Эрик Ластбадер - Кайсё

• Название: Кайсё
• Автор: Эрик Ластбадер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-7020-0809-Х

Выполняя волю отца, Николас Линнер приходит на помощь главарю японской мафии Микио Оками и оказывается вовлеченным в опасные интриги. Приключения и романтика, восточная экзотика и секс — все это в изобилии в романе Эрика Ластбадера.

---

— Виллоугби ничего не станет делать с этой информацией, — заявил Оками.

— Тогда у меня будет ответ на мой вопрос. Я буду знать, что он ваял этих людей под свою опеку по какой-то известной ему одному причине, связанной с вопросами безопасности. Необязательно здесь должно быть что-либо дурное. Возможно, они имеют важные тайные связи с нашей разведкой, которые Макартур не хочет раскрывать в ходе открытого процесса в трибунале.

— Правосудие должно свершиться. — Лицо Оками окаменело. — Я добьюсь отмщения, Линнер-сан. Это существенная часть нашего альянса.

— Я полностью понимаю все, — ответил полковник.

Но позднее в тот же вечер, когда Оками пробирался через разрушенный войной Токио, у него возникли сомнения. «Может быть, полковник и генерал сделаны из одного и того же материала. Оба они с Запада и, в конце концов, кто может доверять людям с Запада? — Оками покачал головой. — Это опасный путь». Он понимал, что частично он продолжает мыслить как другие оябуны.

Иногда, как это было и сейчас, Оками чувствовал себя как настоящий шизофреник. Сердцем он знал, что следует делать. Теперь это совершенно новый мир — тихоокеанская война была тому примером. Если война и научила его чему-либо, так это пониманию того, что Япония не может больше полагаться только на себя в предстоящие десятилетия. Она сделала ложный шаг в этой войне, разрушила страну и разорила свой народ, и все это из-за изоляционизма, которого она придерживалась. Он считал, что поражение Японии явилось результатом непонимания ею Запада, особенно американцев. «Мы недооценили их силу, не учли их гибкость и неправильно поняли их решимость. Мы не можем позволить себе поступить снова подобным же образом».

Собственное стремление к процветанию его бизнеса и в будущие десятилетия толкнуло Оками на создание альянса с полковником. Ему на самом деле нравился этот человек. И это чувство было для него странным, потому что он, как и большинство его соплеменников-японцев в настоящее время, чувствовал глубокое отчуждение от других стран мира за пределами Азии.

Для него, японца, было странным обнаружить у полковника понимание синтоизма, дзена, конфуцианства и целой когорты воинствующих метафизиков, что вместе составляло подлинную суть Японии. «Удивительно», — думал он, задумчиво глядя на ореол над ночным Токио.

Он доверял полковнику безоговорочно. Но его расстраивало, что полковник был готов искать оправдание Виллоугби. Честно говоря, Омами, в его положении, было легче чувствовать заговор, чем полковнику. По своему горькому опыту Оками знал, что хозяин последним узнает о непорядках в собственном доме.

Оками достиг совершеннолетия пять лет назад. В то время его отца предал собственный брат, продавший другой семье прибыльную территорию в центре делового района Токио, которая принадлежала семейству Оками и которой домогалась та семья. Отец был убит членами этой соперничавшей семьи, когда он лежал один в своей кровати. Его жена в тот день поехала навестить больную мать, жившую вблизи Хиросимы. Как рассказывал потом дядя Оками, эти люди проникли в дом, обойдя охранников, и вонзили свои мечи в живот отца Оками.

На похоронах Оками стоял между матерью и дядей, не чувствуя ничего, кроме схватившей его печали. Через две недели, выпивая вместе с подружкой в ночном баре, он услышал пьяный разговор большой группы молодых кобунов якудзы. Двое из них оказались теми, кто зарезал его отца. К удовольствию остальных, они хвастались тем, как им удалось незаметно проникнуть в дом и покинуть его.

На следующее утро Оками взял отцовский катана, спрятал его под длинным плащом. Затем отправился к месту работы своего дяди, попросил пропустить его. Минут через пятнадцать или около того его провели к нему. Дядя, вообразивший о себе Бог знает что из-за вероломно полученных денег и кратковременной власти, широко заулыбался, представляя племянника головорезам якудза, которые окружали его. Он всегда любил пышность и упивался своим положением. Его духовный мир был весь в феодальном прошлом, когда выдающиеся воины правили страной и командовали менее удачливыми смертными.

Согласно обычаям, Оками поклонился стоявшим людям. Его дядя сидел за массивным деревянным столом. Он протянул племяннику правую руку ладонью вверх. Когда Оками распрямился, дядя спросил его о причине прихода.

Оками быстро шагнул к нему. Плащ не был застегнут и распахнулся. Оками прыгнул на стол, выхватил меч своего отца. Прежде чем пораженные охранники смогли среагировать, он поднял катана вверх и изо всех сил ударил вниз с наклоном, отрубив голову дяди напрочь.

Фонтан крови забил из шеи, залив двух из приходивших в себя стражников. Обезглавленное тело судорожно подергивалось. Голова лежала на окровавленном столе, в широко открытых глазах было недоумение, на лице застыло насмешливое выражение, как на хорошо сделанной маске.

Оками ударил торцом рукоятки меча в нос одного стражника, затем повернулся, и острый край катана врезался в плечо другого. Его пистолет упал на пол, а сам стражник, взвыв от боли, тоже свалился на пол, пытаясь безуспешно остановить льющуюся кровь.

Оставались еще двое. Они выхватили свои мечи. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы воспользоваться пистолетом, — человек, который сделал это, потерял бы свое лицо. Убив бесчестно, Оками не мог бы больше считаться якудза. Изгнанный сразу же из этой странной, крепко связанной банды так называемых посторонних, то есть людей, не являющихся членами семьи, ему некуда было бы податься. Он потерял бы единственный мир, который его принимал.

Оками сделал обманное движение вправо, а сам бросился налево, соскочив со стола. В полете он расставил широко ноги, нанес мечом удар вправо, где стоял третий стражник, рассек ему грудь, распоров не только кожу, но и мышцы. Из безжизненной руки стражника вывалился его катана.

Когда Оками опустился на пол, он почувствовал на мгновение онемелость в теле. Он быстро повернулся к четвертому охраннику. Его пронзила острая боль, в он понял, что ранен. Он преодолел чувство боли, отразил второй удар охранника и, ударив ботинком по его коленке, использовал паузу, чтобы пробиться через его защиту. Он оглушил его, ударив рукояткой меча в правое ухо, и сделал выпад. Кончик его меча вошел и вышел из тела противника. Четвертых стражник свалился на пол лицом вперед.

Так Микио Оками стал оябуном клана Оками. Прежде чем покинуть помещение, Оками нашел в себе силы поднять за мокрые волосы отрубленную голову своего дяди, которая затем в течение шести недель висела на кожаном ремне во дворике дома Оками. Каждых, кого он вызывал в то время — старшие его клана, а также оябун других семейств в Токио, были вынуждены проходить мимо этой головы, чтобы встретиться с ним.

Последним, кого вызвал Оками, был оябун Сейдзо Ямаучи. Это был человек с бычьими плечами, длинным, постоянно недовольным лицом и видом праведника. Он постоянно осуждал новых рекрутов в рядах якудза за утрату ими традиционных ценностей. Он был также отличным ростовщиком, который прижимал стариков на своей территории, вынужденных все чаще обращаться к нему за помощью по мере того, как призрак войны распространялся по стране и уходили в армию их сыновья. Те два кобуна, чье хвастовство подслушал Оками в баре, принадлежали к клану Ямаучи.

Когда Сейдзо Ямаучи проходил по двору, он долго и пристально вглядывался в сморщившуюся, покрывшуюся коростой голову дяди Оками. Он осуждающе качал головой, как если бы видел дело рук какого-то анархиста.

— Отвратительное время, — обратился он к Оками, когда были исполнены ритуальные приветствия.

— Полностью согласен с вами, — ответил Оками, наклонившись над хибачи, чтобы приготовить чай для гостя. Он чувствовал, что старик напрягся, как при перепаде давления в быстро спускающемся лифте, и сделал все возможное, чтобы успокоиться самому. Предстоял долгий разговор, и его могли поджидать неприятные сюрпризы.

Никто из них не произнес больше ни слова, пока не были положены на дно чашек нарезанные листья, налита сверху горячая вода, вынута мешалочка, сбившая на чашках бледно-зеленую пену. Оками подождал, когда Ямаучи поднесет чашку к губам, и только тогда он взял свой чай. Ямаучи кивнул, довольный манерами более молодого, чем он, человека.

— Вот почему я позвал вас на эту встречу, — сказал Оками самым приятным голосом. — Теперь, когда с предателем клана Оками покончено, я хотел бы установить альянс с Ямаучи. — Он приготовил новые порции чая для себя и гостя. — Время сейчас, действительно, отвратительное. Приближается война. Я чувствую ее так же, как старик чувствует приближение дождя — своими костями. Теперь, как никогда раньше, нам необходимо держаться вместе, отбросить наши территориальные распри, забыть про месть. За выживание, Ямаучи-сан.

Он поставил свою чашку.