Георгий Марчик - Первая и единственная

• Название: Первая и единственная
• Автор: Георгий Марчик
• Издательство: Буквица
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1992

---

На новом месте я тоже долго не продержался. Не прошло и месяца как ко мне с улыбочкой подкатил один фиксатый. Так у меня сердце и екнуло. Нашли. «Ждать тебя будет сегодня вечером один знакомый там-то и там-то. Придешь?» «Приду»…

А куда деваться? Надо идти. Пошел. Как чувствовал — ничего хорошего эта встреча не обещала. Оказалось ждал меня Гришка — старый вор-рецидивист с испитым ватно-серым лицом. Строгий ревнитель воровских законов. Приподнялся со стула и сунул согнутую лодочкой руку. Налил стакан водки, пододвинул «Пей!» «Потом!» — попробовал я отказаться. «Пей сейчас!» Выпил.

«Баранку крутишь?» — спросил он. «Да вроде того». «Машина нужна, хату одну будем брать». Я молчал, хотя и понимал, что должен ответить. Оглянулся — у двери стоял фиксатый, улыбался.

«Чего молчишь? — с вялой насмешкой спросил Гришка. — Косого помнишь?… Нет его уже на белом свете, царство ему небесное. Тоже хотел за-вязать… Ну, так как? Может еще выпьешь?»

«Мать у меня больная… — сказал я, отчетливо понимая, что все это зря. — Бели снова сяду — кранты ей».

Гришка нагнулся, быстрым движением выхватил откуда-то снизу острозаточенный сапожный нож «А вот это видел? — заорал он. — Всех сук на нож, всех…» Он отбросил нож и стал тыкать себе в шею двумя растопыренными пальцами, изо рта у него летела слюна, а глаза безумно сверкали. Он трясся как припадочный, разорвал на себе рубаху, обнажив худую, бугристо выпирающую вперед грудь.

Все шло как по писанному. Психическая атака должна была убедить меня в серьезности разговора. Затем, как и следовало ожидать, Гришка успокоился и вновь спросил, будет ли машина. Увертываться, крутить не имело никакого смысла. Ответ должен был быть только однозначным — или да, или нет. Сказать «нет» — у меня не хватило смелости. Сказал — «да». А сам решил на следующий день сесть в поезд и уехать… Понимал — Гришка не шутил.

Уехать-то уехал, вернее удрал; поддавшись то ли страху, то ли порыву. А куда? Кто меня ждет там, куда я решил смотаться от греха подальше? Кто меня там ждет, кто даст работу?

Жилье? И здесь-то в родных местах с трудом устроился. Тошно вспомнить сколько претерпел унижений. Кому я там нужен? Своих мазуриков не знают куда девать. Эх, ма… Как бы не пришлось возвращаться, не солоно хлебавши. И тут — надо же — встретил Шурку. «Айда, говорит, по договору в лесостроительную экспедицию. Все лето на воздухе и подработаем заодно». «Ладно, поехали», — обрадовался я. Мне-то было все равно. Вот с этого, собственно, и начинается мой рассказ. А то была как-бы предыстория. Чтобы все стало понятно.

В группе нашей было шесть человек. Пять мужиков, одна девушка, техник-лесостроитель. Она же наш руководитель. Мы нашли ее в маленькой деревеньке, куда она прибыла двумя днями раньше. Когда я увидел ее, то не поверил своим глазам. Это была Валя. Разумеется, повзрослевшая, возмужавшая. Но все с тем же нежным румянцем на щеках, будто кожа ее подсвечена солнышком. Я не подал виду, что мы знакомы. Поздоровался и все. Она тоже не выразила ни особого удивления, ни радости. Когда все вышли из избы, я попросил ее: «Ты не говори другим, что знаешь меня. Так я думаю будет лучше». Она согласилась: «Я тоже так думаю». И улыбнулась. Хоть и повзрослела, улыбка у нее осталась прежней — доверчивой и ласковой, слоено у ребенка, который ждет от тебя чего-то хорошего.

Ах, Валечка, Валя, до чего же ты все-таки изменилась за эти годы. Смотришь на тебя и пьянеешь от одного твоего вида. И я изменился. И смотрю на тебя совсем другими, чем раньше, оценивающими глазами. И облизываюсь. Ты для меня уже не просто школьный товарищ, соседка по парте, а объект вожделения, лакомый кусочек. Вот каким я стал циником. Сунулся было к тебе. Трали-вали, мол, ты похорошела, не узнать, ха-ха. Не прогуляться ли нам вон к этим кустикам. Ты не рассердилась. Просто сказала: «Оставь этот тон. Он тебе не идет. Зачем паясничаешь?» Я осекся и больше к ней не приставал.

Вот так установилось некое сбалансированное равновесие в нашем дружном коллективе. А коллектив подобрался еще тот. Два каких-то пропойца-алиментщика, мы с Шуркой и еще один колоритный тип — невысокий, очень сутулый — спина колесом, я вначале решил, что он горбатый, верткий, болтливый, с бегающими глазками. На его похожей на гладкую тыкву голове словно водоросли в воде постоянно колыхались седые волоски-паутинки. Он постоянно с кем-нибудь шушукался, что-то выспрашивал, вынюхивал, потом по секрету докладывал об этом каждому. Не человек — ходячая сплетня. Ко мне он подсыпался в первый же день: «Сидел? Я все знаю. Меня не бойся — я свой в доску. Со мной можешь быть откровенен — не продам». И тут же побежал к Шурке пересказывать наш разговор.

Мы прозвали его Подлянка, но особенно на него не обижались — все-таки какое-то разнообразие в нашей дикой лесной жизни. Здесь, конечно, все было немножко по другому, чем в городе. Остановились мы в небольшой деревушке, но чаще ночевали все вместе или по очереди в палатках, чтобы не тащиться на ночлег за два-три десятка километров. Делили лес на километровые делянки, намечали просеки. Вечером собирались у палаток, разводили костер, ужинали, намолчавшись за день отводили душу разговорами на любые темы. О литературных героях, о фильмах, о политике, о женщинах, о жизни. Обычно начинал Подлянка. Повертит головой, пожует губами, позыркает по сторонам. Однажды, когда мы потягивали из горячих жестяных кружек, заваренный до черноты чай он вдруг заявил:

— Надо быть большим идиотом, чтобы жениться по любви. Не помню, кто захохотал первый, но через мгновение дружно хохотали все. Кроме Вали. Она просто улыбалась. Когда отсмеялись, длинный жилистый Шурка с круглой коротко остриженной головой на высокой шее, откашлявшись, спросил:

— Ты-то сам женился, конечно, по расчету. Вот и поведай нам, темным людям, какой же у тебя был расчет?

— При чем здесь я? — огрызнулся обиженный нашим смехом Подлянка. — Сам-то я женился по любви. Вот и дурак был.

Все мы снова захохотали, стали в восторге хлопать друг друга по спинам. Вопли наши уносились в лес и затухали в нем.

— По любви говоришь, — степенно сказал Шурка. — Это ты правильно сделал, умно. А где же она теперь твоя любовь? И долго она у тебя продолжалась?

— Месяца два, — осклабился Подлянка. — Потом претензии начала предъявлять. Взялась исправлять мои недостатки. А кому это понравится?

— А почему вы против того, чтобы жениться по любви? — спросила Валя. В ее отношении к нам, как я заметил, проскальзывала снисходительность бывалой женщины. Мы были для нее вроде подростков, пусть самоуверенных, нахальных, но все же подростков. Возможно, в чем-то так оно и было на самом деле. По возрасту мы были, конечно, взрослыми людьми, а вот по умственному или вернее по нравственному развитию были еще несовершеннолетними.

— А потому, Валечка, что любовь это природное явление, — сказал Подлянка, раскрывая в улыбке свой жабий рот. — При том весьма неустойчивое. Как погода. Брак это гражданский союз. Он должен быть основан не на зыбких переменчивых чувствах, а на строго эгоистичном фундаменте. На расчете. На взаимных интересах.

— Не обязательно материальном, — включился в разговор Шурка. Он страстно любил показать себя интеллектуалом. — В материальном расчете есть что-то низкое, купеческое. А вот когда присутствует и моральный расчет — сходство душ, умов, темпераментов — тогда это современно, в духе энтээр. Любовь надо планировать, как выпуск книг или производство мяса. Ибо стихийная любовь это необузданная, разрушающая сила, хаос

— Вот именно, — Подлянка от удовольствия потирал руки и оглядывал всех сальными глазами. — Совершенно согласен. В неконтролируемой разумом любви есть что-то первобытное, жеребячье. Может именно это всем как раз и нравится.

Мы снова захохотали, а Валя слегка покраснела. Мне даже показалось, что она вот-вот поднимется и уйдет, хотя в общем-то было некуда. Нас темной угрюмой стеной обступил лес Признаюсь, что я наблюдал за реакцией Вали на этот довольно скользкий разговор с интересом и даже с известным злорадством. К слову сказать, хотя все мы были прожженными циниками, в присутствии Вали мы не переходили известных границ. Однако Валя не ушла, она просто умело переключила разговор на другую тему.

Спали мы в трех палатках. Валя в своей маленькой, одноместной, мы с Шуркой в двухместной, а Подлянка с алиментщиками в трехместной. Когда мы с Шуркой устроились в своей палатке на ночлег, он сказал: »

— Растравил меня Подлянка, бесов сын. Не зря он, чую, завел сегодня этот разговор. Долго мы так не выдержим.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, невольно настораживаясь. Уже по одному его тону можно было догадаться, о чем пойдет речь.

— Да вот, понимаешь, мы ведь тоже не железные Ты думаешь я не вижу, какими жадными глазами ты смотришь на нее.

— На Валю, что ли? — слегка растерявшись, но тоже с усмешкой единомышленника спросил я. А ведь и правда была в моем отношении к ней какая-то раздвоенность. Не хотелось мне показать ему, что я отношусь к ней и по-другому. Вот и принял этот фатовский тон. К лицу ли мне такому бывалому парню стыдливость? Еще уроню себя в его глазах. И я мысленно с силой долбанул кулаком по голове свое второе слюнтяйское "я", чтобы не высовывалось. — Да, аппетитная штучка, — сказал я. —