Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

• Название: Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00300-Х

Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.

---

Маркиз никогда не говорил о своем прошлом. Даже Филиппо и Олимпио, его вернейшие друзья и сподвижники, до сих пор не проникли в грустные тайны жизни маркиза Клода де Монтолона. На нем заметны были только последствия их: они сделали его кротким; через них он стал великодушным, бескорыстным, благородным человеком, который с истинной храбростью соединил в себе все прекрасные качества мужчины, почитавшего дружбу как высочайший и святейший дар богов. Наверное, он узнал в этой жизни, что любовь из-за корыстолюбия не может быть такой чистой и свободной, как дружба.

Начало уже смеркаться, когда оба карлиста, закутавшись в свои плащи и проехав опасную дорогу до самых ворот Мадрида, чтобы снасти пойманного Олимпио, все еще находились под тенью деревьев на большой дороге.

— Ночь настает, — сказал Филиппо, беспокойный итальянец, — мне кажется, что нам надо поспешить!

— В эту ночь Олимпио еще не сошлют или не передадут палачу, — вслух размышлял маркиз.

— Нет ничего хуже, как доверять этой Марии-Христине, Клод, меня одолевает мучительное беспокойство о нашем друге.

— Так отправимся, Филиппо! Пречистая Дева, помоги нам освободить Олимпио, не совершив преступления!

Итальянец медленно затянул поводья своей лошади, которая так же нетерпеливо, как и ее господин, прискакала к Толедскому мосту, ведущему через реку Мансанарес. И маркиз тихо подъехал к мосту, проследовал через него за своим спутником, Филиппо. Затем, спустившись немного с крутой улицы, они подъехали к школе тореадоров, бойцов с быками.

Наконец приблизились они к серым каменным воротам Толедо, которые представляют главный вход в Мадрид и ведут в улицу Толедо. Они беспрепятственно вошли в последнюю и постучались в один из домов, которых кругом было много, чтобы оставить в нем своих лошадей, и остальную часть пути продолжать пешком.

Закутавшись в свои плащи, шли они по мрачной, страшной улице, оканчивающейся площадью Де-ла-Себада, которая с некоторого времени была переименована в площадь Педро. Достигнув большого, окруженного домами плаца, они увидели, что на середине его устраивались подмостки. Филиппо при виде этого невольно остановился. Он узнал, несмотря на царившую вокруг темноту, помощников палача, которые ревностно занимались сооружением подмостков.

— Per Dio, — пробормотал он, — это худой признак, Клод.

— Что такое? — тихо спросил маркиз.

— Там устраивают эшафот, — отвечал итальянец, указав на середину плаца.

Это был ужасный факт для переодетых офицеров из войска карлистов. Худая встреча — Филиппо был прав.

Помощники палача стаскивали с запряженной двумя мулами телеги окровавленные доски. Другие вкопали уже в землю несколько столбов и по наставлению одного весьма высокого, одетого в черное платье мужчины наколачивали на них доски.

Удары молотков жутко отдавались в тишине ночи, и можно было наблюдать, как проходящие мимо с боязливым видом отворачивались от постройки, подымающейся посреди плаца. Филиппо не ошибся! Во мраке только что наступившей ночи устраивали эшафот. Высокий, одетый в черное мужчина с длинной седой бородой, стоявший на страшных подмостках, был Вермудец, мадридский палач, который получил приказание к будущему дню приготовиться к исполнению кровавого приговора.

Старый Вермудец привык к тому, чтобы быть аккуратным, если нужно было служить закону. Он стоял серьезно и важно, руководя работой своих помощников и удостоверяясь в безопасности и крепости эшафота; работа шла без перерыва. Палач стоял у колоды, в середине которой была гладкая прорезь для шеи осужденного, а по бокам находились крепкие ремни, которыми его притягивали.

Старый Вермудец привык к своей кровавой должности. Более тысячи голов отсек он у приговоренных в течение своей долголетней службы, и про него говорили, что он никогда дважды не поднимал своего блестящего топора. На вид палач был почтенным и величественным. Холодное, мертвое спокойствие лежало в чертах его лица, обросшего седой бородой.

Помощники его исполняли свою работу с грубыми шутками. На них были черные брюки и пестрые рубашки с засученными рукавами. На их головах с растрепанными, длинными волосами красовались красные горилласки. note 2 Уже четыре угловых столба и пол эшафота были готовы, и теперь, тщательно сделав тяжелую колоду, подручные палача приступили к широким ступеням, ведущим к последней. Черное сукно, которым обтягивали страшную постройку, было уже приготовлено, и работа быстро шла к завершению.

Не говоря между собой ни слова, Филиппо и Клод, как бы имея один и тот же вопрос, приблизились к старому Вермудецу, который не обращал никакого внимания на проходящих мимо, ибо был занят только эшафотом.

— Эй, старик, — обратился к нему маркиз, — вы палач, как я догадываюсь.

Вермудец взглянул и безмолвно осмотрел с ног до головы закутанных в плащи господ.

— Да, господин, — сказал он без всякого изменения в выражении своего, как из камня высеченного, лица.

— Скажите, старый друг, вы, как я вижу, устраиваете черный трон, — продолжал Клод де Монтолон. — Вам работа заказана к утру?

— К раннему утру! Через несколько часов вы увидите площадь Педро заполненной любопытными. Мадридский народ постоянно стекается на такое зрелище.

— Per Dio, мы тоже бы рады посмотреть, старик, — заявил Филиппо. — Кто же это такой, кого вы на целую голову сделаете короче?

— Вы, должно быть, издалека пришли сюда, — сказал Вермудец, рассматривая обоих господ, — что вы спрашиваете меня об этом! Предводитель карлистов, Олимпио Агуадо, рано утром взойдет на эшафот.

Маркиз должен был собраться с духом, чтобы при этих словах не выдать себя.

— Олимпио Агуадо. — повторил Филиппо, побледнев, — он должен быть казнен!

— Вы удивляетесь этому, господин? Если бы он был простым солдатом, тогда был бы расстрелян. Но он считается мятежником и к тому же еще он виновен в оскорблении ее величества, поэтому попадает под топор Вермудеца. О, господа, не ужасайтесь так, я уже скольких генералов отправил на тот свет, когда суд произносил приговор. От этой руки пала голова Piero, мой топор казнил генералов Леона и Борзо. Почему же не должен мне повиноваться и предводитель карлистов Олимпио Агуадо!

Клод и Филиппо обменялись многозначительными взглядами.

— Он и еще кое-кто другой, кто этого сегодня не предчувствует, — сказал Вермудец странным пророческим голосом, — уже с гордым видом осмотрел эшафот, если бы я сделался его врагом, то через короткое время и он попал бы в мои руки!

— Пресвятая Дева, избавь нас от вас, — полушутливо, полусерьезно сказал итальянец и потянул за собой маркиза.

Мадридский палач посмотрел им вслед и опять обратился к своим помощникам, которые покрывали теперь окровавленные доски черным сукном.

— Ради святого креста, — шептал Филиппо, с мрачным видом идя с Клодом, — мы придем в последнюю минуту.

— Этого я не думал! Олимпио в руках палача! Этого не должно случиться, или я умру с ним!

— Время худое, Клод, слышишь? Башенные часы бьют полночь, — тихо сказал итальянец, — к утру окружат его монахи, и в шесть часов на дворе замка будут находиться войска, чтобы оказать Олимпио последние почести.

— Клянусь всеми святыми, я выбью его из их толпы и освобожу! Мы придем в самую пору!

— Еще одно. Что ты думаешь о графине Евгении Монтихо? — спросил итальянец. — Попытаемся через нее достигнуть освобождения Олимпио? Она может всего добиться через королеву.

— Не нужно никакого прошения, никакой милости, мой друг. Я освобожу пленника из замка, хотя бы ценой моей жизни! Старый Вермудец должен хоть раз напрасно наточить свой топор. Олимпио не должен пасть от руки палача, лучше я подам ему свой меч, чтобы он сам мог себя им пронзить.

Оба господина достигли плаца Де-Палацио и увидели перед собой большой четырехугольный замок с его бесчисленными окнами и балконами. Налево от них простиралась низкая, серая долина, которая отделялась от Мадрида протекающей перед замковым парком рекой Мансанарес, и простирается от ворот святого Винсента до ворот Сеговии. Направо от них лежал бугор El-Peztil, у подножья которого находились боковые постройки дворца.

На этой стороне замка, украшенной колоннами коринфского ордена, находились трое ворот со сводами. Между ними взад и вперед ходили часовые, держа в руках оружие, — их размеренные шаги глухо раздавилась на мраморных ступеньках портала. Филиппо и маркиз повернули во двор правого флигеля замка, в котором они надеялись отыскать лазейку во дворец.

IX. ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ ПРИГОВОРЕННОГО

Старый смотритель замка, Мануил Кортино, который был так строг к своей дочери и проклял ее любовь, который оттолкнул сына донны Агуадо, когда тот поступил к карлистам, этот, по-видимому, такой суровый и требовательный человек был молчалив и мрачен. Он должен был вести в темницу Олимпио, которого он все-таки еще любил!