Михаил Лилье - Дневник осады Порт-Артура

• Название: Дневник осады Порт-Артура
• Автор: Михаил Лилье
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-9524-0070-1

Книга представляет собой дневник потомственного военного инженера М.И. Лилье, активного участника героической обороны Порт-Артура от первого дня до последнего. Читатель найдет в ней как общие оценки Русско-японской войны и действий генералитета, так и взгляд боевого офицера «из окопов». Таких книг у нас еще не было, и она имеет несомненное научное и публицистическое значение.

Почти 100 лет рукопись дневника ждала своего часа, чтобы быть изданной и прочитанной. Ее появление в настоящее время, когда Россия возрождается и преодолевает сходные кризисные явления, глубоко символично и актуально.

---

Точных результатов этого дня пока не знаю.

Энергия и бодрость духа начинают покидать не только офицеров, но и солдат, которые не в состоянии теперь выдерживать того, что так легко переносили раньше.

Вечером узнал от командира 27-го В.-С. стрелкового полка полковника Петруши, что весь резерв левого фланга крепости состоит из 9-й роты слабого состава, писарской команды и «скорбутной роты».

Оригинальный резерв!..

Я знаю несколько офицеров, которые были тяжело ранены и даже ампутированы, но, несмотря на это, считали себя счастливыми, что наконец могли, хоть в госпиталях, отдохнуть от перенесенных ужасов и треволнений. Этот факт лучше всего показывает, насколько тяжела была жизнь и служба на позициях осажденного Порт-Артура. Но и в госпиталях не приходилось им долго отдыхать, так как мало-мальски оправившихся офицеров немедленно опять отправляли на позицию.

В настоящее время героев на новые подвиги почти не находится, энергия у все ослабела, у всех одна только мысль — отдых...

Все чаще и чаще раздаются в крепости голоса о скором падении нашего многострадального Артура...

19 декабря

С раннего утра японцы опять открыли огонь разом по всем позициям нашей крепости.

Самой ожесточенной бомбардировке подвергся одновременно и правый, и левый фланги.

Ружейная трескотня и кудахтанье пулеметов слышались со всех сторон. Трудно было разобраться во всем этом аде стрельбы, трудно было определить даже приблизительно тот пункт, куда был направлен главный удар японцев в этот день. Они, очевидно, решили перейти в наступление разом на всех пунктах.

Достаточно подготовив себе наступление артиллерийским огнем, японцы повели атаку на позицию Голубиной бухты.

Наша пехота, переутомленная и измученная, не могла на этот раз отстоять свою позицию и без особого сопротивления сдала.

Началось беспорядочное отступление... Солдатики прятались в рытвины и за камни, отстреливаясь от наседавшего врага, но удержать напора японцев не могли.

Здесь мне пришлось с очень близкого расстояния наблюдать, как японская пехота стройной цепью бежала вперед и занимала наши окопы. Наступление совершалось в образцовом порядке.

Наши стрелки покинули свои позиции, отступили и стали занимать 41-ю высоту. Особого артиллерийского огня здесь не было, хотя некоторые офицеры и уверяли впоследствии, что японцы их засыпали снарядами.

Около 8 часов вечера мне сообщили печальную весть, что за этот роковой день пал целый ряд наших укреплений, а именно: батареи Заредутная, Волчья и Курганная, 3-е временное укрепление, Малое Орлиное Гнездо и вся Китайская стена.

Переход всех этих пунктов, вместе с позицией Голубиной бухты, в руки японцев должен самым роковым образом отразиться на дальнейшей судьбе крепости.

Настроение в гарнизоне самое подавленное. Теперь уже открыто раздается масса голосов о полной невозможности дальнейшей обороны крепости...

Госпиталя переполнены новыми многочисленными партиями раненых.

Поздно вечером на батареях была получена телефонограмма: «Не открывать самим огня и тем не раздражать японцев».

Эта телефонограмма привела нас в полное недоумение...

Не долго суждено было нам ждать разрешения этой загадки...

Ночью на Золотой горе был поднят какой-то непонятный для меня сигнал. В то же время в порту, вблизи наших полузатопленных кораблей, я увидел какие-то взрывы... За темнотой ночи трудно было что-либо разобрать.

В Старом Городе что-то горело...

В полночь я вышел из дому. Тихая и темная ночь окутала своим мраком нашу многострадальную крепость. Разные мысли бродили у меня в голове... Я думаю, мало кому спалось...

Всех томило какое-то неясное предчувствие, что в эту тихую, темную ночь должно совершиться что-то ужасное, что-то роковое.

20 декабря

Свершилось!..

Так много разных мыслей наполняют мою голову, что не знаю, с чего и начинать.

Сегодня я окончательно узнал, что наша крепость еще вчера вступила с японцами в переговоры о... сдаче.

Долго не хотелось верить этой ужасной новости. Неужели же в самом деле сдача?.. Неужели не осталось ни малейшей надежды ни на дальнейшее сопротивление, ни на выручку?..

Не могу выразить словами того чувства, которое овладело мной при этом известии: тут была и какая-то неловкость, и вместе с тем тупая боль и досада, что вся наша геройская 11-месячная оборона, стоившая таких жертв, так неожиданно и глупо кончилась...

В полдень я попал в собрание одного полка, куда были приглашены все офицеры. Я заметил, что и они испытывали какую-то неловкость и неудовлетворенность. Все они по возможности избегали разговаривать о случившемся.

Сегодня я узнал причину виденных мною прошлой ночью взрывов: это наши моряки взрывали все наши суда, краны и проч. Около 10 часов утра сдвинули с места и погрузили в море сидевший уже кормой на мели последний наш броненосец «Севастополь» и канонерку «Отважный».

Единственные уцелевшие шесть наших миноносцев, захватив знамена полков, ушли, кажется, ночью в море, чтобы прорваться в Чифу.

Некоторое время в крепости упорно держался слух, что комендант генерал-лейтенант Смирнов застрелился, другие же уверяли, что он только тяжело ранил себя в голову.

Объясняли это тем, что он все время был против сдачи крепости и теперь, не желая перенести этого позора, решился покончить с собой.

День прошел в каком-то напряженном нервном ожидании.

Днем начали зарывать снаряды и патроны и уничтожать подрывные материалы.

Бездымный порох сожгли.

Но орудия приказано было не портить, хотя у инженеров и в минной роте были уже приготовлены для этой цели подрывные патроны. Несмотря на это запрещение, некоторые командиры батарей все же испортили отдельные части орудий настолько, что привели их в полную негодность.

Вечером я поехал посмотреть на пожарище.

Картина была грандиозная и потрясающая.

Была тихая, теплая ночь.

Горел Минный городок, где время от времени раздавались взрывы снарядов; пылало что-то в Старом и Новом Городе; видно было страшное пожарище в порту, и, наконец, догорали остатки нашего доблестного флота...

Это была предсмертная агония нашего бедного Порт-Артура, это горели русские, народные деньги...

Я весь погрузился в созерцание этой тяжелой картины, пробуждавшей во мне печальные думы. В это время подошел ко мне подвыпивший солдатик и вывел меня из задумчивости следующими словами: «Все горит, все прахом пропадает! Скажите, Ваше Высокоблагородие, за что же мы сражались, за что так страдали, за что столько пролито здесь нашей солдатской крови ?»

Я не мог ничего ответить.

Слезы душили меня...

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района

20 декабря 1904 года.

Крепость Порт-Артур

Герои-защитники Артура! 26 января сего года Артур впервые был потрясен выстрелами неприятеля; это миноносцы атаковали нашу эскадру, стоявшую на рейде; с тех пор прошло одиннадцать месяцев. Сначала бомбардировки крепости с моря, затем, начиная с начала мая, бои уже на сухопутье; геройская оборона Киньчжоусской позиции получила справедливую оценку по заслугам. По оставлении нами Киньчжоусской позиции и начались знаменитые бои на передовых позициях, где не знаем, чему удивляться — упорству или настойчивости противника, сосредоточившего против нас большое превосходство сил и особенно артиллерии, или вашей необыкновенной отваге и храбрости и умению нашей полевой артиллерии. Позиции у Суанцайгоу, Талингоу, Юпилазы, Шининцзы, высоты 173-163-86 — Зеленые горы, всегда останутся в памяти у нас, участников и потомства. Все будут удивляться, как отбивались и погибали на Юпилазе и других позициях!..

Начиная с середины мая и до 17 июля вы держали противника вдали от крепости, и только в конце июля он смог обстреливать верки крепости.

Приказ не может указать всех тех геройских подвигов, всего того героизма, который проявлен гарнизоном с 26 января и проявляется по сие время; подойдя к крепости, к нашим ближайшим передовым позициям: Дагушань, Сяоташань, Угловая, Кумирнский. Водопроводный, 1-й и 2-й редуты, вы долго сдерживали противника перед крепостью, а Высокая — сколько она оказала заслуг и геройства.

Иностранцы уже в сентябре диву давались, как мы держимся, не получая ничего извне. Да, действительно, это беспримерное дело. Громадное число убитых и умерших указывает на то упорство, которое проявили войска, и на тот необычайный, нечеловеческий труд, который вы несете, только вы, славные воины Белого Царя, и могли это вынести. Одиннадцатидюймовые бомбы, этот небывалый фактор войны, внесли страшные разрушения, лучше сказать — уничтожение всего; еще недавно, 2 декабря, наш герой генерал-майор Кондратенко с 8 славными офицерами были убиты наповал разрывом подобной бомбы, разорвавшейся в соседнем каземате 2-го форта; никакие преграды и закрытия не спасают от 15-19-пудовых бомб. Все наши госпитали и больницы ныне расстреляны. Суда эскадры через 3-4 дня после занятия Высокой тоже расстреляны. Бетоны на фортах и орудия подбиты. Снаряды почти иссякли или уничтожены; кроме того, еще цинга; враг этот тоже неумолимый и беспощадный. При всем том, если ваша храбрость, мужество и терпение не имеют границ, то всему есть пределы, — есть предел и сопротивлению. По мере сближения неприятель подводил и батареи, и наконец Артур был опоясан кольцом; начались штурмы, начиная с августа, в продолжение сентября, октября, ноября и декабря. Штурмы эти не имеют ничего похожего во всей военной истории; на этих штурмах об ваши груди, как об скалы, разбилась многочисленная армия храброго врага. Пользуясь превосходством огня на самых близких расстояниях, артиллерия наносила нам всегда огромный вред. Наконец, все порасходовали, а главное — защитников: из 40 тысяч гарнизона на 27-верстной обороне осталось менее 9 тысяч и то полубольных. При таких обстоятельствах и после взятия противником главнейшего форта № 3, укрепления № 3 и всей Китайской стены, Куропаткинского люнета, батареи Лит. В., то есть почти всего восточного фронта и на западном до Ляотешаня, продолжать оборону значило подвергать ежедневно бесполезному убийству войска наши, сохранение коих есть долг всякого начальника. Я с полным прискорбием в душе, но и с полным убеждением, что исполняю священный долг, решился прекратить борьбу и, установив наивыгоднейшие условия, очистить крепость, которая теперь уже, с потоплением судов эскадры, не имеет важного значения; оттянуть силы неприятеля от главной армии: мы выполнили это; более 100-тысячной армии разбилось о ваши груди. Я с сокрушением в сердце, но и с полнейшим убеждением, что исполнил священный долг перед Царем и Отечеством, решил оставить крепость.