Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

• Название: Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00300-Х

Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.

---

Испуганная внезапным криком и возгласом Евгении, королева опустила руку, и прекрасное лицо ее приняло выражение страшной злобы: темные ее глаза засверкали, Изабелла была в состоянии передать в руки стражи уважаемого генерала за дерзкое нарушение тишины.

Маркиза была в отчаянии: то, чего она опасалась, действительно сбылось.

— Как, — воскликнула Изабелла, — кто смеет подслушивать нас в наших покоях? Это неслыханная дерзость, но мы постараемся теперь наказать этот поступок таким образом, чтобы ни одному придворному кавалеру не приходила в голову подобная мысль.

Евгения, стоявшая возле рассерженной королевы, с усмешкой с ног до головы рассматривала бледного, немного растерявшегося Нарваэса, между тем как дочь смотрителя замка, невольно выдавшая Нарваэса, стояла в стороне. Крик ужаса вырвался из ее груди, когда она, приближаясь к будуару, увидела в комнате старой Мариты в темноте очертания человеческой фигуры.

— Выслушайте меня, ваше величество, — произнес Нарваэс, почтительно поклонившись раздосадованной королеве, — я не решался отправиться на битву, не выразив вам еще раз своей безмерной преданности!

— Ах, но странно, что вы для этого выбрали потайной вход и в такое время, генерал. Если бы почтенная дуэнья не была так стара, — продолжала Изабелла, — я стала бы подозревать ее в том, что она назначила вам у себя свидание.

При этих унизительных словах Нарваэс побледнел еще больше.

— Или, — продолжала королева, — может быть, одна из дам… — И она вопросительно посмотрела на маркизу, бледную от волнения, и на Евгению, которая иронической улыбкой ответила на ее взгляд.

— Я один виноват во всем, ваше величество, и поэтому покорно жду наказания за необдуманный поступок!

— Прекрасно, господин генерал! Мы тут же на месте объявим вам наш приговор. Дочь смотрителя замка всколыхнула в нашей памяти историю трех офицеров дона Карлоса, поступок которых нам не хотелось бы оставлять безнаказанным. Поэтому мы полностью забудем ваше сегодняшнее поведение и щедро наградим вас, если вам удастся взять в плен и привести сюда тех трех храбрых предводителей карлистского войска.

— Благодарю за милость, ваше величество! Генерал Нарваэс возьмет в плен тех трех офицеров и приведет их сюда.

— Вы говорите уж слишком самоуверенно, — произнесла Изабелла, насмешливо улыбаясь, — а если же вам не удастся привести их?

— Тогда вы услышите о смерти генерала Нарваэса, ваше величество.

— Ну, это ужасно! Мы предпочитаем возвращение с теми тремя храбрецами. Желаем вам счастья!

Королева любезно кивнула генералу, почтительно раскланивающемуся, и в то время как Нарваэс удалялся, она обратилась к Долорес, с трепетом ожидавшей этой минуты.

Бедная девушка была худа и бледна. Ее темные ввалившиеся глаза свидетельствовали о бессонных ночах, проведенных ею в слезах, сердце Долорес страдало и сильно билось.

Какая разница была между нею и графиней Евгенией, с холодной усмешкой провожавшей глазами удалявшегося Нарваэса! Убитая горем, Долорес сильно страдала из-за своей безмерной любви. Евгения же старалась заглушить свои чувства насмешкой, искала славы и роскоши. Долорес робко подошла к королеве.

— Ты, вероятно, пришла просить за своего отца, — начала Изабелла, обращаясь к дочери смотрителя замка. — Я очень жалею его, но не в состоянии освободить от военного суда.

— Мой отец невиновен, ваше величество, — твердо произнесла Долорес, — я пришла сюда в это время, потому что не нахожу себе нигде покоя, я одна виновата в бегстве Олимпио.

— Как, ты? — спросила Изабелла. — У тебя доброе, благородное сердце, Долорес, ты хочешь освободить своего отца и поэтому берешь всю вину на себя.

— Вы обо мне лучшего мнения, ваше величество, я этого недостойна. Отец мой совершенно невиновен! Я способствовала бегству приговоренного.

— Не думаю, бедная Долорес, что суд примет во внимание твои слова.

— Но он должен выслушать меня, ваше величество, если в нем царят правда и милость. Он должен наказать меня одну, так как я дала маркизу де Монтолону ключи от тюремных камер.

— Как, Долорес, ты была в состоянии подвергнуть неприятностям своего отца? О, я не могу поверить этому. Полно, Долорес, ты прибегаешь ко лжи, чтобы оправдать старого Кортино, — сказала королева мягче, между тем как Евгения вертела в руках розу, вынутую ею из букета, украшавшего ее на балу.

— Будьте милостивы, ваше величество, выслушайте меня, — произнесла Долорес, опускаясь на колени перед королевой, — клянусь именем всех святых, что я без ведома отца отдала ключи, с помощью которых освободили Олимпио из подземной темницы.

После этих слов Изабелле негоже было больше сомневаться в их правдивости, она гневно и с удивлением посмотрела на стоявшую перед ней на коленях девушку.

— Почему же ты это сделала? Что побудило тебя к измене? Я не могу понять! Этим поступком ты подвергла себя и отца немалым испытаниям. Ну, говори же, что именно побудило тебя освободить заключенного?

— Я люблю его, ваше величество, — едва слышно прошептала Долорес.

— И ради любви к нему ты изменила своей королеве и своему отцу, — проговорила Изабелла, — в таком случае на тебя одну падает вся вина.

— Как, — перебила графиня, — ради любви ты решилась на такой поступок, безумная?

— Не называйте меня изменницей, простите меня, — умоляла Долорес со слезами на глазах, — я много выстрадала. Олимпио, приговоренный к смерти, давно уже занимал первое место в моем сердце. Наша любовь была чиста! Но тут он вступил в армию дона Карлоса, я долго не видела его, но мы по-прежнему были связаны тесными узами и оставались друг другу верны. И вот я увидела его после долгой разлуки в цепях! О, будьте милосердны — посудите сами, могла ли я не оказать помощь в освобождении из заточения горячо любимого мною человека.

Евгения насмешливо улыбнулась, и в то время как королева села за письменный стол, чтобы написать несколько слов в защиту Долорес, графиня обратилась к стоявшей на коленях девушке.

— Безумная, — сказала она саркастически, — неужели ты до того свято веришь в преданность этого человека, что решилась обречь на беды себя и своего отца?

— Да, графиня, я свято верю в него.

— Так смотри же и кайся в том, что ты сделала. Розу эту мне прислал твой дон Олимпио в ту самую ночь, когда покидал Мадрид, — продолжала Евгения, вполне довольная своим торжеством, и презрительно кинула розу бедной девушке.

— Олимпио, — повторила Долорес дрожащим голосом, и глаза ее засверкали неестественным блеском, — не послышалось ли мне, графиня, — Олимпио?

— Да, он прислал мне розу! Ты, я думаю, сама понимаешь теперь, как необдуманно, почти безумно ты поступила, причинив столько горя своему отцу.

— Что со мной? — прошептала девушка, проводя дрожащей рукой по лбу и глазам. — Мои мысли путаются. Олимпио…

— Возьми это письмо, Долорес, — произнесла королева, подавая исписанный лист бумаги дочери смотрителя замка, смотревшей вдаль блуждающими глазами.

— Марита, отведи бедняжку к ее отцу.

Старая дуэнья, только что вошедшая в будуар, взяла из рук королевы бумагу и затем обратилась к Долорес, онемевшей от удара, постигшего ее так внезапно.

— Пойдем, бедняжка, — сказала Марита мягко и нежно, — опирайся на меня, тебя от души жаль.

— О святая Матерь Божья, — прошептала едва слышно девушка, с трудом дойдя в сопровождении старой Мариты до квартиры отца.

Она в изнеможении упала возле постели старого Кортино и долго и горячо молилась. Отец вполне сочувствовал горю своей дочери и не делал ей горьких упреков.

На другой день он почувствовал себя лучше и был в состоянии явиться в суд, но только он в сопровождении дочери намеревался отправиться туда, как посланный принес ему приговор. Были найдены смягчающие вину обстоятельства, так как суд принял во внимание то, что в этом деле были замешаны гвардейские офицеры. Его лишали теперешней должности.

При чтении этого известия старый смотритель замка опустился на стул в полном изнеможении. Долорес подошла к нему и нежно поцеловала его руку и морщинистые щеки, орошенные слезами.

— Будь мужественным, отец! Вечером мы уйдем с тобой отсюда. Матерь Божья не оставит нас. Даже если мы лишимся всего на свете, в нас останется вера в Бога, и мы не погибнем.

— Ты права, Долорес, — произнес Мануил Кортино, выпрямившись, — ты права, дочь моя, будем же надеяться на милосердие Божье.

Он не сказал ей ни одного грубого слова, не делал никаких упреков — но Долорес с сильной болью в сердце видела, как тяжело ему было расставаться со старой квартирой в замке, в которой он провел несколько десятков лет, и как он был слаб после стольких бессонных ночей, проведенных им в невыразимом отчаянии.

Долорес надо было собраться с последними силами, чтобы перенесли все испытания, навалившиеся на нее. Но последний удар, нанесенный ей Евгенией, окончательно добил ее — Долорес содрогалась при мысли о словах графини. Ради Олимпио она принесла в жертву себя и отца, и он же, Олимпио, в то же время изменил ей.