Джудит Айвори - Искусство соблазна

• Название: Искусство соблазна
• Автор: Джудит Айвори
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004

Стюарт Эйсгарт, виконт Монт-Виляр, не мог и вообразить, что скромная хозяйка маленькой фермы, золотоволосая Эмма Хотчкис, которую он твердо решил сделать своей новой любовницей, в действительности — решительная и опасная женщина, способная на равных противостоять любому мужчине.

Страсть выступает против страсти, искусство соблазна — против ума и хитрости...

Так кто же обольститель?

Кто победит, кто проиграет?

И как быть, если в игру вступает любовь?..

---

Она смотрела на него во все глаза. Он предлагал ей те пятьдесят шесть фунтов, что она украла, плюс к этому обещал отмазать ее от всех неприятностей. При условии, конечно, что она ему поможет.

— Хорошо. — Что еще она могла ему сказать? — Спасибо. Да, конечно, она этого хотела. Она смотрела в эти его черные глаза в тени полей шляпы и пыталась понять, что за мысли крутились у него в голове, что заставило его открыть ей кредит.

Стюарт задумчиво взглянул на нее. Наконец это случилось. То, что он называл про себя их «инцидентом в гостинице». Кажется, он случайно ее поимел. Так случилось. Он не мог объяснить того, что сделал. На него что-то накатило. Невероятно эротичное. Он испытывал к ней странную нежность, и с этой нежностью, с этим эротическим чувством ему почему-то не хотелось расставаться. Не хотелось — и он отдался этому чувству, хотя сейчас он был почти наверняка уверен, что где-то тут закралась ошибка.

Она прикусила губу, затем произнесла:

— Возможно, вы только что доказали, что мои самые мрачные подозрения относительно вас были ложными.

— Прекрасно, — сказал он и засмеялся. — Но как я понял, я успел развеять далеко не все ваши подозрения. — Смех у него был какой-то грубоватый и двусмысленный. Но ей нравилась эта двусмысленность, этот не слишком приличный подтекст. Ему приятно ее дразнить.

Он улыбался ей, глядя в глаза. Вот уж действительно «ваше сиятельство». У нее не было ни капли почтения к его титулу. Может, именно поэтому она его так забавляла. Все выглядело так, словно у них была общая тайна, молчаливое соглашение. Он тоже находил нелепым то, что та случайность, что он родился в семье аристократов, случайность, не имеющая ничего общего с его действиями, что-то должна значить для всех окружающих его людей. Но на самом деле это что-то значило. И он совсем не желал отказываться от привилегий, данных ему от рождения, лишь потому, что миссис Хотчкис не желает их признавать. Она будет ощущать эту грань и не посмеет переступить через нее, как и все прочие. Ему будет приятно об этом позаботиться.

И тут он вспомнил, что они собирались делать. Он мог так сидеть и смотреть на нее хоть весь день. Виконт Монт-Виляр поднял руку, щелкнул по потолку, и карета тронулась. Кони тянули со всем возможным энтузиазмом.

Когда они выехали на простор, Стюарт, перекрикивая шум, спросил у нее:

— Ну разве это не самые быстрые, самые славные кони, которых вы видели?

Она лишь молча смотрела на него. То ли рот боялась открыть, то ли не хотела ему противоречить.

Ему было все равно, что она думает. Он любил свою славную восьмерку. Этот экипаж был единственным предметом вопиющей роскоши, который он с удовольствием отобрал у своего дяди. Карета словно летела по деревенским просторам. Почуяв воздух свободы, кони неслись во весь опор.

Стюарт закрыл глаза. На душе его было хорошо и покойно. На мгновение ему показалось, что он на тройке в окрестностях Петербурга летит через снежную целину и вплоть до самого горизонта видны лишь белые холмы. Его английский экипаж роднило с русской тройкой чудо полета — необыкновенной скорости и куража, когда сильные, мощные животные с удовольствием несутся вперед в едином порыве, слаженно, словно все они — одно целое. Он слегка покачивался, убаюканный звоном колокольчика. Этот колокольчик он привез из России, снял его со своей тройки. Он отрезал колокольчик от упряжи за час до отъезда — этот звук должен был напоминать ему о России.

***

Он не думал, что что-то может испортить его наслаждение. Но тут он открыл глаза и увидел, что лицо Эммы свела судорога страха. Она вцепилась в бархатное кольцо, словно вся жизнь ее висела на нем. Он нахмурился. Плохо, что она боится быстрой езды. Глядя на нее, он и сам выпрямился. При виде того, в каком напряжении находится она, ему вдруг стало не по себе.

Лишь когда кони остановились, Эмма вздохнула полной грудью. Она и представить не могла, что до фермы Стан-нелов можно добраться так быстро.

Она еще какое-то время оставалась в карете, глядя на дом, к которому они подъехали: маленький кирпичный домик на вершине заснеженного холма. Вся крыша завалена снегом, над окнами нависли сосульки, «плачущие» на солнце. Все так спокойно и мирно. Блеют овцы.

Где-то запела птичка. Они приехали сюда — добрались живыми, и это само по себе ей казалось чудом. Расстояние между городом и фермой они покрыли за четверть часа.

Помогая ей выйти, Стюарт еще раз сказал:

— Это была случайность.

Он снова вспомнил о ягненке. Значит, и он ощущал неловкость. Неловкость и раздражение из-за того, что она посеяла в его душе сомнения относительно его возлюбленных лошадей.

Но она не станет сожалеть по этому поводу. Вполне в порядке вещей сохранять определенную долю сомнений, когда неверный шаг может отбросить тебя в канаву. Пусть посомневается. «Это пойдет тебе на пользу, Стюарт. Будешь чуть осторожнее».

Глава 8

Станнелы были пожилой супружеской парой. Мод, старшая сестра Джона Такера, высокая, худая, совершенно плоская и прямая как палка, выглядела древней как мир, но при этом крепкой и жилистой. Глядя на нее, никак не скажешь, что она собиралась в скором времени этот мир покинуть. Должно быть, все из рода Такеров были долгожителями, крепкие люди, словно из камня рубленные. Тяготы жизни оставляли в них выбоины, но справиться с ними не могли. Питер был похож на Мод так, словно они были братом и сестрой. Такой же древний, крепкий, высокий и худой. Станнелы являли собой пример того, как в браке люди становятся похожими друг на друга, а их брак был самым долгим из тех, кого Эмма знала в жизни. Завтра к ним должны были приехать дети, чтобы отметить шестьдесят седьмую годовщину свадьбы родителей.

Именно поэтому седьмого января, через тринадцать дней после Рождества, Мод сказала Эмме:

— После того как ты посмотришь на барана, мы бы хотели, чтобы ты помогла нам срубить дерево. — Рождественскую елку. — Мод, Питер и Эмма обсуждали, каким оно должно быть, по дороге к загону для овец. — Чтобы в доме пахло хвоей, — Мод переглянулась с мужем, будто они шуткой обменялись, — праздник для девочек и мальчиков. Все внуки приедут и еще два праправнука, — гордо объявила она. — Ты увидишь.

Выяснилось, что они хотели срубить ель для главного зала. Станнелы клялись, что на поляне есть несколько таких деревьев, которые можно запросто «подтащить» к дому через северньгй загон, где они держат барана на продажу. Они весь день ждали Эмму в надежде, что она им поможет, после того как примет решение о покупке барана.

Эмма подумала о том, что старикам действительно нужна помощь. Ни у мужа, ни у жены не осталось ни одного пальца, который не был бы скрючен от подагры. Ни Мод, ни Питер не могли даже пилу удержать в руках. Эмма думала, что задача ей по плечу. Руки у нее сильные. Она вообще крепкий орешек. Она поможет, конечно, поможет, если Стюарт подождет.

Он остался на дороге, возле кареты: он что-то говорил своим лошадям, и возле губ его рождались облачка пара.

— Договорились, — сказала Эмма, когда они подошли к загону, в котором жил баран. Пусть Стюарт подойдет и заберет ее отсюда, если она ему так нужна.

Эмма почувствовала, что Мод и Питер смотрят на нее как-то искоса. Но может, ей просто так показалось — она была дюймов на шесть ниже Мод. Да, она низенькая. Значит, и елка должна быть не слишком высокой. А какой еще у них выбор? Тут Эмма догадалась, что Станнелы рассчитывали на прибытие человеческого существа побольше.

У забора они заговорили о деле: какие у барана привычки, откуда у него шрам на левой ноге. На каком-то этапе беседы Эмма заметила, что Станнелы то и дело бросают взгляды на высокого мужчину вдалеке. Эмма готова была помереть со смеху, но при этом Станнелам ничего не показывала, боясь их обидеть. Тоже мне, раскатали губу. Они хотели, чтобы виконт Монт-Виляр собственной персоной срубил им елку. Хотя, если подумать, можно приспособить для этого дела его кучера.

Между тем баран оказался взрослым и весьма хулиганистым субъектом. Эмма не поняла из предварительного разговора, какого барана ей пытаются продать. Она бы предпочла животное помоложе и поспокойнее, с которым было бы меньше хлопот. Когда она сказала Станнелам, что их баран не совсем то, что она хочет, слегка смущаясь от того, что не определилась в своем мнении раньше, они почти не обратили внимания на ее слова. Они оба во все глаза пялились на высокого мужчину возле восьмерки лошадей. Он оставил пальто в карете — ему показалось, что на улице слишком тепло. Он был высоким, очень высоким — его рост позволял опереться локтем о высокое колесо кареты, о которое он рассеянно стучал пальцем.

Кучер сидел сгорбившись на своем сиденье, и, приглядевшись к нему попристальнее, Эмма поняла, что он всего на дюйм выше, чем Эмма. Оба лакея Стюарта стояли на запятках, худенькие, молоденькие, меньше двадцати, оба хлипкого сложения.