился солнечный свет.

— Мистер Джонни, посмотрите, кто к нам приехал! Дети Кэрри! — сказала Хепзеба.

В освещенном солнцем кресле возле очага сидел крошечный лысый старичок, похожий на гнома. Он сонно мигал.

— Поздоровайтесь с детьми Кэрри, — сказала Хепзеба.

Втянув голову в плечи, он застенчиво улыбнулся.

— Дасьте, дасьте! Как изиваете?

— Он говорит! — воскликнула девочка. — Говорит по-настоящему! — И ее лицо запылало гневом при мысли о том, что мама их обманула.

— Когда Кэрри жила здесь, он не умел говорить, — объяснила Хепзеба. — А после войны, когда Альберт уже вырос, он привез к нам из Лондона своего друга — логопеда. Мистер Джонни никогда не научится говорить так, как мы все, но теперь, по крайней мере, он умеет выразить свои мысли и поэтому больше не чувствует себя отверженным. Ваша мама рассказывала вам про Альберта?

Они кивнули.

— Альберт Сэндвич! Ну и имя! — Хепзеба стояла, устремив взгляд куда-то вдаль, и вспомнила: — Они были пара, он и ваша мама! «Мистер Ум и мисс Сердце» — называла я их. Полная противоположность друг другу, упрямые как ослы, раз уж что-то решили. Она обещала написать первая, говорил он, и переубедить его было невозможно. На вид-то он казался самоуверенным, но в душе был очень застенчив. Сказал, что раз она уехала, он ее беспокоить не будет.

— А она думала, что он погиб, и поэтому не написала, — объяснил старший мальчик. — Она решила, что вы все погибли во время пожара.

«Какая глупость, — подумал он, — неужели она вправду так решила?»

— Откуда она узнала про пожар?

— Она видела из окна вагона.

Хепзеба посмотрела на него. «Глаза колдуньи, — подумал старший мальчик. — Тоже глупость!»

— Она бросила череп в пруд и решила, что из-за этого произошел пожар. Теперь это звучит смешно.

— Бедная маленькая Кэрри! — сказала Хепзеба. И посмотрела на него. — Она верила в мои сказки. Ты не стал бы верить, правда?

— Нет.

Но ее блестящие глаза, по-видимому, видели больше, чем обычные глаза, они проникали в самую душу, и он почему-то засомневался.

— Не знаю, — поправился он.

— Страховые агенты объяснили нам, что это сделал мистер Джонни, балуясь со спичками. Я же знаю только, что разбудил нас он. И тем, вероятно, спас нам жизнь. Все наши вещи сгорели, кроме нескольких старинных книг, которые Альберт сумел вынести из библиотеки. Он обжег руки, брови у него совсем обгорели, он был похож на пугало!

— Весь дом сгорел?

— Внутри он выгорел дотла. Полы и лестница. Мы перебрались в амбар. Сначала временно. А потом адвокаты сказали, что мы можем оставаться, чтобы сторожить то, что сохранилось.

— А что сталось с мистером Эвансом? — спросила девочка. — Ведь это все принадлежало ему, правда?

— Он умер, бедняга. Вскоре после пожара. Из-за сердца, сказали врачи, но больше от горя и одиночества. Скучал по сестре. Она вышла замуж за американского солдата.

— Тетя Лу?

— Да, так ее называли Кэрри с Ником. Теперь ее зовут миссис Кэс Харпер. После войны она уехала с мужем в Америку, в Северную Каролину. Мы ничего о ней не слышали до прошлого лета, когда сюда приехал посмотреть дом и усадьбу ее сын, высокий молодой человек, который говорит, так растягивая слова, что не сразу разберешь, где начало и где конец фразы.

— Вательна реинка, — оживился мистер Джонни.

— Верно. Он привез мистеру Джонни жевательную резинку, и она прилипла к его вставным челюстям. Альберт приехал повидаться с молодым доктором Харпером и договорился о покупке усадьбы. Он говорит, что хочет заново выстроить дом и поселиться здесь навсегда, но мне кажется, что он просто заботится о нас с мистером Джонни. «Теперь вам ничего не страшно, — сказал он, когда документы были подписаны, — теперь никто никогда не сможет выгнать вас отсюда». И мы, конечно, благодарны ему, хотя ни о какой благодарности он и слышать не хочет. «Мы все одна семья», говорит он, поскольку его собственные родители умерли, когда он был еще маленьким, и кроме нас, у него никого нет, он даже не женат. Он нам как сын, наш Альберт! Приезжает сюда не реже раза в месяц. Между прочим, мы ждем его в эту пятницу…

Она рассказывала и тем временем накрывала на стол: ставила чашки и блюдца, нарезала хлеб, намазывала масло. На плите варились яички. Она сняла их с огня и сказала:

— Садитесь. Вы, наверное, проголодались.

Яйца были вкусные-превкусные: белок твердый, а янтарный желток жидкий. И масло, густо намазанное на хлеб, — такого масла они ни разу не пробовали: сладкое, а попробуешь пальцем, оно зернистое и солоноватое.

— Значит, Альберт был сиротой? — полюбопытствовала девочка. — А она мне ничего не сказала.

— Кто она? Кошка?

— Нет, наша мама, — ответила она, улыбаясь Хепзебе.

— Малышка Кэрри, — словно вспоминая, ласково произнесла Хепзеба, и дети рассмеялись.

— Наша мама не малышка, она, пожалуй, даже слишком высокая для женщины, — сказал старший мальчик. — Папа обычно говорил, что она вытянулась, как струнка.

Он встретился с Хепзебой взглядом и уткнулся в свою кружку. Он сказал: «говорил»! Неужели Хепзеба тоже начнет выспрашивать и выпытывать? Большинство людей обязательно проявляло любопытство, а он этого терпеть не мог. Он ненавидел объяснять, что его отец умер. Но Хепзеба не принадлежала к большинству, вдруг сообразил он. Она ни разу не задала ни одного обычного вопроса: «Где ваша мама? Что вы здесь делаете одни? Она знает, где вы?»