Юлий Анненков - Штурманок прокладывает курс

• Название: Штурманок прокладывает курс
• Автор: Юлий Анненков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: О войне
• Год: 1972

Это книга о разведчике. О том, как юноша, оказавшийся в тылу врага в годы Великой Отечественной войны, вырабатывает в себе черты характера, свойственные бойцу невидимого фронта: о том, как он овладевает мастерством разведчика и выполняет свой воинский долг в мундире эсэсовца и в форме немецкого морского офицера, находясь на территории оккупированной Украины, в Румынии и в Германии, на суше и на море. Через всю книгу проходит тема любви русского юноши и немецкой девушки, пронесенной сквозь годы и испытания.

---

Эшелон тронулся. Раухенберг буркнул:

— Наконец-то!

— В четыре часа будем в Южнобугске, — сказал начальник штаба.

— И простоим до вечера, — проворчал Раухенберг.

— К сожалению, эксцеленц, — ответил начштаба, — график спланирован так, чтобы возможно меньше двигаться в дневное время.

— Его составляли вы, — сказал Раухенберг. — Мы уже оценили вашу осторожность в Африке, когда танки подошли к линии Марет с опозданием на сутки. Примите меры для сокращения стоянки.

Вероятно, я выбрал неподходящее время, чтобы попросить разрешения отлучиться в Южнобугске за новым обмундированием.

— И повидать какую-нибудь даму? — ехидно спросил командующий.

— Вы видите насквозь, эксцеленц, но главное — обмундирование.

Раухенберг угадал. Мне необходимо было повидать именно женщину. Мы прибыли в Южнобугск на рассвете, а в восемь часов я уже завтракал в офицерской столовой на вокзале. Софранская сама подала мне кофе. Вместе с чаевыми она получила записку: маршрут эшелонов и время прибытия на станцию Ворожба.

— Ваш чемодан здесь, у меня, — шепнула Дарья Денисовна, — а летняя форма СС будет через час.

— Добро. Через два часа — здесь.

Конечно, я не собирался ехать с Раухенбергом на фронт. Связи с Центром у меня не будет, даже если удастся продержаться некоторое время под именем Шоммера. Я решил остаться в эшелоне до его отправления, чтобы попробовать узнать количество боевых машин и время их выхода на рубеж сосредоточения. Потом, не появляясь в городе, сяду на первый же поезд, идущий на юг, и в качестве корветен-капитана Вегнера приступлю к выполнению моей главной задачи. Ее никто не отменял. Явки в Новороссийске указаны, а личное дело, наверно, уже там.

Эти планы нарушил начальник контрразведки. Я не смог прийти к Софранской через два часа, потому что полковник Траумер вызвал меня к себе, и, хотя разговор шел в непринужденной форме, было ясно, что это проверка.

Траумер уже успел связаться с южнобугским отделом службы безопасности. Он сказал, что обо мне сложилось наилучшее мнение, и вдруг огорошил неожиданным вопросом: знаю ли я об исчезновении машины, на которой приехал в Меринку.

— Как? Пропала?! Там были отличные люди. Боюсь, машину перехватили партизаны на обратном пути.

После этого разговора надо было уходить отсюда немедленно. Я вышел на перрон. Платформы, товарные вагоны... Обойду поезд с хвоста — и прощайте эксцеленц!

Погрузка снарядов заканчивалась. Раухенберг торопится. Эшелон уйдет раньше назначенного срока.

Сзади послышались торопливые шаги. Меня догонял адъютант:

— Герр оберштурмфюрер!

Может быть, он следит за мной? Сейчас нужны выдержка и полное спокойствие. Я остановился.

— Вас хочет видеть шикарная дама, — сказал он.

— Кто она такая?

— Не знаю. Важная особа. Ее провожал комендант станции.

К нам шла по перрону высокая блондинка в белом костюме, с букетом роз. Эта девушка с розами показалась мне страшнее целого батальона эсэсовцев. Эвелина фон Драам! Официантка Надя говорила, что она должна приехать. Успела все-таки!

Эвелина приближалась. Я пошел ей навстречу:

— Добрый день, фройляйн фон Драам!

— Простите, не припоминаю...

— Друг вашего жениха, — сказал я очень тихо и, почтительно взяв ее под руку, повел в сторону от офицеров. — Бальдур поехал в город. Он будет ждать вас в отеле «Риц».

— Ничего не понимаю! В отеле еще вчера я узнала, что он уехал. Позвонила на службу — послали сюда, на вокзал, а тут указали в ту сторону, где стояли вы!

— Все верно. Бальдур встретил вчера генерала и с эшелоном приехал сюда. Выяснилось, что поезд задерживается, и он...

— Решил уехать в город? Вы что-то путаете!

Я стоял на своем:

— Фройляйн, не теряйте времени. Бальдуру хотелось провести с вами время в отеле, а не тут, среди солдатни. И я его отлично понимаю. Он поехал обеспечить номер и заказать обед.

Она наконец улыбнулась:

— Благодарю вас. Сейчас снова позвоню в отель.

Я поцеловал ей руку и получил белую розу из букета.

— Простите, фройляйн, не могу проводить вас. Служба!

Эвелина пошла к станционному бараку, а оттуда уже бежала ко мне девушка-судомойка. Она несла знакомый фибровый чемодан. Вероятно, Софранская подумала, что я не могу вырваться, и послала мне форму СС вместе с вещами Вегнера. Это была серьезная ошибка, потому что у меня оставалось всего несколько минут, пока Эвелина говорит по телефону.

— Ваши вещи, господин офицер! — Запыхавшаяся девушка поставила передо мной чемодан, а в конце перрона появился комендант станции, который безусловно знал Бальдура в лицо.

Вместе с ним шел начальник штаба Раухенберга.

Я пошел в обратную сторону и снова столкнулся с адъютантом, устроившим мне свидание с Эвелиной. Он хитро подмигнул мне:

— Почему она покинула вас и унесла с собой букет?

— Узнала об одной интрижке. Потом расскажу.

— Непременно! За рюмкой коньяка. Эй, ты! — окликнул он солдата. — Отнеси чемодан оберштурмфюрера в четвертый вагон! — Услужливый адъютант вырвал чемодан у меня из рук и отдал его солдату: — Побыстрей! Мы скоро тронемся. Четвертый вагон.

Солдат унес чемодан, а мне пришлось идти за солдатом, вернее, за вещами и документами Вегнера, чтобы они не уехали на станцию Ворожба.

В купе я надел новенькую летнюю форму СС, достал из чемодана документы Вегнера и пошел по вагонам к хвосту поезда.

Легкий толчок. Это прицепили паровоз. Офицеры уже поднимались в вагоны. Я оттолкнул одного из них:

— Прошу извинить! — спрыгнул с подножки и неторопливо пошел.

Вслед за мной соскочил лейтенант из штаба:

— Герр оберштурмфюрер, вас вызывает командующий!

Пришлось идти в вагон Раухенберга. Времени уже не оставалось.

— Прошу разрешения войти, эксцеленц.

— Послушайте, — сказал генерал, — говорят, вы поссорились с вашей невестой.

Эшелон вздрогнул. Вагоны и платформы передали друг другу толчок. Два паровоза с трудом тронули с места тяжелый состав. Люди на перроне, столбы, станционные бараки поплыли за стеклами. Из дверей барака вышла на перрон Эвелина. Она увидела меня в окне вагона и в отчаянии махнула рукой. Букет упал на землю.

— Эксцеленц, смею вас заверить, что у нас наилучшие отношения. Просто она огорчена моим отъездом.

— А все-таки у вас какое-то недоразумение, — заметил Раухенберг. — Может быть, поэтому вы так стремитесь на фронт?

Я поклонился, отдавая дань его проницательности. Когда я выходил из купе, генерал крикнул вдогонку:

— Приходите ужинать, Шоммер, и захватите бутылку «мартеля».

Поезд набирал скорость. Скрылась за лесом верхушка башни — давние детские мечты и недавние бои в родном городе.

3

Час за часом, без остановок эшелон подминал под себя километры пути. А впереди и сзади шли такие же эшелоны, груженные тысячами тонн брони и надеждами немецкого командования на успешное наступление.

За сгоревшими полустанками, за разрушенными домами вставали июньские леса, разворачивались поля и луга. Скорее, скорее... Они спешат, и я спешу. Мне нужно как можно скорее отделаться от этого грохочущего потока немецкого железа.

В купе — звон рюмок, дым сигарет, разгоряченные зноем и вином чужие лица. Я тоже пью коньяк, рассказываю анекдот, швыряю бутылку в окно.

Полковник Траумер любезен, насколько это для него возможно. Но за этой любезностью — профессиональная цепкость. Покровительство генерала новому офицеру только усиливает эту цепкость. Траумер наблюдает за всеми, даже за генералом.

— Разрешите идти, герр оберст?

— Да, отдыхайте. На фронте будет много работы.

Солнце садится, а в поезде все равно душно. Паровозная копоть летит в окно. Леса темнеют. Бледнеет закат. Ночь. Задраены окна. Пыльный плафон освещает руки, ноги, серо-зеленые мундиры на вешалках. Все уже улеглись. Кто-то просит:

— Выключите свет!

— Что ты? С ума сошел? Пусть горит.

— Черт! Здесь есть клопы!

Медленнее речь, быстрее перестук колес. Раздетые до трусов, все засыпают, полуоткрыв рты, дышащие перегаром. Я один не сплю. Лежа на верхней полке, отодвигаю штору. За ней — мрак.

Неужели так и не будет остановки? Двери перекрыты. Выбить стекло в уборной? Скорость — не меньше семидесяти. А когда с плотником и Левоном прыгали через пролом в полу? Тогда я обязан был рисковать. Теперь — не могу. Какая длинная ночь...

На рассвете резкий толчок разбудил всех.

— Почему стоим?

— Это уже Ворожба?

— Какая, ко всем чертям, Ворожба! Мост взорван!

— Когда?

— Говорят, час назад.

Наш эшелон почти вплотную уперся в 2906-й, который шел впереди. Скоро подоспеет 2908-й. За окном — бледные пятна ручных фонарей. Голоса:

— Никому не вылезать! В вагоны!

Мы пошли в штабной вагон. Кто-то говорит, что будем разгружаться тут. До Ворожбы — восемь километров.