Луис Ламур - Мужчина без проблем

• Название: Мужчина без проблем
• Автор: Луис Ламур
• Жанр: Вестерн

Движение пионеров на Запад, — тема которой посвящено творчество Луиса Ламура. В истории не было передвижения, подобного этому. Многим было суждено погибнуть от рук индейцев, умереть от болезней, жажды, голода и холода.

Они погибли, а поток все не иссякал. Он тек на Запад, одолевая песчаные бури, метели, разлившиеся реки. Истощалось их имущество, взятое в путь, — при них оставалось лишь то, что нельзя отнять, привязанность к семье, закону, церкви и школе и еще — их независимость. Возможно, единственной их движущей силой — осознанной или нет — была любовь к свободе…

---

Наступил вечер, до темноты осталось около часа. Стало очень тихо — ни дуновения ветерка. Двигаясь медленно, будто от слабости, я помогал собирать дрова.

Вы знаете, что такое окотилло? Еще его называют дерево-свеча. Это не кактус, хотя и с колючками. Ствол у него прям, как тростник, и цветет оно прекрасными пурпурными цветами. Те, кто живет в пустыне, знают, что в нем много воска и каучука и что оно очень ярко горит, хотя имеет много и других свойств.

Редко кто находит погибшее окотилло. Только отдельные растения погибают, когда их сломают или вырвет с корнями ветер. Как раз такое погибшее растение мне и попалось. Собирая дрова для очага, я старался брать его. Помогая развести огонь, я подбрасывал туда окотилло. Яки не смотрели за мной, а Борнмен, так звали моего нанимателя, понятия не имел, что такое окотилло. И вот мы снова оказались в доме.

Как только огонь начал разгораться, сквозь стебли пробились яркие языки пламени, потом огонь вспыхнул, и из трубы повалили густые клубы черного дыма!

Глава 4

Мы сытно поели в тот вечер, потому что Борнмен привез с собой хорошие продукты. Он так же возил много одеял, так как любил путешествовать с комфортом. А кто этого не любит?

Меня крепко связали. Не доверив столь важную процедуру яки, Борнмен все выполнил сам, и даже индейцы не сделали бы это лучше. На меня набросили одеяло, и вскоре я услышал, как мои стражи ровно задышали во сне. Сам Борнмен и я спали около очага, а яки — у дверей.

Несмотря на свои габариты, я отличался гибкостью и проворностью и знал один фокус. Руки мне связали за спиной, но если развести их в стороны насколько это возможно, то есть шанс просунуть между ними бедра. Как и у большинства людей, которые много ездят в седле, у меня узкие бедра, и все же пришлось потрудиться. Когда мне удалось сесть на связанные кисти, я подтянул колени к подбородку и протянул руки под ногами так, что они оказались передо мной. Потом зубами начал развязывать узлы, пока они не ослабли. Эта тяжелая работа потребовала около двух часов.

И вот я освободился. Мои враги все еще дышали ровно и спокойно. Накрывшись одеялом, я встал и как кошка начал пробираться к двери. Я уже почти достиг ее, когда мирное дыхание одного из яки прервалось. До меня донесся сдавленный вздох, парень начал подниматься. Но я тут же схватил его правой рукой за глотку, а левой перекрыл ему дыхание. Он оказался скользкий как змея, но мне посчастливилось оторвать его от пола.

Он молча и отчаянно боролся, но я не отпускал его горла, и сопротивление понемногу становилось все слабее и слабее. Вытащив наружу, я бросил мертвое тело, словно падаль, туда, где они найдут его утром. Он был убийца, один из тех, кто причинил мне страдание, и у меня не возникло ни сожалений, ни угрызений совести.

А потом я убежал в лес, туда, где среди деревьев на поросшей травой поляне пасся мой Рыжий. Из веревок, которыми меня связали, я смастерил уздечку. Седло осталось в домике, но мне не впервой было ездить без него. Я забрался на коня и направился во тьму ночи.

Немного погодя, услышал цокот копыт и убрался с тропы, зажав рукой ноздри моего коня. По дороге ехали всадники. Мы подождали, пока они проедут. Первым скакал крупный мужчина. Веттерлинг. Они все-таки увидели дым.

Револьвер! Мне надо раздобыть револьвер.

Рыжий летел как ветер, мне нравился его легкий ход. Он бежал и бежал, и, когда на востоке засерело небо, я въехал в рощу возле ранчо Наны Мадуро. Она здесь или в той комнате на втором этаже салуна?

Под покровом последней темноты я отыскал ее окно, услышал ее дыхание и перекинул через подоконник сначала одну ногу, потом другую. Я дотронулся до ее руки, она открыла глаза и повернула голову.

Нана не закричала, но быстро села в кровати. От ее вида у любого мужчины перехватило бы дыхание.

— Лу Морган! — воскликнула она испуганным шепотом. — Что ты тут делаешь?

— Мне нужен револьвер, — ответил я. — Лучше пара револьверов. А твои воздыхатели сейчас грызутся в старой миссии, где ты оставила меня.

Потом рассказал ей, как мне грозили пыткой горящими лучинами, и об индейцах яки.

Она быстро оделась, пока я смотрел в окно на малиновые лучи занимавшейся зари. Откуда-то из тихих покоев своего дома она принесла и вручила мне пару красивых револьверов с гравировкой — оба «смит-и-вессон» 44-го калибра. Их часто называли «русскими». Настоящие произведения искусства!

Я укрепил их на поясе, взял винчестер 76-го калибра и патронташ. Теперь я был готов.

Она собственноручно быстро приготовила мне завтрак. Я пил черный кофе, ел яичницу с ветчиной и, прийдя в восторг от ее грации и красоты, позабыл обо всем на свете. Но когда опомнился, оказалось уже слишком поздно.

Мы услышали, как они остановились у крыльца, и увидели их в окно. Полдюжины всадников, один с перевязанной головой, другой — с рукой на перевязи и три оседланные лошади без всадников. Но Веттерлинг и Борнмен ехали вместе, бок о бок. Мои враги объединились против меня.

Что же делать?

Вот сейчас что-то должно произойти. У этих людей нет совести. Они выбьют из нас секрет золота и серебра миссии или уничтожат. За ними не заржавеет поднять руку и на женщину.

В сером утреннем свете я вышел и увидел кровавый отблеск зари на их лицах. Винтовка стояла, прислоненная к двери, а револьверы покоились на бедрах.

— Доброе утро, — приветствовал я. — Воры ездят вместе.

Глаза Веттерлинга вспыхнули, а взгляд Борнмена остался холодным. Я решил для себя: Борнмен должен умереть. Что-то он слишком спокоен со своим тихим голосом и тонкими жесткими губами.

— Будем разумными людьми, — спокойно произнес он. — Вас здесь всего двое, не считая двух престарелых работников, да и те сейчас в отъезде. А ваша индейская повариха так же беспомощна, как и вы. Скажите нам, где клад, и мы уедем.

— Мы вам ничего не скажем! — ответил я.

— Он говорит и от моего имени, — добавила Нана. — Я надеюсь, что он теперь всегда будет говорить за меня. Подумать только, что я доверяла вам, другу моего деда!

Веттерлинг явно пришел в ярость. Он все еще желал Нану.

— Я тебе все объясню! — выкрикнул он. — Но прежде сверну ему шею.

— Имея золото, — заметил Борнмен, — вы сможете купить пять — десять женщин.

Наступила тишина, нарушаемая только криком перепела. Заря разливалась, небо посветлело, на его фоне темнели вершины сосен на холмах, прохладный воздух благоухал свежестью.

Шесть бойцов, и один из них — Клевенджер, приятеля которого я убил, да индеец яки, тоже жаждавший мести. А за моей спиной — девушка, они не простят ее, даже если я умру, и будут зверски истязать прежде, чем убить, потому что, я был уверен, у нее хватит мужества ничего им не открыть.

И я решился. Численный перевес придает в бою решительности обоим противникам. Их шестеро! И меня охватил одновременно гнев и животный страх. Гнев на них и страх за нее, за Нану Мадуро, которую я любил с тех пор, когда еще девочкой она жила на ранчо своего отца.

— Вы хотите золото, так приготовьтесь купить его. Ценой своей крови, — произнес я и сделал шаг вперед. — Цена будет высокая, друзья мои! Борнмен, через несколько минут вы будете должны мне пять тысяч долларов, которые предложили за голову Веттерлинга.

Веттерлинг быстро повернул большую светлую голову.

— Что? — пролаял он. — Вы заплатили ему, чтобы он убил меня? Вы…

Он ударил Борнмена, и мои револьверы тут же заработали. Когда он нанес удар, его лошадь отпрянула в сторону и отрезала меня от всадника, который поднял свою винтовку. Это дало мне то самое мгновение, которое так необходимо в бою. Троих можно было пока не брать в расчет. Я видел пылающие злобой глаза Клевенджера и выстрелил в них. Его голова со шрамом, казалось, раскололась пополам, и он сполз с лошади. За моей спиной грохнул винчестер, и еще один всадник слетел с седла, не убитый, но тяжело раненный.

Индеец яки пнул пятками свою лошадь под брюхо и кинулся ко мне, но я быстро отступил, схватил его за руку и как кошка вскочил на лошадь позади него, левым локтем как железными тисками сжав его горло. Прикрываясь телом яки как щитом, я все стрелял и стрелял.

Лошадь Веттерлинга была убита, и он оказался на земле. Борнмен тоже грохнулся с коня и покатился по земле. Я быстро выстрелил по нему, и песок от попавшей в землю пули угодил ему в глаза. Он завопил и схватился руками за лицо. А яки, сидевший передо мной, дернулся, и я почувствовал, как лезвие ножа вспарывает мою кожу. Приложив огромное усилие, мне удалось освободиться от него. Он упал, но попытался подняться, и тут брыкавшаяся лошадь подмяла его под себя. Его крик потонул в громе выстрела винчестера.

Я соскочил на землю. Револьверы мои были пусты. Борнмен все еще протирал глаза. Клевенджер валялся мертвым. Веттерлинг поднимался на ноги. Еще один из приехавших всадников распростерся на земле, убитый или тяжело раненный, а другой сжимал сломанную руку, изрыгая проклятия.