Наталья Лирник - Забытые крылья

• Название: Забытые крылья
• Автор: Наталья Лирник
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-535-00157-9, 978-5-00155-452-3

Исчезновение жениха незадолго до свадьбы кого угодно выбьет из колеи. Но Наташа не привыкла сдаваться и унывать. И, пока Максима ищет полиция, она едет примерять свадебное платье, веря в счастливое будущее. Светлане уже за сорок, но в ее жизни не осталось ничего, ради чего хочется по утрам вставать с постели. Она уезжает от мужа-иностранца, приводит в порядок старый семейный дом и устраивает в нем пансионат для одаренных детей. Но вскоре Света начинает понимать, что и этот проект ее больше не спасает. Надя уже двадцать лет не видела маму – и вот наконец встреча состоится. Но много ли радости это ей принесет? Надин брак трещит по швам, а жизнь подкидывает одно испытание за другим. И вроде счастье совсем близко◦– только руку протяни. Но хватит ли у нее смелости? Три женщины, три непростые жизни, три выбора между реальностью и фантазией, независимостью и узами законного брака. Какую дорогу они выберут? Что готовы принести в жертву своему счастью? И куда, в самом деле, исчез жених?

---

Впрочем, царившая в доме суета очень кстати отвлекла внимание от Надиного едва скрываемого напряжения. Ей понадобилось время, чтобы убедить себя: Прохоров приехал не для того, чтобы дать ход старому делу. Но зачем? Не ужели чтобы приударить за бывшей подозреваемой? Хозяйка маленького пансиона Светлана была уверена, что весной Прохоров отпустил Надю из-за романтического интереса. Но Надя спорила:

– Если бы я ему была интересна как женщина, он дал бы понять. Ну не знаю, позвонил бы, назначил бы свидание. А он просто исчез. Скорее всего, он тогда просто не захотел портить жизнь Лешке. Представь, что было бы, если бы у студента-юриста, проходящего практику в отделении, мать посадили за кражу!

Света не очень верила в эту версию, но крыть было нечем: Прохоров и правда не показывался с весны.

Вадим, сначала приписавший появление незнакомого мужика Светиным чарам, быстро понял, что ошибся. Представленный ему Павел Прохоров, почти ровесник, оказывается, руководил практикой сына в полиции. Значит, это тот самый субъект, который в марте чуть не посадил в тюрьму его жену. «Хренов благодетель, приехал за своим трофеем», – мысленно чертыхнулся Невельской. И Надя, увидев реакцию мужа, побежала к Светлане за помощью.

Хозяйка дома с непринужденностью светской львицы развеяла легкой беседой загустившую дачный воздух неловкость. Она усадила Прохорова в гостиной, начала задавать вопросы, предполагающие только приятные ответы, и всячески поощряла Лешу рассказывать о замечательных качествах своего старшего коллеги.

– Какой у вас прекрасный рояль, – отметил Прохоров, когда обстановка окончательно оттаяла.

– Моя мама много лет пела в театре Станиславского и Немировича-Данченко, – ответила Светлана. – Она здесь часто репетировала. А вы играете?

– Немного. У меня мама всю жизнь преподавала в музыкальной школе и была концертмейстером, – сказал он, осторожно касаясь старой глянцевой крышки инструмента.

Надя взглянула на него с интересом, а Вадим резко отвернулся, чтобы скрыть неприязненную гримасу, с которой не сумел справиться.

– Но сами вы пошли в полицию? – В Светином тоне не было снобизма, с которым Прохоров часто сталкивался, и он ответил спокойно и просто:

– Да, у меня отец погиб при исполнении, когда мне было четыре года. Мама на всю жизнь осталась вдовой, а я в юности был романтиком.

Потом кормили воспитанников, обедали сами, обсуждали планы на лето… Когда турбулентность окончательно улеглась и все успешно сделали вид, что появление Павла Прохорова на незнакомой ему даче – самое обычное дело, гость вознамерился идти на станцию, а Надя вызвалась его проводить.

– Приезжайте к нам запросто, – сказала на прощание Света и по укоренившейся европейской привычке протянула Прохорову руку для пожатия. – Лето впереди длинное, а у нас тут хорошо!

И она с гордостью оглянулась на дом и сад, в которые вложила столько сил и которые явно понравились внезапному гостю.

* * *

Вадим ждал возвращения жены, сидя на старом кожаном диване в гостиной. В самом деле, не дежурить же у калитки, поджидая, пока она покажется на дорожке от станции! Под его небольшой, мужественной лепки рукой лежал глянцевый журнал, который он не открывал до Надиного появления.

Она вошла, улыбаясь, – светлая, хрупкая, со слегка отстраненной улыбкой. Непривычные, очень красившие ее длинные серьги с дымно-серыми кристаллами покачивались, перекликаясь с оттенком Надиных глаз. В Москве Надя вообще не носила украшений, тем более – дешевой бижутерии. И платьев у нее не было, все костюмы да джинсы. Она изменилась, и это действовало ему на нервы. В ее образе, жестах, даже в манере говорить словно проступила та девочка, с которой они в художественной школе стояли за соседними мольбертами. Присущее ей сочетание внешней хрупкости и внутренней силы снова качнулось в сторону женственности, почти забытой за годы брака. И сейчас эта женственность была уверенной и зрелой, лишающей его ощущения власти над ситуацией.

«Что у них там произошло, по дороге к станции?» – подумал Вадим и прервал сам себя, обращаясь к жене:

– Как прошлась? Не устала?

– Нет, спасибо, все хорошо, – любезно отозвалась она.

«Отлично, значит, продолжаем беседовать, как в светской гостиной», – отметил он ее невыразительную интонацию.

– Надюша, я хотел тебе показать кое-что. Вот, смотри, на сорок шестой странице. – Вадим протянул журнал, пристально глядя в лицо жены.

Она заинтересованно вскинула брови:

– Ты теперь читаешь женский глянец? – И, прошуршав страницами, охнула: – Вот это да!

Вадим засиял.

– Галерея заказала интервью к открытию выставки. Они уверены, что будет успех, вкладываются в раскрутку.

– Как здорово! Свет! Света! – Надя звонким голосом звала подругу, но ответа не было – видимо, та была занята с воспитанниками.

– Да ничего, я же оставлю журнал, потом покажешь. Скажи, ты ведь придешь на вернисаж?

– Ну разумеется, приду, что за вопрос, – улыбнулась Надя. – Я так рада за тебя, Вадька. Ты столько лет этого ждал. И ты заслужил.

– Ты тоже ждала, и ты тоже заслужила, – проговорил он, глядя на нее с каким-то пытливым и торжественным выражением лица, словно ждал все новых комплиментов.

– Но все же это твой успех, Вадим, – жена отвергла предложенную игру, и он, задетый ее ровным тоном, резко свернул с колеи благовоспитанной светской беседы:

– Слушай, а зачем все-таки приезжал этот качок?

От изумления у Нади смешно приоткрылся рот:

– Вадь, ты что, ревнуешь?

– Я еще не сошел с ума ревновать свою жену к какому-то мужлану из силовых органов, – холодно усмехнулся Вадим. – Но трудно не заметить, как все ему удивились. А ты зачем-то пошла провожать его на станцию.

– Он приезжал со мной поговорить. – Надя слегка порозовела от усилий сдержать прорывающийся смех: она не помнила, когда в последний раз муж выглядел таким нелепым, злым и неожиданно молодым. – Там кто-то дал показания, что я знакома с человеком, который пропал.

Вадим мгновенно посерьезнел и, сложив на груди руки, наклонил вперед упрямый лоб:

– Это еще что за история?

– Одна наша сотрудница собралась замуж, а ее жених пропал. И она зачем-то сказала Прохорову, что видела, как я брала у него визитку.

– Та-а-ак… Ты брала у него визитку? – Вадим высоко вздернул свои выразительные темные брови, и Надя внезапно разозлилась.

– Знаешь что? Прохоров меня спас, когда я разгребала твои проблемы. И я ему за это очень благодарна. А сегодня он не поленился приехать за город, чтобы задать мне вопросы в неформальной обстановке, а не вызывать меня в отделение. Это с его стороны очень любезно. Не понимаю, почему ты называешь его мужланом. И, пожалуйста, оставь свой прокурорский тон для каких-нибудь более подходящих случаев. – Она, сама не замечая, повысила голос и размахивала руками, как будто пытаясь создать между собой и мужем преграду из мельтешащих в воздухе ладоней и пальцев.

Вадим собрался было ответить, но вместо этого глубоко вдохнул, потом медленно и шумно, картинно вздрагивая крыльями носа, выпустил воздух и тихо произнес:

– Так, хорошо. Нам обоим надо успокоиться. Надя, знаешь что? Ты давно не была дома. Давай поедем прямо сейчас. Леша с Машей ждут, им это будет полезно.

* * *

– Интересно все-таки, как твоя мама вот так взяла и уехала из дома. Работу поменяла. – Маша лежала на большом старом диване, заново обтянутом плотной тканью цвета индиго, и говорила медленно и задумчиво.

Леша, на коленях которого покоилась ее пышноволосая голова, ничего не ответил.

– Леш? – Маша помахала рукой перед его носом.

– А? Ну да. Уехала и уехала, – рассеянно отозвался он.

– Я вот пытаюсь представить, что моя мама сделала бы что-то подобное, – она выдержала паузу, – и у меня не получается… У нас в семье такого просто не может быть, понимаешь?

– Ну и хорошо, – рассеянно откликнулся Леша, наблюдая, как в саду за окном мелькает белая рубашка Светланы. Она всегда носила белые рубашки, которые так чудесно оттеняли смугло-персиковую кожу и черные, как сорочьи перья, волосы. Даже в саду она была в белом.

«Аристократические замашки, сразу видно, дочь академика и оперной дивы», – подкалывала подругу Надя. «Ой, да брось, я просто люблю белый… А мама его, кстати, не носит почти никогда», – отмахивалась Света. Оперная певица Любовь Николаевна Зарницкая действительно надевала белое только на сцене, когда этого требовала роль, – а в обычной жизни предпочитала темные и яркие одежды с экзотическими и контрастными узорами.

Вода, разлетаясь из шланга, тоненько сипела, и вечерний сад, благодарно вздыхая, покрывался нежной дымкой рукотворной росы. Вдруг Света, словно почувствовав устремленный на нее взгляд, медленно повернулась к дому и стала вглядываться в окно.

– Леш! Леша! Да ты спишь, что ли? – Маша расстроилась, что ей не удалось затеять разговор о семейных ценностях, и теперь обиженно надула губы. – Может, уже поедем?