Эрик Ластбадер - Дай-сан

• Название: Дай-сан
• Автор: Эрик Ластбадер
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002850-4

Давно закончились колдовские войны, и магия ушла из мира. Но легенда гласит, что где — то есть край, над которым светит опаловая луна, и там открывается око времени, проникнув в которое человек — если выживает — станет властелином прошлого и грядущего. Так случилось, что Мойши Аннай — Нину, моряку и страннику, выпало отправиться в этот край вместе с дочерью своего друга Чиизаи, чтобы либо спасти мир, либо погибнуть...

---

Мерцающий и таинственный город, хранящий знание тысячелетий, широко раскинулся в ночи. Вот он стоит, расстелившийся по равнине, незыблемый, а где-то поблизости нарождается жизнь. Выжидает.

Во всем Ксич-Чи было только одно круглое здание, небольшое и сравнительно скудно украшенное. Именно туда и направлялся Уксмаль-Чак.

Подойдя поближе, Мойши увидел, что это сооружение представляет собой круглую башню высотой метров в сто, установленную на двух террасах, одна над другой. Нижняя, что пошире, вся заросла травой, верхняя была сложена из голого камня. К башне вела лестница. Входных дверей было три, и расположены они были через неравные промежутки.

Притаившись под перемычкой ближайшего портала с изображением жреца в окружении непонятных иероглифов, Мойши внимательно наблюдал за тем, как Уксмаль-Чак поднялся на два пролета вверх и встал, глядя в ночное небо, перед первым входом в башню, с левой стороны. Какое-то время он стоял неподвижно, а потом поднес к глазу что-то темное.

Мойши тоже взглянул наверх. На какое созвездие он, интересно, смотрит? На Плеяды? На Большую Медведицу? А где огромное созвездие Змеи, которое столько раз доводило его до безопасного порта из морей, не обозначенных на картах?

Уксмаль-Чак еще долго рассматривал небо, затем встрепенулся — найдя, очевидно, ответ на невысказанный вопрос среди далеких, недостижимых звезд, — на мгновение вошел в башню и тут же вышел обратно. Спустившись по лестнице, он пересек покрытую травой террасу, спустился по нижним ступеням и нырнул в тень.

Мойши вышел из своего укрытия и двинулся следом за высокой фигурой.

Уксмаль-Чак привел его к краю джунглей. Повернувшись, Мойши разглядел на западе верхушку громадной ступенчатой пирамиды. Сейчас они шли по какой-то улочке вдоль невысоких строений. Мойши не отставал от Уксмаль-Чака, держась от него на почтительном расстоянии и ориентируясь по тихому скрипу его сандалий.

Вдруг у него на пути возник темный силуэт, появившийся из густых темных зарослей. Прозрачный платиновый свет луны позволил Мойши отчетливо разглядеть темную лоснящуюся шкуру густого красного оттенка и яркие желто-зеленые глаза, холодные и твердые, как кремень, светящиеся таинственным внутренним светом. В сыром воздухе мелькнул длинный хвост.

— Чакмооль, — выдохнул Мойши. С утробным урчанием зверь бросился на него, вытянув шею и выпустив когти в прыжке. Мойши невольно вскрикнул и схватился за медную рукоять кинжала. И тут Чакмооль добрался до него.

Широко разинув пасть, ягуар откинул голову и принялся рвать тело Мойши когтями. Загнутые клыки Чакмооля влажно отсвечивали в лунном свете, обильно смоченные слюной и еще чем-то темным.

Зверь рванулся к шее Мойши. Тот увернулся. Зубы сомкнулись, противно щелкнув. Мойши силился высвободить правую руку и направить кинжал Чакмоолю в брюхо. Яростно зарычав, зверь присел на задние лапы, чтобы добраться когтями до живота Мойши.

Что-то темное промелькнуло у него за спиной, но он этого не заметил. Повалившись на белые камни Ксич-Чи, Мойши сцепился с Чакмоолем. Он напрягся, скрипнув зубами, и сумел наконец освободить правую руку. Снова к нему устремилась разверстая пасть, и он ударил зверя по зубам тяжелым медным браслетом. Чакмооль рассерженно взвыл. Повернув лезвие кинжала, Мойши направил его ягуару в сердце. Удара, однако, не получилось: что-то остановило его руку. Он бился под тяжестью хищника, голова у него кружилась от сильного звериного запаха. Он повернулся, чтобы взглянуть, что…

Чакмооль вонзился зубами ему в шею.

ИГРА БОГОВ

— Время — убийца.

Вереница масок, отраженных друг в друге.

— Время — целитель. Время — граница. Время всегда побеждает.

Каменные Чакмооли с разверстой пастью охраняют свои пределы.

— Мы склоняемся перед твоею несокрушимой мощью.

Как только замерли отголоски заклинания Кабал-Ксиу, зазвучал голос Уксмаль-Чака:

— Как было, и будет, и быть должно. Так было предсказано в Долгом Расчете в Книге Балама маджапанов. — Его слова трепетали на торжествующей ноте. — Сейчас ровно полночь. Наступает катун Ке-Ацатля. Эра шестая!

Они сняли маски.

Лицо Уксмаль-Чака было длинным и узким. Нос как слоновий хобот.

Челюсть Кабал-Ксиу похожа на звериное рыло. Безгубый рот, нос из одних ноздрей.

Глаза у Кин-Кобы — сияющие треугольники, с кошачьими зрачками-щелочками. Уши, поднятые ближе к темени, настороженно вздрагивали при каждом звуке.

Странная троица расположилась на нижней ступени огромной пирамиды в центре Ксич-Чи. У их ног, на белеющем камне, лежали Ронин и Мойши, оба в сознании, но неподвижные.

— Думайте! — в экстазе выкрикнула Кин-Коба, протянув руки вперед. — Вспоминайте! Вы чувствуете?

Она рывком развернулась навстречу ночи.

— Наше утерянное могущество возвращается! Маджапаны, породившие нас в Старое Время, на рассвете вернутся к нам вновь! Эра бесплодия сменяется эрой цветущего изобилия.

— Эти двое вернут маджапанов! — воскликнул Кабал-Ксиу. — Ибо смерть обагрит теплой кровью ступени Священной Пирамиды Тцатлипоки.

Казалось, от звука его звенящего голоса, наполняющего энергией и мощью каждое произносимое слово, закачались верхушки деревьев вдали, а каменный город дрожал, как живой.

— И жизнь возродится в Ксич-Чи!

— Начинается! — выкрикнул Кабал-Ксиу в изменчивую зыбкую ночь, забравшись в черных своих одеждах на центральную лестницу пирамиды. Уксмаль-Чак повернулся, чтобы последовать за ним, но Кин-Коба схватила его за руку и удержала рядом с собой. Ронин, который не мог повернуть головы, напрягал слух, стараясь подслушать их разговор.

— Он видел, Уксмаль-Чак. Видел забытое святилище и… статую.

— Что? — Глаза Уксмаль-Чака сверкнули. — Тот, который последовал за тобой, видел статую Атцбилана?

Бросив быстрый взгляд на Ронина, он покачал головой. Слоновий хобот качнулся из стороны в сторону.

— Не имеет значения. Направляющий Солнце изгнан из этой страны до конца времен, как и его отец, имя которого неизреченно, был изгнан из мира в эпоху Раскола.

Он положил руку на плечо Кин-Кобы.

— Долго правил Тцатлипока в Ксич-Чи, и долгим будет его правление — на вечные времена. Теперь пора совершить жертвоприношение, которое вернет Тцатлипоку в Ксич-Чи, а с Ним — и наших возлюбленных маджапанов.

Кин-Коба заглянула ему в лицо.

— И все-таки я боюсь, потому что он был в том месте и, может быть, он — тот самый…

Уксмаль-Чак ударил ее по лицу, и она отшатнулась.

— Ты с ума сошла? Да, мы такие, какие есть, но посмотри, какими жалкими и убогими стали мы за все эти катуны, когда тень Тцатлипоки не осеняла нас, ибо лишь тень Величайшего может нас возвеличить! Без него мы — ничто.

— Я — Кин-Коба, — гордо произнесла она, не обращая внимания на тонкую струйку крови, стекающую по щеке. — Тебе нет нужды напоминать мне, кто я. Но ты разве забыл, Уксмаль-Чак, о чем еще говорит предсказание Книги Балама?

Его голова дернулась, словно ее слова опалили его огнем.

— Богохульница мерзкая! — сплюнул он.

Кабал-Ксиу уже приближался к плоской вершине Пирамиды Тцатлипоки.

— Как можешь ты благоговеть перед одной частью Книги и отвергать другую? — Теперь голос Кин-Кобы звенел металлом. — Разве ты не видишь? Я сама поняла это не сразу. Ты знаешь, что собирается сделать Кабал-Ксиу. А если все, о чем сказано в Книге, правда, что будет с нами?

— Оставь при себе эти мрачные мысли, Кин-Коба. Мы изменили Книгу Балама, и ты это знаешь. — Он схватил ее за руки. — Неужели память твоя так коротка, и ты забыла уже, как мы сражались с Ним и изгнали Его из страны Ксич-Чи, дабы Тцатлипока смог воцариться здесь единовластно на вечные времена? Неужели ты забыла наших товарищей, павших в этой титанической битве?

— Нет, — печально отозвалась она. — Память об этом осталась в душе моей кровоточащей раной. Но опять наступает год Ке-Ацатля. А Он был создан в год Ке-Ацатля; Он родил Атцбилана в год Ке-Ацатля; мы разбили его в год Ке-Ацатля; и в Книге сказано, что Он вернется в год Ке-Ацатля.

Ее волосы колыхались на ветру; в глазах стояла тоска.

— Ты знаешь, что Его пришествие ознаменует конец правления Тцатлипоки в Ксич-Чи. А без Его покровительства и защиты, когда восстановится равновесие, коего мы так страшимся, мы сгинем и больше уже не вернемся сюда!

Высоко над головой раздался крик, и Ронин, подняв глаза к вершине пирамиды, увидел перед Храмом Тцатлипоки высокую фигуру Кабал-Ксиу в черном траурном облачении. Его низкий раскатистый голос плыл гулким эхом над темным пустынным городом, застывшим будто бы в ожидании:

— О, Итцамна, Властитель Небес, сын Хунаб-Ку, создатель вселенной, Тебя больше нет, ибо свергнут Ты Чаком.

О, Чак, Ты, покинувший истинных маджапанов, друг людей, предавший Тцатлипоку, велика была мощь, что тебя одолела…