Юрий Лебедев - Тургенев

• Название: Тургенев
• Автор: Юрий Лебедев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5-235-00789-1

Книга доктора филологических наук, профессора Ю.В. Лебедева посвящена жизненному пути и духовным исканиям великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. Эта биография написана с учетом новых, ранее неизвестных фактов жизни и творчества писателя, которые подчас проливают неожиданный свет на личность Тургенева, позволяют глубже понять его мир.

---

Наутро явились крестьяне, и Фет был свидетелем хозяйственных распоряжений либерального Тургенева: «Красивые и видимо зажиточные крестьяне без шапок окружали крыльцо, на котором он стоял и, повернувшись к стенке, царапал ее ногтем. Какой-то мужик ловко подвел Ивану Сергеевичу о недостаче у него тягольной земли и просил о прибавке таковой. Не успел Иван Сергеевич обещать мужику просимую землю, как подобные настоятельные нужды явились у всех, и дело кончилось раздачей всей барской земли крестьянам».

Тургенев уезжал из Топков с чувством глубокого удовлетворения, с сознанием исполненного долга. Но не ведал либеральный «хозяин» Спасского, что его распоряжения обращаются усилиями трезвого дядюшки-управляющего в комическую забаву по русской пословице — «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». «Само собой разумеется, — продолжает свои записки цепкий деревенский помещик А. А. Фет, — что дело оставалось на этом основании до отъезда Ивана Сергеевича за границу и приезда Николая Николаевича Тургенева в Топки. С каким добросердечным хохотом говорил он мне впоследствии:

— Неужели, господа писатели, все вы такие бестолковые? Вы же с Иваном ездили в Топки и роздали мужикам всю землю, а теперь тот же Иван пишет мне: «Дядя, как бы продать Топки»? Ну что же бы там продавать, когда бы вся земля осталась розданною крестьянам?»

Обстоятельства веками складывавшихся отношений между барином и мужиком были сильнее новоявленного претендента на издание «Хозяйственного указателя», обладавшего к тому же искренней, незлоумышленной забывчивостью относительно всего, что касалось его собственных «хозяйственных» распоряжений. Дядюшка смотрел на своего племянника как на кратковременного гастролера, расстраивающего своевольной игрой крепкий быт и вековой уклад родного Спасского. По отъезде «чудака»-писателя в столицы и в Европу срочно штопались огрехи, причиненные племянником, благо многие его «распоряжения» и в глазах окрестных мужиков казались временными барскими причудами. Фет приводит один из образцов разговора дяди-управляющего с мужиками той же усадьбы Топки.

«Спрашиваю двух мужиков-богачей, у которых своей покупной земли помногу:

— Как же ты, Ефим, не постыдился просить?

— Чего же мне не просить? Слышу, другим дают, чем же я-то хуже?»

Именно в это время Тургенев писал своим друзьям в Париж из Спасского: «Я вместе с дядей занимаюсь устройством своих отношений с крестьянами; с осени они все будут переведены на оброк, то есть я уступлю им половину земли за ежегодную арендную плату, а сам для обработки моих земель буду нанимать работников. Это будет только переходное состояние, впредь до решения комитетов; но ничего окончательного нельзя сделать до тех пор».

Покончив с делами в Спасском, Тургенев ездил в Тулу, чтобы помочь князю В. А. Черкасскому провести либеральных кандидатов на дворянских выборах в губернский комитет. Там он «много спорил, говорил, кричал», а вернувшись в Спасское, вновь отправился в Орел, чтобы присутствовать на заседаниях новоизбранного губернского комитета по крестьянскому делу.

Тургенев впервые жил столь напряженной деятельной жизнью. Он чувствовал себя героем дня, одним из главарей прогрессивной партии, одним из зачинателей великого исторического дела. Конечно, он имел на это полное моральное право, видел в этом свою святую обязанность. Наконец-то воочию сбывались светлые надежды и мечты его туманной юности, и даже сам государь, как ему сообщали люди, близкие ко двору, на одном из великосветских балов объявил, что желание освободить крестьян окрепло у него после чтения тургеневских «Записок охотника».

Тем не менее какие-то недобрые предчувствия омрачали этот праздник. Параллельно с бурной, деятельной жизнью Тургенев сочинял в уединенном кабинете элегически-грустные страницы «Дворянского гнезда». Наделенный редкой чувствительностью к общественным умонастроениям, он подспудно ощущал, по-видимому, некоторую театральность и призрачность совершавшейся у него на глазах дворянской комитетской говорильни. Возникали смутные сомнения и в собственных способностях стать одним из зачинателей совместного и дружного усилия, согретого лучами «светосознательной мысли». Неспроста Лаврецкий отдавал преимущество молодой культурной поросли, людям нового склада, не отягощенным душеизнуряющим историческим опытом николаевского царствования. Часто возникала мысль о наследниках, призванных двинуть дело освобождения вперед. Где они? Кто они?

В ответ на унылое письмо юного поэта А. Н. Апухтина Тургенев пишет строки, просящиеся в эпилог «Дворянского гнезда»: «Если Вы теперь, в 1858 году, отчаиваетесь и грустите, что же бы Вы сделали, если б Вам было 18 лет в 1838 году, когда впереди все было так темно — и так и осталось темно? Вам теперь некогда и не для чего горевать; Вам предстоит большая обязанность перед самим собою: Вы должны себя делать, человека из себя делать — а там что из Вас выйдет, куда Вас поведет жизнь — это уже предоставьте Вашей природе: Вы будете правы перед самим собою. Думайте меньше о своей личности, о своих страданиях и радостях; глядите на нее пока как на форму, которую должно наполнить добрым и дельным содержанием; трудитесь, учитесь, сейте семена: они взойдут в свое время и в своем месте. Помните, что много молодых людей, подобных Вам, трудятся и бьются по всему лицу России; Вы не одни — чего же Вам больше? Зачем отчаиваться и складывать руки? Ну если другие то же сделают, что же выйдет из этого? — Вы перед Вашими (часто Вам неизвестными) товарищами нравственно обязаны не складывать руки».

Но ощущение нескладности, нелепости происходящего преследует Тургенева: выборы в губернские комитеты совершаются неорганизованно, лучшие из дворян оказываются не избранными и фактически опять же «лишними людьми». Во второй половине июля в Спасское приходит весть о скоропостижной смерти Александра Иванова. Говорили — от холеры. Но Тургеневу не верилось: «Что значит эта смерть? Уж полно, холера ли это? — Не отравился ли он?» И Тургенев вспоминал, что еще в Риме художника томили горькие предчувствия; что же? в сущности, они ведь и сбылись: дрянная газетная статья, для него оскорбительная, потом подчеркнуто-пренебрежительное отношение художников-академистов во главе с Ф. А. Бруни. Но если бы дело было только в них! Ведь Академия художеств возглавлялась сестрой государя Марией Николаевной, да и сам Александр II отнесся к картине холодно: «Нет, решительно: ни России, ни порядочным русским не везет!» А когда скончался В.  Н. Шеншин, член правительства в Петербургском комитете по улучшению крестьянского быта и представитель Мценского уезда в Орловском губернском комитете, Тургенев писал Черкасскому: «Видно порядочные люди спешат убраться отсюда, видя, что здесь ничего путного не сделаешь».

Завершив работу над «Дворянским гнездом», Тургенев отправился в Петербург. В начале декабря П. В. Анненков прочел вслух этот роман в присутствии Некрасова, Дружинина, Писемского, Гончарова и Панаева. Сам Тургенев читать не мог: он был болен острым бронхитом, и врач запретил ему даже разговаривать. Роман приняли на «ура», без всяких замечаний, и опубликовали в первом номере «Современника» за 1859 год. Все прочили ему успех, но энтузиазм, вызванный им, превзошел всякие ожидания. Салтыков-Щедрин писал Анненкову, что давно не был так потрясен, Писарев назвал роман «самым стройным и законченным» из всех тургеневских созданий и поставил его в один ряд с «Евгением Онегиным», «Героем нашего времени», «Мертвыми душами».

«Дворянское гнездо» — это последняя попытка Тургенева найти героя времени в дворянской среде. Роман создавался в период первого этапа общественного движения 1860-х годов, когда революционеры-демократы и либералы, несмотря на существенные разногласия, еще выступали единым фронтом в борьбе против крепостного права. Но симптомы предстоящего разрыва, который произошел в 1859 году, глубоко тревожили чуткого Тургенева. Эта тревога отразилась в содержании романа: писатель понимал, что российское дворянство подходит к историческому рубежу, жизнь посылает ему последнее испытание. Способно ли оно в этих исторических условиях сыграть роль ведущей силы общества? Может ли оно искупить многовековую вину перед крепостным мужиком?

В облике главного героя Лаврецкого очень много автобиографического: рассказ о детских годах, о спартанском воспитании, о взаимоотношениях с отцом; раздумья повзрослевшего Лаврецкого о России, его желание навсегда вернуться на родину, осесть в своем «гнезде» и заняться устройством крестьянского быта, — все это очень близко настроениям Тургенева тех лет. И даже в разрыве Лаврецкого с женой, русской парижанкой Варварой Павловной, есть отголосок серьезной размолвки, которая произошла у Тургенева с Полиной Виардо, Лаврецкий — это герой, объединяющий в себе лучшие качества патриотически и демократически настроенной части либерального дворянства. Он входит в роман не один: за ним тянется предыстория целого дворянского рода. Тургенев вводит ее в роман не только для того, чтобы объяснить характер главного героя. Предыстория укрупняет проблематику романа, создает необходимый эпический фон. Речь идет не только о личной судьбе Лаврецкого, а об исторических судьбах целого сословия, последним отпрыском которого является герой.