Эрик Ластбадер - Кайсё

• Название: Кайсё
• Автор: Эрик Ластбадер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-7020-0809-Х

Выполняя волю отца, Николас Линнер приходит на помощь главарю японской мафии Микио Оками и оказывается вовлеченным в опасные интриги. Приключения и романтика, восточная экзотика и секс — все это в изобилии в романе Эрика Ластбадера.

---

— Маргарита?

— Ш-ш-ш, — прошептала она. — Не говори, не двигайся. Я должна подумать, что произойдет дальше. Вероятно, это неизбежно так же, как движение одной секунды за другой. Но в данный момент дай мне помечтать, что мы одни вдвоем в этой ночи.

Ее запах смешивался с запахом лошади. К своему удивлению, Кроукер легко представил себе, как она вытаскивает свою ногу в сапоге из стремени, спрыгивает с гладкого кожаного седла, расточая вокруг мускусный запах лошадиных мышц, пропитавший ее ягодицы и ноги. Ему показалось, что он слышит в ночи тихие, призрачные звуки: хруст кожи, позвякивание металла, мягкое всхрапывание лошади.

Он моргнул, и все пропало, до него доносились лишь звуки тяжелого, ритмичного дыхания таксиста, спокойного гудения кондиционера в машине.

— Я часто ездила здесь верхом, — прошептала Маргарита, — когда была моложе.

Он взглянул на нее. Она была сосредоточена, как шахматист в эндшпиле. Кроукер не понимал, чем были вызваны эти галлюцинации, позволившие заглянуть в другое время, в другой мир.

Маргарита наклонилась вперед, привалилась к двери, как бы от усталости или покоряясь чему-то ужасному, потом взялась за ручку, открыла дверцу и вышла из машины. Кроукер последовал за ней, прислушиваясь к похрустыванию под ее каблуками гравия, белого, как молоко под лунным светом.

Особняк был построен из розовато-коричневого кирпича. Окна аккуратно обрамляли ставни цвета густых сливок. Внушительный парадный вход был увенчан веерообразным окном с цветными стеклами, которому было не менее ста лет. Опускающаяся вниз подъездная дорога была обсажена подрезанными вишневыми деревьями, а ближе к главному зданию поднимались до верхушки крыши копьевидная магнолия и болиголовы с ветвями, похожими на месяц. По обе стороны каменных ступенек, поднимающихся до самого входа, были устроены клумбы с однолетними цветами. Сейчас они были голыми, с черной землей, смешанной с компостом цвета соломы. Пронизывающий ветерок продувал между рядами темно-зеленых карликовых кипарисов Хиноки, поднимавшихся вместе с ними, когда они шагали вверх по ступенькам.

Пока они шли, Кроукер внимательно осматривался по сторонам. Он был осторожен с тех пор, как они покинули ресторан в Александрии. Он помнил, что консьерж в гостинице рекомендовал этот ресторан и поэтому знал, куда они направлялись. Маргарита, очевидно, по той же причине настояла на том, чтобы они прошли пешком некоторое расстояние от ресторана и не садились в первое попавшееся такси. Направления, которые она указывала шоферу, были сложными, запутанными и окольными. Она не хотела, чтобы кто-либо знал, куда они поехали.

Перед резной деревянной дверью Маргарита обернулась к нему и сказала:

— Я хочу, чтобы ты понял кое-что, Лью. Я здесь ни за что не отвечаю, ни за что. Это место является большим, чем частная собственность.

Он уставился на нее, стараясь понять это странное превращение, которое произошло с ней с того момента, когда она увидела фотографии Джинни Моррис, разложенные на скромном правительственном столе Лиллехаммера.

Она нежно дотронулась до его запястья, попыталась улыбнуться, затем стукнула по двери бронзовым молоточком. Через мгновение дверь открылась и перед ними предстала красивая женщина, одетая в черные шерстяные брюки, шелковую блузку кремового цвета и вышитую испанскую черную куртку до пояса. Этот наряд, который не выглядел бы устаревшим на показе моделей в то время, когда эта женщина была на четверть моложе своего теперешнего возраста, подчеркивал ее стройную фигуру с длинной талией.

— Маргарита! Слава Богу, ты приехала!

Металлический оттенок голоса женщины напоминал работающий на улице мотор такси. Кроукер посмотрел на нее более внимательно. Морщины покрывали ее лицо. Они были в уголках глаз и рта, над всей верхней губой. Он видел, что годы оставили свой след, может быть, не такой заметный, как у многих других женщин, из-за незатухающей искры в ее лазурных глазах, но все же очевидный.

По улыбке, игравшей на губах женщины, Кроукер понял, что это опасная женщина. Он почувствовал запах, как после выстрела из пистолета, вспомнив страх и нежелание, с которым принимала Маргарита решение возвратиться сюда.

— Входи, дорогая, — пригласила женщина, закрывая за ними дверь. Она обняла Маргариту, поцеловала ее в обе щеки, как это принято в Европе. — Я так рада видеть тебя. Кажется, ничто не осталось прежним после смерти Дома. Несмотря на все мои усилия, даже обращение к сенатору из Миннесоты, которому я сделала раньше кучу одолжений, я сталкивалась с глухой стеной в попытках узнать, что же случилось с Домом.

— Я думаю, мы сможем помочь друг другу в этом отношении, — сухо промолвила Маргарита.

— Дорогая, это самые хорошие новости за последние недели, — сказала Рената. — Уверена, что ты знаешь, что говоришь. Дом всегда был очень высокого мнения о тебе.

Она нахмурилась, и Кроукер заметил, что на ее лице появляются новые морщины, как слова, написанные невидимыми чернилами и проявляющиеся под воздействием инфракрасной лампы.

— Но, моя дорогая, ты приехала с незнакомцем. А где Тони?

Маргарита повернулась к Кроукеру, и он отчетливо увидел борьбу в ее глазах. Боль и полузаметная душевная мука свивались друг с другом как темные краски, загрязняющие лучшую работу художника.

— Лью Кроукер, — обратилась она к нему. — Я хочу представить вас моей мачехе Ренате Лоти.

Рената любезно улыбнулась, протянула на удивление твердую руку, которая крепко сжала руку Кроукера.

— Пожалуйста, проходите. Моя дочь необычайно добра. За свою жизнь меня знали под разными именами. Ренатой Лоти меня называют в Вашингтоне, и я довольна этим именем. Но в прошлом я была известна как Фэйс Гольдони. Вам знакомо это имя, не так ли, мистер Кроукер?

«Это мать Доминика Гольдони, — подумал Кроукер, придя в изумление. — Бог милостивый!»

Она не предложила им снять верхнюю одежду, а немедленно повернулась и повела по длинной, выложенной панелями из грушевого дерева прихожей. Кроукер заметил, что она немного прихрамывала. Рената ничего не сказала об этом, и он видел по тому, как она шла, что не считает это прихрамывание недостатком. Наоборот, она приспособилась к нему так, что ее походка выглядела как просто свойственная ей. Они прошли мимо двойной двери, за которой слышались сдержанные звуки спокойного разговора.

— Главное здание сегодня полно гостей, — заметила Рената. — Зная мою дочь, я уверена, что нам не помешает некоторое уединение.

Они вошли в наполненную сладкими запахами буфетную, затем прошли через огромную, отделанную кафелем и нержавеющей сталью кухню, благоухающую свежим шалфеем, оливковым маслом и красным вином. Молодой шеф-повар в белом фартуке и белом колпаке почти не обратил на них внимания, занимаясь грушевым тортом.

Рената сняла с деревянного крючка подбитый мехом черный виниловый макинтош, накинула его себе на плечи. Задняя дверь вывела их в небольшой садик с подстриженной травой и крытой галереей из дерева и кирпича с левой стороны, мимо которой и повела их Рената. Толстая глициния и высокие виноградные лозы защищали их от прохладного ветра ясной ноябрьской ночи.

К дрожжевым ароматам из кухни вскоре добавились резкие, пьянящие испарения лошадей, запахи сена и навоза. Рената протянула руку, зажгла свет, открыла широкую дверь в конюшню.

Лошади всхрапывали и перебирали ногами. Кроукер вспомнил посетившее его видение в автомобиле. Оно было как подглядывание в память Маргариты.

Огромные влажные коричневые глаза лошадей смотрели на них с тревогой и недоверием. Затем послышалось тихое ржание в нескольких местах, поскольку лошади уже принюхались к новым запахам.

Кроукер внимательно осмотрел помещение; как он это делал всегда, подмечая отдельные детали.

— Странно, — сказал он, — здесь имеется оружие.

Рената посмотрела на револьвер в старой, поцарапанной кожаной кобуре, который висел на дальней стене.

— Это кольт, — подтвердила она. — Я содержу его в отличном состоянии. Купила его, когда построила эти конюшни. Всего в двух милях отсюда я видела лошадь со сломанной ногой, которая мучилась более часа, пока кто-то пытался найти пистолет, чтобы гуманным способом избавить животное от страданий. Когда я решила, что буду ездить на лошадях, я поклялась, что никогда не позволю на одной из моих лошадей страдать таким образом.

Некоторое время Кроукер изучал Ренату, запрятав в запасник своей памяти информацию, которую она только что сообщила ему с присущей женщинам элегантностью.

— Откровенно говоря, вы поставили меня в тупик, — сказал он.

— О-о!

— У меня было впечатление... думаю, что и у фэбээровцев также, что Фэйс Гольдони умерла некоторое время тому назад. Я видел сам ксерокопию свидетельства о смерти в делах семейства Гольдони.