Роберт Асприн - Смертоносная зима

• Название: Смертоносная зима
• Автор: Роберт Асприн
• Жанр: Фэнтези

Санктуарий — город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди и не люди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что все мыслимые и немыслимые пороки нашли себе пристанище в этой обители авантюристов, воинов и магов — Мире Воров.

Добро пожаловать в Санктуарий!

---

— Скажи Джабалу, что я в игре. Только пусть не думает, что я у него на побегушках.

— Больно ты умный, сын шлюхи.

— Зато ты слишком тупой, ублюдок. И Джабал тоже, если думает, что купил тебя и твоих псов. Сколько еще в городе таких?

— Столько же, сколько и вас. Немножко здесь. Немножко там. В общем, много. Но мы не собираемся помирать в казармах как сукины дети. Мы не такие.

— Ниси собираются выпустить тебе кишки. Так говорят мои шпионы. — Страт дерзко ухмыльнулся в смуглое лицо Виса. — Я знаю, Вис, зачем ты им нужен, но не будем говорить на эту тему. Может статься, что Джабалу одному спрятать тебя будет не под силу. Может статься, ты обратишься за помощью к нам. Почему бы твоим милым приятелям не отойти немного и не поблагодарить ваших чудных богов за то, что ты и я сохранили спокойствие, забыв старое?

— Значит, это идет не от вас.

— Нет, не от нас. И не от вас. И не от Джабала.

— Илсиги, — сказал Вис.

— Илсиги? — выпалил в крайнем изумлении Стратон, наконец-то свободный. — Черви! — Он смотрел на человека, объявленного нисийцами вне закона, припоминая странное молчание улиц.

— Илсиги, — повторил Вис. — Ну, и чего будет стоить твоя или моя жизнь, когда это грянет? Та еще будет резня.

***

Все новые посланцы несли вести. Большинство из них были черными и крылатыми.

Один, с неким амулетом на лапе, приземлился в Лабиринте. Другой опустился на стену дворца и с извращенной издевкой довел получателя, который пытался добраться до него и снять с ноги послание, до одышки и истерики. Он взлетел, сел, снова взлетел и наконец с напускным смирением подчинился, клюнув при этом руку жреца, которому предназначалась его ноша.

Еще один опустился на куст, а потом запрыгнул на подоконник на улице Красных Фонарей.

***

Хаут, вернувшийся домой после того, как лично доставил одно из посланий, обнаружил розу, воткнутую за ручку двери, и побледнел.

Он сунул ее за пазуху с таким отвращением, будто это была змея.

— Я весьма надеюсь, — сказала Ишад, когда он вошел, — что впредь ты будешь любезнее. Стилчо — не твой.

— Да, — с готовностью согласился Хаут.

— Ты полагаешь, что я погрязла в праздности.

— Нет, госпожа.

— Торопиться — как это по-нисийски! Как это по-нисийски — столь надменно и бесцеремонно совать нос в мои дела! Похоже, иногда я действительно кое-что забываю. Твой укор, право же, кстати.

— Я всего лишь пытался позаботиться о…

— Хаут, Хаут, Хаут! Уволь меня от объяснений. Ты решил, что стал незаменимым. Точнее, надеешься, что стал таким. — Ишад отбросила в сторону накидку из розового шелка. — Подобные ситуации, однако, случаются редко.

— Госпожа…

— Ты боишься, что я невнимательна к деталям. Ну, Хаут, возможно, ты и прав. Принимаю твое суждение. И твое предостережение тоже. Я желаю, чтобы ты поработал для меня. Сам, раз уж ты стал таким искусным.

— Поработал? Но как?

Она улыбнулась, подошла и дотронулась пальцем до выглядывавшей у него из-за пазухи розы.

— Возьми на себя Роксану. Убери ее с моей дороги.

Глаза Хаута расширились.

— Стилчо тебе поможет в этом, — сказала Ишад. — Роксана уже не та, что была раньше. Нико об этом позаботился. И еще у тебя есть Джанни. Верно? Уверена, что могу возложить на тебя это дело.

В открытое окно влетела еще одна птица и взгромоздилась на спинку стула. Эта прилетела из верхнего города. На ее чернильно-черной ноге было магическое кольцо, и она принялась точить свой острый, как копье, клюв о стальные когти, поглядывая на них безумными золотыми глазами.

— А, это ты, — улыбнулась Ишад и вновь обратилась к Хауту:

— Сделай хоть что-то полезное. Накорми ее. Но гляди, чтобы она не отхватила тебе пальцы.

— Верховный жрец, — сказал Хаут, имея в виду того, от кого прилетела птица. Само послание, которое птица пронзительно прокаркала, он понять был не в силах.

Вопросы, вопросы, вопросы.

— Малин желает получить ответ на свои вопросы, — произнесла Ишад и улыбнулась, потому что они не заставят себя ждать, хотя придут и не тем путем, как ожидает Верховный жрец. — Скажи Джанни: пусть берет Нико, если ему угодно. И если может. Скажи при первом же удобном случае.

***

— Где ты был? — Черный Лисиас из Третьего отряда засыпал Страта, вошедшего в конюшню за Черной линией, вопросами. — Мы обыскались…

— Скажем так: у меня была неотложная встреча. — Страт схватил его за рукав. Удивительно, но франт Лисиас выглядел сегодня как настоящий забулдыга, и от него разило рыбой. Вот в каких условиях приходилось работать теперь Третьему отряду. Страт втолкнул его в покосившуюся подсобку, где хранилась упряжь. Сквозь трещины прохудившейся крыши проникал солнечный свет. Гнедая, которой до смерти здесь надоело, фыркнула, дернулась и лягнула ногой доски стены. Лягнула еще раз, и строение зашаталось, готовое вот-вот обрушиться.

— Проклятье! Да прекрати ты!

Воцарилась мрачная тишина. Только лошадь фыркала и трясла хвостом.

— Что-то затевается, — наконец сказал Стратон. — Ты слышишь меня?

Лисиас молчал.

— Ты что-нибудь знаешь?

— Есть кое-что о Нико. Кое-какие слухи о том, где он находится. Верхний город, жрецы… Туда мы добраться не можем. От Рэндала передали: он говорит, что Роксана нервничает из-за прошлой ночи, она тоже ищет его. Нужно спешить. Но куда — мы еще не знаем. Кама где-то недалеко, я ее еще не видел. Мелант — внизу, на пристани. Кали пытается выйти на тех, от Сетмура. У нас есть…

По спине Страта пробежал холодок. Он крепко схватил Лисиаса за плечо.

— Слушай, я опять ухожу. Передай по цепочке: пусть Третий отправляется на позиции в полной готовности.

— Ты собираешься…

— Тебя это не касается. Действуй.

— Хорошо, — сказал Лисиас и нырнул за угол, оставив дальнейшие расспросы.

Страт задержался немного в этом едва освещенном помещении, пытаясь подавить противное, удивительно напоминающее панику чувство. Ему нужен дневной свет, нужен…

Ему нужны простые ответы.

Кадакитис потеряет империю…

Нико в беде.

Заговоры расползаются по Санктуарию, как черви по тухлому мясу. Темпус не торопится, планы Рэндала рухнули. Стратон не считал себя дураком, нет, совсем не считал; в гнусной комнатенке там, наверху, мужчины и женщины пытались его сделать им, но он неизменно вытаскивал из них все их ничтожные тайны, лишь немногие из которых представляли интерес, и они выплескивали все перед тем, как отправиться — на свободу или в преисподнюю. Он не особенно гордился этим своим умением, разве что острым умом, позволявшим видеть лживые ответы. Именно благодаря этому он стал главным дознавателем пасынков: известное терпение и несомненная способность распутывать хитросплетения человеческой мысли.

Теперь его способность обратилась внутрь себя самого, обнаруживая пустоты и исследуя пути, которыми у него не было желания следовать.

«Она, она, она», — стучало в голове, мысль балансировала на краю тьмы более темной, чем способны были воспринимать глаза, — темноты утробы, темноты непознаваемого, темноты теплой, уютной, в которой теряли себя все другие провалы памяти и восприятия. Их слишком много — этих провалов. Он обрел некий мир. Он культивировал его, поздравляя себя с тем, что спасся. Вечное бегство стало для него пищей насущной, самим веществом, из которого он создавал уважение к себе.

«Думай же, пасынок. Почему ты не можешь думать об этом?»

…Лошадь, бродящая поутру и поедающая яблоки, всадник, который на заре беспомощней, чем ребенок…

Он поморщился от возникшего в воображении образа. В своем ли он уме?

…Кадакитис при смерти. Он вовремя покинет этот мир и будет лежать на мраморном полу, а по залам дворца будет раздаваться топот солдатских сапог…

Прекрасно, скажет Темпус, обнаружив, что один из его людей опередил его; вместо игры теней — солнечный свет, а он сам — герой, а отнюдь не то существо из комнатенки наверху, он — человек, совершивший нечто великое, нечто правильное, воспользовавшийся ситуацией так, как надо…

Страт передернулся в темноте. Во рту был привкус крови. Он прислонился к стене, вздрогнул, когда гнедая еще раз ударила по доскам, выражая свое отношение к этой темной конюшне.

Его терзали подозрения. Подозрения относительно самого себя — в своем ли он уме?

Он должен идти. Туда, к реке. Для того чтобы выяснить. Не в темноте, когда приходит ее час, а сейчас, когда его время. Когда светит солнце и его мысли при нем.

***

Маленький домик посреди зарослей кустарника на краю Белой Лошади казался чем-то нереальным. Спроси дюжину человек, есть ли в нижней части Санктуария деревья, и они ответят — нет, забывая про эти. Спроси, есть ли в округе дома, и они скажут — нет, забывая о маленьких строениях с железными оградами и буйной зеленью. Этот, похоже, заброшен. Правда, иногда внутри горит свет. А пару раз за оградой кто-то жег костер. Но благоразумные люди не замечают подобных вещей. Благоразумные предпочитают не выходить из своих кварталов. Страт, проехав несколько контрольно-пропускных пунктов на наиболее пустынных улицах, по пути приглядывался к происходящему вокруг, стараясь брать все на заметку. Голова его, когда гнедая подошла к входу в неприметный дом, усиленно работала.