Танит Ли - Убить мертвых

• Название: Убить мертвых
• Автор: Танит Ли
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-020808-1, 5-9577-0739-2

Здесь, в Городе Мертвых, суждено сойтись в поединке «убийце призраков» Парлу Дро, юной безжалостной мстительнице Сидди и «черному менестрелю» Миалю...

Здесь МЕЧТАЮТ УМЕРЕТЬ — а принуждены УБИВАТЬ!..

---

Она встала, повернувшись лицом к мерцанию дождевых струй.

— Этим утром, — проговорила она, — незадолго до рассвета я видела девушку. Она шла по улице, прошла прямо под моим окном. Больше никого вокруг не было. Я ее не узнала, но, впрочем, было еще довольно темно. Потом я увидела — что-то блестит. За ней оставались мокрые следы. Она шла к странноприимному дому монахов. Когда она подошла к стене, окружающей монастырь, уже светлело, и я увидела сквозь нее кирпичную кладку.

Умолкнув, женщина продолжала стоять и отрешенно смотреть на дождь.

— Возможно, тебе стоит попробовать сменить ремесло, — наконец произнес Дро.

— Может быть, стоит... Немного позже я раскинула карты для гадания. Мне выпал Король Мечей, то есть ты. А в Зодиаке — водяной знак двух Рыб и воздушный знак Лиры, слабость и гениальность — наверное, это твой больной юный друг. И она тоже там была. Дева верхом на единороге, захлестнувшая цепь вокруг его шеи. Берегись, мой прекрасный герой.

— Хорошо, — отозвался он. — Спасибо за предупреждение.

— Если я буду нужна тебе зачем-нибудь, — сказала она, — мой дом стоит сразу за гончарной лавкой. А зовусь я Синнабар.

— Я запомню.

— Ничуть не сомневаюсь.

* * *

Днем, когда шел дождь и мягкие тени скользили по потолку гостиницы, лихорадка унесла Миаля в неведомые просторы на своих огненных крыльях. Он все время что-то бормотал, и монахи один за другим подбирались к нему, чтобы послушать. Под предлогом, что нужно поддерживать огонь в жаровне, принести угля, новое одеяло, благовония или влажную тряпицу, чтобы смочить иссушенные лихорадкой губы страдальца, они собирались у его кровати и услышали множество совершенно бестолковых историй.

Они услышали о странном пристрастии Холодного Графа к обнаженным девицам верхом на спинах жеребцов при лунном свете. Они узнали о дочери Серого Герцога и о том, что произошло между нею и менестрелем в лесу. Они слушали о придворных оргиях и играх, и о печальном времени года, когда река несет золотые листья, птицы улетают на юг, а денежки — в чужие карманы. Они внимали рассказу Миаля о вечно пьяном отце с налитыми кровью глазами и ремнем, зажатым в кулаке, и о том, что стало с задирами, которые думали, что отец менестреля на склоне лет потерял форму; рассказам о герцогах, трактирщиках, слугах и тюремщиках...

Монахи охали и ахали, слушали, затаив дыхание, и тихонько подвывали от восторга. Вместе с Миалем им доставалось на орехи от отца, вместе с Миалем их соблазняли девицы, вместе с Миалем они уходили от погони. Они прятались, воровали, играли музыку, занимались любовью и ночевали на грязном тюремном полу — вместе с Миалем.

И когда сумрачный день стал клониться к закату, они понурились вокруг ложа больного, словно маленькая смерть разлучала каждого из них с одолженной на время чужой жизнью.

Потом с западной стороны неба в облаках открылся просвет, янтарный луч низкого солнца скользнул в окно. Лихорадка Миаля тут же отступила, разбилась на тысячи осколков о какой-то высокий и пылающий берег, словно вечерний луч был условным знаком. Больной прерывисто вздохнул и обмяк на тюфяке, расслабился, задышал спокойно и ровно, будто напевая тихую песню, в которой не было слов.

Братия стала уныло расходиться. Разочарованными голосами возблагодарили они высшие силы за исцеление недужного и поспешили прочь — все, кроме одного, назначенного дежурить ночью у ложа больного.

Оставшийся монах задремал. Ему снился обед, который постепенно сделался трапезой в замке Холодного Графа. По залу гарцевала на черном жеребце распутная девица и бросала трапезничающим цветы и фрукты. Но когда очередь дошла до монаха, девица швырнула ему в подол рясы разъяренного тюремщика, сжимающего в кулаке сыромятный ремень.

Святой брат в ужасе проснулся.

Солнце уже село, окна затопила густая синева. Он хотел встать и зажечь свечи, когда снова ощутил на своем колене чье-то прикосновение. Не тюремщика с кнутом, конечно — для этого касание было слишком легким. Монах хихикнул, решив, что это, должно быть, заблудившийся щенок монастырской сторожевой собаки. Он протянул руку, чтобы ласково потрепать звереныша... и наткнулся на что-то холодное, чешуйчатое, извивающееся.

С диким воплем монах вскочил, опрокинув стул. В этот миг луч света из трапезной упал через открытую дверь на кровать больного путника и на что-то бледное, едва видимое, вокруг нее. Это было немного похоже на дым, но больше — на воду, и в глубине этой воды что-то медленно переворачивалось и плавало.

У монаха мороз пошел по коже, он едва не упал без чувств. Кое-как святой брат доковылял до двери и вышел. О своем подопечном он не думал — он вообще не мог думать, пока не добрался до трапезной, где ярко горел свет.

* * *

К вечеру таверна стала заполняться народом. Убийца Призраков сидел на лавке в углу. За полчаса до заката он съел скромный ужин. Перед ним стояла бутыль с вином, полная на две трети и закупоренная. Он пил воду, когда в таверну торопливо вошли два монаха.

Все взгляды притянулись к ним. Всем известно, что монахи пьют охотно и с воодушевлением, однако они никогда не занимаются этим в мирских тавернах, полных греха. Но еще более любопытно было то, что монахи со всех ног бросились прямо к страннику в черном плаще.

— Ответь мне, — начал тот из братьев, что был потолще, хотя оба они отличались упитанностью, — тот ли ты, за кого мы тебя принимаем?

— Начнем с начала, — равнодушно сказал Дро. — Кем вы меня считаете?

— Одним из этих греховных и преступных... — выпалил менее упитанный брат, но другой монах осадил его.

— Тихо ты, дурак! — и сказал, обращаясь к Дро: — Мы полагаем, что ты сведущ в мастерстве изгнания неупокоенных духов.

Дро окинул их холодным взглядом.

— И что с того?

Тучный монах обуздал свою гордость.

— То, что нам требуются твои услуги, сын мой.

Все таверна смотрела на них и прислушивалась к разговору. Даже кошачий выводок, рассевшийся на бочонках с пивом, широко открыл глаза и навострил ушки.

— Дело вот в чем, сын мой, — заговорил менее упитанный брат, борясь с неприязнью. — Возможно, мы ошибаемся, но...

— Но в странноприимном доме, где мы ухаживаем за твоим другом, происходит нечто непонятное. Мы полагаем, ты должен проявить ответственность, сын мой.

— Признаю, — сказал Дро, — что один из вас мог как-нибудь ночью перелезть через монастырскую ограду. Но полагать отцами вас обоих было бы противно природе. Кроме того, мне кажется, что женщина ввела вас в заблуждение. Прикиньте по годам. Не думаю, что прихожусь кому-то из вас сыном, если только вы не сопровождали настоятеля в его похождениях.

По таверне прокатились злорадные смешки. Оба монаха потемнели лицом. Младший сказал:

— Он мошенник и нечестивец! Оставь его, идем отсюда. Тот брат-глупец в гостинице наполовину спал. И теперь мы должны терпеть оскорбления только потому, что безмозглому болвану привиделась бьющаяся рыба в подоле рясы!

Монах обернулся и свирепым взглядом обвел посетителей, которые без особого успеха сдерживали усмешки. Когда Парл Дро прошел мимо него к двери, святой брат подскочил на месте.

Протолкавшись к выходу из таверны, монахи увидели, как охотник перешел по цепочке камней на другую сторону улицы, свернул за угол и вошел в ворота гостиницы. Они поспешили за ним. Следом потянулись подвыпившие любопытные, однако войти в ворота никто из них не решился.

Толпа растянулась по улице, и от самого храма до странноприимного дома стало светло и суетно: кто-то высекал огонь, кто-то пил, и все громко выясняли, что происходит. Толпа собрала еще большую толпу, сотни людей перекрыли главный проезд. Монахи роились, как кремовые пчелы, утихомиривая толпу, пробираясь сквозь нее к недолговечным островкам спокойствия. Никто не говорил прямо, что же случилось, но селяне по крупице собрали слухи и решили, что в странноприимном доме завелось привидение.

Монахи старались держаться подальше от дверей приюта. Они даже не заходили в ворота, ожидая на улице, как и остальные зеваки. Парлу Дро пришлось задержаться во дворе по той причине, что братство снаружи завалило дверь приюта бревнами, кольями и корзинами — как будто призраку составит хоть какой-то труд пройти сквозь это нагромождение. Дро расшвырял баррикаду, пинком распахнул дверь и так же резко захлопнул ее за собой, как только переступил порог.

Внутри странноприимный дом был темен, окна чернели беззвездными провалами. Дро подобрал опрокинутый стул монаха и подпер им дверь. В отличие от первой, новая баррикада должна была удержать от вторжения живых.

В комнате было холодно и сыро — промозгло, как в склепе. На первый взгляд, больше ничего необычного не было, разве что гул толпы на улице казался слишком уж далеким и приглушенным.

Зрачки Дро расширились, и вскоре он уже мог видеть во мраке благодаря кошачьему зрению — одному из проявлений седьмого чувства. Он не прикоснулся к свечам и огниву. Время от времени случайный луч света от факелов селян проскальзывал над оградой и падал в комнату, но потихоньку они померкли. А затем охотник расслышал мелодичное журчание — плеск горной речки. Реки Силни. И Сидди.