Роберт Асприн - Душа города

• Название: Душа города
• Автор: Роберт Асприн
• Жанр: Фэнтези

Санктуарий — город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди и не люди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что все мыслимые и немыслимые пороки нашли себе пристанище в этой обители авантюристов, воинов и магов — Мире Воров.

Добро пожаловать в Санктуарий!

---

Сейчас Ишад хотела думать только о себе самой. Ей хотелось, чтобы все стало на свои места, а еще ей хотелось поразмышлять о милосердии, весьма странном, но по-своему благородном человеческом качестве.

А в доме то, что некогда называлось Роксаной, лежало трупом Тасфалена на кровати, наполовину потеряв сознание, оставшись почти без силы и памяти и сознавая лишь то, что желает выжить.

— Пыыыыы, — пробормотало оно, пытаясь снова и снова раздвинуть губы теперь уже дважды воскрешенного трупа. — Пыыыыы. — И снова:

— Пыыыыы. Хууууут. Пыыыыы…

Тем временем недоучившийся чародей барабанил в запечатанные магией окна, выкрикивая страшные заклинания, которые не только не могли помочь ему выбраться, но отскакивали от окон и били в него рикошетом, так что Хаут быстро убедился, что ему от них больше вреда, чем пользы.

В конце концов он перестал паниковать и подошел к кровати, наблюдая за мертвенно-бледной мумией человека, из-за которого он здесь очутился.

Того, кто притащил его сюда, из какого-то другого места… возможно, что из забвения. Любой другой на месте Хаута испытывал бы только чувство благодарности, но нисиец был слишком умен и зол для этого: он знал, что ведьмы всегда получают по заслугам.

Он рассчитывал на победу, но проиграл и теперь превратился в пленника, пусть даже в пленника в роскошном и изящно убранном доме. Его бывшая госпожа посадила его в клетку, точно птицу, и все это только из-за Тасфалена.

Хаут наклонился над телом Тасфалена, размышляя о том, как можно убить уже мертвого и как вытащить Роксану из этой оболочки, где она была бессильна.

Ему вдруг пришло в голову прислушаться, что же бормочет с кровати это существо.

— Пыыыыы, пыыыыы, пыыыыыль…

— Пыль? — переспросил нисиец. — Ты говоришь «пыль»?

Глаза воскресшего трупа раскрылись и глянули на него так, что Хаут отшатнулся и едва не упал.

— Пыыыыыль, — раскрылись синие губы, — на языыыыык.

— Пыль на твой… язык? — Конечно, вот в чем дело. Пыль. Ему нужна пыль.

Не просто пыль, как внезапно понял Хаут, а горячая, яркая пыль от уничтоженных нисийских Сфер. Труп был прав, пыль оставалась их единственной надеждой — для него, так же как и… для нее.

Хаут впервые призадумался над тем, чем могло грозить ему совместное заключение с Роксаной, нисийской ведьмой в мужском теле или, точнее, в том, что от него осталось. Стоит ей умереть, как те, кто держал ее душу, придут за ней, а Хаута, точно процент с долга, заживо проглотят или сожгут живым.

Его кожа покрылась мурашками, ибо в этом недвижимом теле еще таилось достаточно разума, чтобы понять это раньше, чем он.

Теперь перед Хаутом встала нудная задача: собрать по пылинке требуемое количество магической пыли.

Задача казалась безумно трудной, ведь в доме было полно пыли, но по большей части самой обыкновенной. Чтобы собрать ее в достаточном количестве, потребуются дни, недели, если не годы, тем паче что он совершенно не представляет себе, сколько же ее нужно.

И даже если вообразить, что он и впрямь соберет ее в достаточном количестве, то что с ней делать? Отдать ли ее дышащему на ладан полутрупу или же найти способ воспользоваться ею самому?

Хаут не знал этого, но у него было много времени для размышлений.

Поскольку никакого лучшего занятия не предвиделось, Хаут решил приступить к сбору пыли, просеивая пылинку за пылинкой…

***

В Санктуарии разыгралась буря, словно против города разом восстали все небожители. Дождь хлестал с такой силой, что пробивал затянутые бычьим пузырем окошки домов в Лабиринте. На город обрушилась неукротимая стена воды; канализационные туннели переполнились, и вода из отводных каналов выплеснулась на улицы, а во дворце слуги только и успевали подставлять ведра и баки под тут и там прохудившиеся крыши, сквозь дыры в которых низвергались настоящие водопады.

В порту вода поднялась настолько, что залила Набережную, благодаря чему Темпусу представилась прекрасная возможность предложить императору Рэнке Терону, Верховному жрецу Брахису и их свите на время отложить в сторону протокольные условности и немедленно перебраться во дворец, где было немного посуше.

К тому времени, когда императорский кортеж достиг дворцовых врат, Молин Факельщик и Кама были уже во дворце.

В тиши дворцового храма Молин воздавал благодарственные молитвы буре, которая гасила огни, оставленные без должного к ним божественного внимания и грозившие дотла спалить город.

А Кама тем временем, укрывшись в алькове от жреческих ритуалов, смотрела из окна поверх дымящихся крыш на огненный столп, раскачивающийся над Санктуарием.

Кама не могла точно определить, почему ее бросает в дрожь и стоят дыбом волосы. Возможно, причиной тому был холодный шторм, разбрасывающий дождевые капли с такой яростью, что они, подобно камням, били по дворцовой крыше, а может, колонна огня, которая отчаянно прогибалась в разные стороны, но упорно не желала гаснуть.

Кама особенно не волновалась по поводу Малина, наверное, потому, что никак не могла прийти в себя от последних событий: ведь ее собирались судить за попытку преднамеренного убийства или за что там еще. Конечно, ее занимали мысли о том, что думает о ней жрец, насколько он верит ей, что чувствует… и стоит ли ей терять из-за него голову.

Да ничего у них с ним не выйдет, он еще хуже, чем Крит. Но Молина, так же как и Крита, убедить в этом было невозможно. И какие могут быть разговоры, когда достаточно просто почувствовать, как реагируют их тела, касаясь друг друга.

Но не это страшило Каму, сейчас, чтобы выжить, ей понадобятся вся ее воля и разум. Слово Крита для отца значит много, и клятвенные узы и честь перевесят все ее доводы и призывы к разуму Риддлера.

Будь она мужчиной, все сложилось бы иначе, но в нынешнем ее положении оставалось надеяться только на Факельщика.

Он так и сказал, воспринимая свои слова как данность. Каме не понравилось чувство зависимости, хотя она и признавалась себе, что и на алтаре раздвинула бы ноги перед человеком, который только что подошел к ней, обнял за дрожащие плечи и поцеловал в ушко.

— Как здорово видеть столь вовремя поспевшее творение рук божьих, — мягко заметил он. — Доброе знамение, доброе. Тебе следует… Кама, да ты дрожишь.

— Я промокла, замерзла и вся в грязи, — запротестовала она, когда Молин нежно повернул ее к себе лицом, и прибавила:

— Пока ты там общался с Богом Бурь, мой отец и Терон во главе процессии проехали через дворцовые врата. Молин, моя жизнь в твоих руках, и не утешай меня фальшивыми надеждами или божьими дарами. Боги войны и не посмотрят на то, что я женщина, — они этого просто не заметят.

— Хвала всем богам погоды, что ты есть, — с чувством промолвил жрец и, пристально поглядев ей прямо в глаза, отошел наконец чуть в сторону. — Я позабочусь о тебе, как заботился об этом городе с его богами и даже о Кадакитисе. Доверься мне.

Будь на его месте кто-нибудь другой, Кама только расхохоталась бы, но в устах Молина обещание прозвучало убедительно. Если только она не хотела верить в него настолько, что не обратила внимания на его тон.

Так они и стояли рука в руке, пока сзади не послышался шум шагов и чьи-то голоса.

Они одновременно обернулись, и у Камы невольно вырвался смешок. Перед ними, обнявшись, предстали Джихан и Рэндал, тайзианский Хазард.

Вернее, если быть более точным, Джихан поддерживала хрупкое и изрядно побитое тело мага с такой легкостью, что ноги волшебника едва касались пола. Тусклый взгляд чародея блуждал по комнате, но Рэндал был в сознании, несмотря на страдальческий взгляд.

Глаза Джихан горели огнем, и Молин тихонько заметил Каме:

— Буря — конечно же, она вернула ей силы.

— Силы? — недвижными губами прошептала Кама. — А разве они покидали ее? Когда?

— Я расскажу тебе все чуть позже, любимая, — шепнул ей Молин.

Теперь он говорил уже звенящим голосом жреца:

— Джихан, моя госпожа, что привело вас в обитель Бога Бурь? Все ли в порядке с Детьми Бури? Здоров ли Нико?

— Жрец, — переступила с ноги на ногу Джихан, — разве это не очевидно? Рэндал и я любим друг друга и хотим пожениться согласно правилам твоей… веры… бога… чего угодно. Немедленно!

От удивления Рэндал только икнул и широко раскрыл глаза. Кама проявила бы к измученному маленькому магу больше сочувствия, если бы сама не начала только-только приходить в себя от шока. Молин назвал ее любимой.

Рэндал с трудом поднес руку к бровям, и Кама усомнилась в способности жертвы владеть собой, а тем паче дать согласие на свадьбу.

— Рэндал, — обратилась к нему Кама. — Сех! Ведьмины Уши, ты не спишь? Моему отцу не понравится твоя идея с женитьбой на воительнице, пока он не оценит всю пользу, которую можно из этого извлечь. Я бы…

Джихан вытянула руку в сторону Камы, и та почувствовала, как начинает замерзать.