Дэниел Истерман - Девятый Будда

• Название: Девятый Будда
• Автор: Дэниел Истерман
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-537-0

Первая мировая война окончилась, но агент британской разведки Кристофер Уайлэм вынужден вести собственную войну за освобождение своего похищенного сына. Следы похитителей ведут в Тибет, в самый центр международных политических интриг и неведомой европейцам магии, таящейся за стенами древнего монастыря.

---

Старик опустил руку Кристофера и чуть отвернулся от него.

— В какой-то степени, — тихо ответил он.

Гробницы предшественников делали его ниже ростом. Его изборожденное морщинами лицо выглядело очень усталым.

— Это верно, но лишь в какой-то степени — как и большинство вещей в этом мире. Более правдивая версия, о которой они не догадывались и тем более не могли сказать тебе, заключалась в том, что Артур Уайлэм был мертв задолго до того, как вышел той ночью из палатки. Я был просто телесной оболочкой, я был пуст, начисто лишен какого-либо содержания. Я действовал, я выполнял свои обязанности, какими бы они ни были, я походил на человека. Но внутри я уже был мертв. Я был одним из роланг, которых люди якобы видят в этих гробницах. Когда я ушел утром из лагеря, я не понимал, что я делаю, куда иду. Если честно, то я мало что помню. Все, что я знаю, это то, что тогда в моей жизни уже ничего не оставалось, ничего не было впереди. Я до конца исчерпал все, что она могла мне предложить, и обнаружил, что она прогнила насквозь. Все, что я хотел, — это идти. И я шел. Несколько дней я шел, карабкался по горам, спотыкался и падал, удаляясь все глубже и глубже в горы. У меня не было еды, и я не знал, как ее найти; я чувствовал себя потерянным, и мысли мои были в полном смятении.

Он замолчал, вспоминая, снова пробуя на вкус пустоту и ужас тех дней.

— Они нашли меня в месте, которое называется Сепо, — двое монахов из Дорже-Ла. Я был в состоянии полного изнеможения и близок к смерти. На самом деле ничего необычного — умирающий человек, замерзший, голодный, с путающимися мыслями. Но в Тибете все считается необычным. Они во всем находят какие-то знаки — в метеорите, в рождении урода, в кружащей вокруг горы птице. Часто их внимание привлекают очень маленькие вещи, мелочи — форма ушей ребенка, то, как лежит на крестьянской хижине соломенная крыша, то, как поднимается из трубы дым. Мелочи, которых ты или я просто не заметили бы. Мы утратили эту способность. Место, где они нашли меня, находилось на пересечении двух ледников. На востоке был острый пик, на западе — крутой обрыв. В тот день, когда они нашли меня, неподалеку от места видели двух кружащих стервятников. Я думаю, что они, наверное, ждали, пока я умру и стану доступной пищей. Все это просто — но для них это знаки. Они сказали, что было предсказание, согласно которому нового настоятеля Дорже-Ла найдут на месте с таким описанием. До этого дня я не знаю, правда это или нет, и было ли вообще такое предсказание. Но они верят в это. А после... я тоже в это поверил.

Кристофер прервал его, все еще не понимая, о чем идет речь.

— Но ты же не был ребенком, — сказал он. — Ты был сорокалетним мужчиной, взрослым человеком. В качестве новых воплощений они всегда выбирают детей трех-четырех лет.

Отец вздохнул и положил руку на плечо Кристофера.

— Это не обычный монастырь, Кристофер. Это Дорже-Ла. Здесь все происходит по-другому. — Он остановился и снова вздохнул. — Я тринадцатый настоятель Дорже-Ла. Мой предшественник умер в год моего рождения и оставил инструкции не искать ему наследника, пока не пройдет сорок лет. Он сказал, что новое воплощение придет с юга, из Индии. И что это будет чужеземец.

Он замолчал. Кристофер ничего не сказал. Если старик верит в этот бред, какое право он имеет опровергать его слова? И возможно, что это все же не бред. Возможно, в этом было что-то, чего Кристофер с его европейским складом ума принять не мог.

— Пойдем в другую комнату? — спросил старик.

Кристофер кивнул.

— Я в твоих руках, — ответил он.

Отец посмотрел на него, все еще пытаясь найти в мужчине того ребенка, которого он оставил много лет назад. Осталось ли что-нибудь, хоть что-нибудь?

— Нет, — заметил он. — Ты в своих собственных руках.

Они ушли из зала с гробницами и прошли, подняв тяжелые занавеси, в маленькую комнату. Она была круглой, примерно четыре метра в диаметре, лишенная орнамента, подушек и драпировок. Здесь, на краю света, Артур Уайлэм обрел аскетическое жилье. Пол был покрыт простым ковром, на одной из стен была длинная полка. В нишах были навалены книги. Несколько ламп свисало с потолка, сделанного в форме небольшого купола.

Они сидели рядом, прислонившись к полке, отец и сын.

— Боюсь, что эта комната слишком проста, — заметил старик. — Ни птиц, ни бабочек, ни рыб.

— Зачем они тебе? — спросил Кристофер, имея в виду животных и растения, которые он видел по пути.

— Коллекцию начал собирать мой предшественник. Он интересовался природой. Он хотел, чтобы в монастыре были собраны представители окружающего мира. Я берегу их и по мере необходимости пополняю коллекцию.

— Они представляют стихии? В этом их значение?

— Да, стихии, — кивнул настоятель. — А также нечто другое. Они демонстрируют упадок, угасание. И рождение. И уровни существования. И еще многое другое.

— Я понимаю. — Кристофер заколебался. Он хотел поговорить о другом. — Когда ты оказался здесь, — сказал он, — почему ты не пытался связаться с кем-нибудь, объяснить, что произошло? Ты ведь даже не написал мне. Я думал, что ты мертв.

— Я хотел, чтобы ты так думал. Что еще я мог сделать? Сказать тебе, что я жив, но никогда не вернусь? Ты бы попробовал найти меня. Сначала я не понимал, что это за место, в чем его смысл. Я даже не знал, кто я такой, чего они ждут от меня. Так что бы я делал, если бы сюда пришел ты в поисках меня, напоминая мне, кем я был? А позднее... позднее я начал понимать. А когда я понял... пути назад не было.

— А как насчет любви? — спросил Кристофер. — Как насчет доверия?

Старик вздохнул. Он много лет не слышал этих слов ни на одном языке.

— Разве ты не видишь, что я был за пределами этих понятий? — ответил он. — За пределами любви, за пределами доверия. Во мне их уже не осталось — ни капли, нисколько. Я молюсь, чтобы ты никогда не оказался в таком состоянии. По крайней мере, чтобы с тобой не повторилось то же. В конечном итоге я отбросил все — любовь, и доверие, и вожделение. Особенно последнее, особенно вожделение. В противном случае ты будешь проглочен этими чувствами. Поверь, они очень жадны. Вожделение ненасытно, у него нет ни начала, ни конца. Ему нет границ. Но все эти чувства привязывают тебя к страданию. Если ты не примешь меры, так будет продолжаться до конца твоей жизни. И на протяжении всех последующих твоих жизней.

— Зачем ты украл моего сына? — внезапно спросил Кристофер.

Настоятель не ответил. Лицо его было озабоченным. Он отвернулся от Кристофера, всматриваясь в тени.

— Почему-то он для тебя важен? — настаивал он. — Потому, что он твой внук? В этом причина, да? Ты хочешь, чтобы и он стал воплощением, не так ли?

Отец склонил голову.

— Да, — признал он.

Кристофер встал.

— Что ж, ты ошибся. Уильям мой сын, сын моей жены. Ты не имеешь к нему никакого отношения. Ты выбрал смерть. Отлично, оставайся мертвым: у мертвых нет претензий к живым. Уильям мой сын и принадлежит мне. Я забираю его домой.

Старик поднял глаза.

— Сядь, — прошептал он. — Я уже стар, — продолжал отец. — Мне недолго осталось жить. А когда я умру, Дорже-Ла останется без настоятеля. Пожалуйста, попробуй понять, что это означает. Эти монахи как дети, они нуждаются в отце. Особенно сейчас, когда мир за пределами монастыря так быстро меняется. Возможно, они не смогут долго оставаться в полном уединении. Когда мир придет сюда и постучит в ворота Дорже-Ла, здесь должен быть кто-то главный, кто встретит мир на своих условиях. Чужой, чужеземец, как мы с тобой.

— Но почему Уильям, почему мой сын?

Старик вздохнул.

— Существует пророчество, — сказал он. — Неважно, веришь ты в пророчества или нет. Монахи верят, особенно в это.

— И что же оно гласит, это пророчество?

— Первая часть относится ко мне. Так они считают. «Пока Дорже-Ла правит чужеземец, Дорже-Ла правит миром». Вторая часть относится к «сыну сына чужеземца». Он будет последним настоятелем Дорже-Ла. И тогда появится Будда последней эпохи: Май-дари.

— И ты думаешь, что Уильям и есть этот «сын сына чужеземца»?

— Они верят, что все европейцы женятся, и что ребенок должен быть внуком настоятеля-чужеземца. Поначалу я не верил в это. Тем более, что не было возможности привезти его сюда. Не было путей.

— Что заставило тебя передумать? Настоятель замолчал. То, что беспокоило его прежде, вернулось, став сильнее. Кристофер подумал, что он чем-то испуган.

— Замятин заставил меня передумать, — сказал он наконец. — Когда он пришел сюда, он уже знал о пророчестве. Он знал и обо мне: кем я был, откуда я пришел. Он сказал, что если у меня есть внук, он может устроить так, что его доставят сюда. Сначала я возражал, но в конце концов он убедил меня. Понимаешь, мальчик был мне нужен. Мне нужен был кто-то, кто бы продолжил мое дело.

— Ты разве не мог попытаться найти новое воплощение обычным путем? Здесь, в Тибете. Буддиста, ребенка, чьи родители были бы счастливы, что на их дитя пал такой выбор?