Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2

• Название: Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Прапор
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-7766-0183-5

В остросюжетном историческом романе Георга Борна отражены страницы истории Франции эпохи правления Людовика ХIII и Людовика XIV.

В центре повествования — жизнь королевы Анны Австрийской, трагическая судьба одного из ее сыновей, известного как Железная Маска.

---

— Я пришел только предупредить тебя, мне надо по делу.

— Не выпить ли, кум, по стаканчику?

— В другой раз, Пьер, сегодня некогда, — ответил Калебассе, вставая. — Делай, как я тебе говорил, и — спокойной ночи.

Старик-фруктовщик ушел, а Пьер опять стал за прилавок.

Подходя к мостику, папа Калебассе услышал звон шпор. Ему навстречу шел какой-то солдат.

Калебассе остановился, всматриваясь.

На солдате был красный мундир, шитый золотом, это был кто-то из гвардейцев кардинала.

Зачем солдат пришел на Ночлежный остров?

— Э! — закричал вдруг папа Калебассе, — да, если не ошибаюсь, это Жюль Гри!

— Угадали, папа Калебассе, узнаете меня?

— Ишь ты, каким молодцом стал! — сказал фруктовщик, разглядывая солдата, насколько можно было что-нибудь разглядеть в вечерних сумерках. — Так ты поступил в гвардейцы великого кардинала? — спросил он. — Хорошо, очень хорошо!

— Я вам по секрету скажу, папа Калебассе, — ответил Жюль Гри, — я ведь в большой милости у кардинала.

— Что ты! Ну, это приятно слышать. Кардинал очень могущественное лицо в государстве, все, что он делает, доказывает его силу и значение.

— Правда, папа Калебассе.

— И я у него в милости. Я приближен к нему.

— И вы? Вот чего не ожидал!

— Да, сынок, да! Я стою к нему ближе, чем кто-нибудь, — сказал с усмешкой старый фруктовщик. — Я, так сказать, его хороший приятель, но это между нами, слышишь?

— Его хороший приятель! Да это ведь кое-что значит, папа Калебассе! — сказал удивленный Жюль Гри.

— Я часто у него бываю и теперь иду к нему. Он очень ласков со мною и иногда спрашивает моего совета, любит тоже послушать, что говорят вокруг и тому подобное.

— Ну да! Верно, затевают что-нибудь втихомолку?

— То есть, как это, сынок?

— Что-нибудь задумывают против него? Ведь не все так желают добра кардиналу, как вы и я.

— А ты разве что-нибудь слышал?

— Гм, как не слышать! Разве вы не видели меня сегодня в Люксембурге?

— Ты был в Люксембурге? — спросил удивленный фруктовщик. — Ничего не знаю.

— Я видел, как вы сидели под вашим огромным зонтиком.

— Как я мог тебя узнать? Ведь я не знал, что ты носишь теперь этот почетный мундир.

— Я несколько раз отличался, папа Калебассе, сегодня был в Люксембурге… там что-то затевают.

— Расскажи, сынок!

— Извольте! У него много врагов среди знати, они все только и ждут случая.

— У кого это? У кардинала?

— Ну, конечно!

— К кому же ты ходил во дворец?

— Гм! К шевалье де Мармону, а он водил меня к герцогу Орлеанскому.

— Эге, сынок! Да ты вертишься в самом высокопоставленном обществе.

— Постойте, папа Калебассе, я еще не кончил! Герцог свел меня со старой королевой.

— Старой королевой? Она с тобой говорила?

— Очень ласково, да еще вдвоем… нет, впрочем, втроем — герцог тоже там был. Поглядите-ка!

Жюль Гри достал из кармана несколько блестящих монет.

— Это они тебе дали?

— Все надо брать, когда дают, папа Калебассе, — рассмеялся Жюль Гри.

— Они хотели спросить у тебя насчет кардинала?

— Разумеется! Я и разыграл дурака!

— Так, так. И они поверили тебе.

— Я понял из их слов, что они хотят извести кардинала. Я показался им подходящим человеком для этого дела.

— Святая Матерь Божья! Ты правду говоришь?

— Уверяю вас, у них злые умыслы! Они поклялись убить кардинала. С ними заодно и двое камергеров из Лувра, они потом тоже пришли.

— Какие же это камергеры?

— Я позабыл их имена, папа Калебассе. Одного звали маркизом.

— Не маркиз ли Сен-Марс?

— Да, да. Он самый!

— Ну, а другого, наверное, зовут де Ту!

— Черт возьми! Да как вы это узнали?

— Как видишь, и я кое-что замечаю.

— Голову даю в залог, папа Калебассе, что оба участвуют в заговоре!

— Так уж и в заговоре?

— Они мне всего не сказали, но я прекрасно заметил, что они хотят подкупить меня. Я притворился, будто соглашаюсь, но они, кажется, еще не вполне доверяют мне, поэтому сегодня еще ничего не решили. Расспрашивали меня, насколько я близок к кардиналу, хотел ли бы зарабатывать много денег, получить лучшее место, например, место дворецкого или что-нибудь в этом роде.

— Разумеется, они хотят тебя подкупить.

— Всякий понял бы это, папа Калебассе. Я сделал вид, что их предложение мне понравилось, и что я согласен.

— Умно сделал, сынок!

— Они были чертовски осторожны, говорили все намеками: о маленьком солдатском жалованье, о пошлинах, о недовольстве народа и тому подобное. Я все время храбро поддакивал. Наконец, герцог сказал: «Вам хорошо было бы поступить к нам на службу». А королева-мать прибавила: «Раскаиваться не пришлось бы, если бы вы стали выполнять наши распоряжения».

— Ты не спросил, в чем же они заключаются?

— Я ответил им, что стоит им лишь только приказать, и я рад был бы заработать побольше денег. Герцог запустил руку в карман и отдал мне целую горсть золота, в задаток, как он сказал. Я низко поклонился, ведь герцогское золото столько же весит, сколько и кардинальское, и пообещал всегда быть к их услугам. Старая королева обернулась к двум камергерам, которых вы сейчас назвали, и спросила: «Что вы думаете об этом солдате? Он, кажется, нам может пригодиться!» Потом она подошла ко мне и сказала: «Приходите, как только сможете незаметно уйти. Я скажу, что вы должны сделать. А пока обдумайте хорошенько, согласны ли вы перейти совсем на нашу сторону, потому что надо ведь одному кому-нибудь служить». Я поклонился и намекнул, что не будет вреда, если я пока не буду снимать своего мундира. Старая королева улыбнулась и заметила, обращаясь к герцогу: «Хитрая молодая лисица!»

— Видно, они тебе не совсем еще доверяют. Когда пойдешь к ним во второй раз, то постарайся опутать их, как надо, и заставь высказаться пояснее.

— Уверяю вас, папа Калебассе, они явно рассчитывают на меня, чтобы свергнуть кардинала. Я понял это из их намеков.

— Может быть, может быть, сынок! Ты к старику идешь?

— Надо иногда показываться.

— Важный господин стал! Кто бы мог подумать, что из тебя такое' выйдет? Смотри, не болтай только много в гостинице, понимаешь? Ну, пойду, мне пора.

Жюль Гри поклонился фруктовщику и пошел, насвистывая, к гостинице, а папа Калебассе направился в резиденцию Ришелье.

Ему хотелось поскорей сообщить кардиналу все им виденное и слышанное. Эти сведения казались ему столь важными, что он, приняв деловой вид, важно прошел мимо камердинеров и лакеев.

В приемной, по обыкновению, было много знати из свиты Ришелье.

И мимо них папа Калебассе прошел с самоуверенностью, которую ему придавал титул «любезного друга».

Но у самых дверей рабочего кабинета к фруктовщику подошел камердинер.

— Его эминенции нет дома, — вежливо сказал он.

— Нет дома? Но я по делу, которое нельзя откладывать! Где его эминенция?

Камердинер смущенно улыбнулся и замялся.

— Мне непременно нужно знать, непременно, — продолжал Калебассе, — ему грозит опасность!

Камердинер счел невозможным скрывать дольше.

— Его эминенция у мадемуазель Ланкло, — сказал он.

— Ланкло… Ланкло… — повторил папа Калебассе. — Кто такая мадемуазель Ланкло и где она живет?

Камердинер, хотя и понимал, что фруктовщик не знает мадемуазель Нинон де Ланкло, известной всем знатным вельможам своей очаровательной красотой, но удивился, что Калебассе ничего не слыхал о ней.

— Разве вы и по имени не знаете мадемуазель? — спросил он.

— Нет. Где она живет?

— На улице Вивьен, 3.

— Нинон Ланкло — Повторил, чтобы не забыть, папа Калебассе, мысленно удивляясь, как это кардинал в такое позднее время сидит у девицы. Впрочем, тут, вероятно, какой-нибудь политический интерес, как знать!

Он сейчас же отправился на улицу Вивьен, она была очень близко. Там, в доме № 3, жила двадцатидвухлетняя Нинон де Ланкло, одна из известнейших красавиц того времени.

Нинон де Ланкло, дочь благородных родителей, появилась на свет в Париже. Нинон ее прозвали после смерти родителей, когда их единственная пятнадцатилетняя дочь осталась полновластной хозяйкой дома.

Нинон получила прекрасное образование, была умна, остроумна и любезна в обращении. Вскоре имя ее прогремело во всех кругах французского общества.

Вместе с умом развивалась и ее красота, везде только и говорили о прелестной, очаровательной Нинон, окруженной толпами поклонников всех возрастов и положений.

Но прекрасная Нинон вовсе не имела намерений выйти замуж за кого-нибудь из претендентов на ее руку и связать себя на всю жизнь. Нет, ей дороже всего была ее золотая свобода. Она решила не надевать на себя никаких цепей и полюбить только того, кто ей понравится, и то до тех только пор, пока он будет достоин ее любви.

Мысль очень эгоистичная, но Нинон не изменяла ей до старости. Но кто мог упрекнуть ее в этом?