Роберт Асприн - Смертоносная зима

• Название: Смертоносная зима
• Автор: Роберт Асприн
• Жанр: Фэнтези

Санктуарий — город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди и не люди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что все мыслимые и немыслимые пороки нашли себе пристанище в этой обители авантюристов, воинов и магов — Мире Воров.

Добро пожаловать в Санктуарий!

---

— Мой господин… мой господин, вы ранены.

Молин кивнул, сбросил тогу на тщательно уложенные свитки Хоксы и осмотрел два кровавых подковообразны) следа у себя на руке. Возможно, уличные мальчишки, но скорее всего Гискурас. С помощью здоровой руки и зубов Молин разорвал ткань надвое, вытащил из-за пояса нож и протянул его Хоксе.

— Подержи его над углями. Нет смысла рисковать лучше пусть меня кусает меч, чем ребенок.

Жрец даже не вздрогнул, когда раскаленный нож прикоснулся к коже; и все же, после того как рана была обработана, руки его дрожали, когда он нес кубок с вином до своего рабочего стола.

— А теперь расскажи мне, Хокса, как прошло у тебя это утро?

— Дамы, мой господин Молин… — начал писец, делая движение плечом в сторону двери, за которой хор женских голосов бубнил в споре, слова которого было невозможно разобрать. — Ваш брат, Лован Вигельс, был здесь, искал свою дочь. Жаловался… — Хокса умолк, набрал побольше воздуха и продолжил, правдоподобно подражая гнусавому голосу Вигельса:

— На убогость ранканской власти в Санктуарии, который все еще остается частью империи, хотя вы, похоже, смогли скрыть от властей прибытие кучки бейсибских беглецов со своим плохо охраняемым золотом; империя смогла бы найти этому золоту применение в военных походах, вместо того чтобы его растрачивали пучеглазые варвары и отребье червей.

Хокса снова с шумом вобрал в себя воздух.

— А затем буря вырвала окна из стен. Стекло, которое привезла из Рэнке ваша супруга, разбилось, и, боюсь, госпожа пребывает в сильном гневе…

Молин опустил голову на руки, представив аристократическое, немного пресное лицо Лована.

«Мой брат, — мысленно обратился он к образу из памяти, — мой дорогой слепой брат. На имперском троне сидит убийца, убийца, заставивший тебя бежать в Санктуарий, спасая свою жизнь. Не раздумывая, на одном дыхании ты рассказываешь мне, как низко пала развращенная империя, и тут же коришь меня за то, что я отступился от нее. Выбери что-нибудь одно, дорогой мой брат.

Я говорил тебе о Вашанке. Потребуется много лет, может, даже несколько поколений, пока империя падет, но она уже сейчас мертва, и изменить ее смогут только люди нового Вашанки. Я уже сделал свой выбор».

Жрец уже не раз говорил это брату — как многое другое, и больше повторять не собирался.

— Хокса, — сказал он, выбросив Лована из своих мыслей, — на меня напали на улице; я побывал в детской, где ребёнок убил одного из моих старых друзей; у меня горит рука, а ты говоришь мне о моей жене! Есть что-то достойное внимания в этой проклятой куче пергамента, прежде чем я пойду, поклонюсь в ноги Щупансее и скажу ей, что все снова под контролем?

— Гильдия магов жалуется, что мы ничего не сделали для определения места нахождения тайзского колдуна Рэндала.

— Ничего не сделали! Да я увеличил число наших осведомителей на двадцать человек! И сам хотел бы знать, куда исчез этот маленький хорек! К черту Гильдию магов: подождите, пока Рэндал не вернется сюда, Рэндал с этим справится, Рэндал воевал у Стены Чародеев — он может управлять погодой. Да я сам могу управлять погодой лучше, чем этот сброд бормочущих заклинания идиотов! Гискурас заставляет землю шевелиться. Ему три года, а вспышки его гнева сотрясают камни. Если так будет продолжаться и дальше, мы будем вынуждены пойти к этой стерве-ведьме — передай им это, Хокса, и распиши получше.

— Слушаюсь, мой господин! — Писец зашуршал свитками, уронив половину из них на пол. — Вот счет от мастера по металлу Балюструса за починку дверей храма. Третий отряд коммандос просит карт-бланш против своих врагов; приближенные Джабала просят ордер против обитателей Подветренной и купцов; горожане из квартала ювелиров требуют защиты от шайки Джабала и коммандос; и все требуют усмирить пасынков…

— Какие-нибудь вести от командира пасынков?

— Стратон представил судебное постановление…

— Хокса! — Не двинув головой, Молин поднял глаза от письменного стола.

— Нет, мой господин Молин. От Темпуса вестей нет.

Вражда между жрецом и не совсем смертным марша лом никогда не выражалась словами. Она была обоюдно инстинктивной, но теперь, когда Кадакитис признался что Темпус — истинный отец мечущего гром и молнии Маленького Бога в детской, Молин нуждался в маршале а тот затерялся где-то у Стены Чародеев.

Для Факельщика, однако, непозволительной роскошью было предаваться размышлениям о мириадах разочарований вокруг. Дверь, ведущая в прихожую, распахнулась, пропуская его жену, Розанду, которая выглядела со всем несчастной.

— Я знала, что ты здесь, — прокрался, как вошь, избегая меня…

Жена никогда не была частью представлений Молина о будущем — и уж конечно, не та жена, которую навязал ему Брахис. Не то чтобы жрецы Вашанки должны были хранить безбрачие — у них хватало трудностей и без этих неестественных ограничений. Выражаясь по-простому, среди жрецов Вашанки — жрецов Божественного Насильника — было принято выбирать более легкие связи среди множества азиун, живущих при храме. Ни один прислужник Вашанки добровольно не пахал полей со служительницами Сабеллии (которых на жаргоне звали Наследственными Греховодницами).

— У меня дела в городе, требующие личного моего присутствия, дражайшая супруга, — ответил жрец, не утруждая себя вежливостью. — Я не могу сидеть без дела каждое утро, пока ты копаешься у себя в гардеробе.

— У тебя есть и здесь важные дела. Данлис известила меня, что еще не сделано никаких приготовлений к празднику Середины Зимы, который, напомню тебе, состоится через десять дней. Из Рэнке не прислали и половины того количества гикори, которое я заказала. Священный очаг Сабеллии останется нечистым, и угля, чтобы женщины разнесли его по своим домашним очагам, не хватит. Я всегда знала, что нечего и рассчитывать на то, что удаленный змеей щенок-принц отнесется серьезно к своему положению жреца Саванкалы, но я все же надеялась, что ты, как высокопоставленный иерарх Санктуария, позаботишься о том, чтобы нашим богам был оказан должный почет.

Жрецы Ильса воздвигли свои храмы, почитатели змей — свои, Рашан борется за то, чтобы почитать всех богов…

Молин вертел в пальцах пустой кубок.

— У меня нет бога, любезная супруга, и меня нисколечко не интересует, будет ли кто-нибудь разбрасывать этой зимой ароматный пепел. Ты чувствуешь, как во время бурь дрожит земля?..

— Стекло окна в нашей спальне, которую ты предпочитаешь игнорировать, разбито. Ты должен заставить этого противного коротышку-плотника вставить новое — я и часа не проведу в комнате, где морской воздух будет вредно сказываться на моей коже.

Молин промолчал, решив воздержаться от замечаний по поводу состояния кожи жены, а затем мягким голосом, означавшим конец его терпению, произнес:

— Я пришлю Хоксу. А теперь — у меня есть более важные дела…

— Беспомощный трус. У тебя нет бога, потому что ты позволил Темпусу Тейлзу с его педерастами подмять себя. «Факельщик — истинный сын Вашанки» — говорили моему отцу. Истинный сын шлюхи-ниси, которая помогла тебе…

Ярость, которую Молин сдерживал во время разговора с Изамбардом, вырвалась наружу. Стенки кубка тихо хрустнули — единственный звук в тишине комнаты. Жрец заставил себя двигаться медленно, прекрасно сознавая, что убьет свою жену, если она сейчас же не исчезнет отсюда, и что впоследствии будет жалеть об этом. Розанда попятилась спиной к двери, когда ее супруг оторвал от стола побелевшие костяшки пальцев. Она стрелой пронеслась через прихожую и забаррикадировалась у себя в комнате прежде, чем Молин успел произнести хоть одно слово.

— Собери мои вещи, Хокса. Отнеси их вниз, пока я переговорю с Шупансеей.

***

Середина зимы приближалась чередой унылых дней, примечательных лишь своей редкостной неприятностью. Гискурас, которого все еще попрекали смертью Алквиста, вел себя почти так же сдержанно, как его сводный брат, давая Молину понять, что и без сверхъестественных сил погода Санктуария оставляет желать лучшего. Даже снежные бураны у Стены Чародеев не промораживали тело до мозга костей, как туманы у пристаней, и никакое количество благовоний не могло скрыть того факта, что город наполнял топки печей отбросами и навозом.

Во дворце по-прежнему обитало слишком много народа, бейсибцев и ранканцев, несмотря на реконструкцию полудюжины особняков за городскими стенами. Молин, отказавшись от примирения со своей женой, жил в комнате без мебели неподалеку от камер темницы, на которые она и походила. Всю ответственность за отправление культовых обрядов ранканского государства он передал Рашану, который, похоже, стремился втереться в доверие к Ловану Вигельсу. Глаз Саванкалы поспешно перевел весь свой пестрый двор в его поместье «Край Земли» в надежде на то, что высшее ранканское общество сохранится там в отсутствие пучеглазых и осуществит сотворение неслыханного чуда, с успехом возвратив принцу Кадакитису имперский трон.