Бенджамин Вуд - Эклиптика

• Название: Эклиптика
• Автор: Бенджамин Вуд
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-86471-919-0

На живописном острове неподалеку от Стамбула среди сосен и гранатовых деревьев спряталось тайное прибежище для художников всех мастей: живописцев, архитекторов, писателей, музыкантов. Сюда приезжают за утраченным вдохновением, тишиной и покоем. Шотландская художница Элспет Конрой, известная на острове как Нелл, покинула арт-сцену Лондона шестидесятых, потеряв веру в себя. В прибежище она живет уже много лет, ночами напролет экспериментируя с пигментами в поисках идеальной краски для своего будущего шедевра. Привычный уклад жизни на острове нарушает появление нового постояльца – семнадцатилетнего Фуллертона. Нелл подозревает, что мальчику угрожает опасность, и хочет ему помочь, но для этого надо выяснить, чем вызваны его ночные кошмары, почему он сбежал из Англии и над чем работает у себя в мастерской. Тонкий, увлекательный, совершенно непредсказуемый роман о природе творчества, о призраках, которые преследуют нас, о том, что все самое прекрасное и ужасное мы носим с собой.

---

Подождав, Кристофер медленно встает.

КРИСТОФЕР: Зато я жалею за нас двоих.

Мне не с чем было сравнивать этот отрывок. Сценариев я никогда не читала, серьезных пьес, помимо Шекспира, посмотрела немного, можно по пальцам пересчитать. Я не критик и не писатель. Но я с первых строк прониклась к Уилле сочувствием, а это, по-моему, самое важное, чего могла добиться Мак. Наверное, диалог мог быть стройнее, а действие не таким статичным, наверное, сцена вышла чересчур сдержанной или, напротив, недостаточно сдержанной – не мне судить о таких вещах. Главное, что герои Мак были настоящими, наталкивали на размышления о вещах, о которых прежде я не задумывалась. Я вздохнула с облегчением.

Между тем уже прошло полдня, а я еще не навела порядок в мастерской. Все махистины так и валялись в раковине, немытые. Плита и курант, в корке высохшей краски, лежали на столе. Все поверхности надо было протереть. Кое-где виднелись пятна порошка – при свете дня пигмент был белым, как мука, но, если не смыть его с дерева, он впитается в волокна и будет слабо мерцать по ночам. В такие минуты мне очень недоставало помощника.

* * *

Мальчик сидел у своего домика на перевернутом ящике. В той части усадьбы все было залито солнцем, но он умудрился найти маленький клочок тени на углу. Спиной к бетонной стене, колени подтянуты к груди, он что-то корябал на длинной полоске бумаги, свободный конец которой болтался у его ног. Похоже, я застигла его в пылу вдохновения, но поворачивать назад было уже поздно.

Зажав жетон между двумя пальцами, я, как белый флаг, подняла его над головой. Я не собиралась ничего говорить, но, завидев меня, он прервался:

– Чего вам нужно?

– У меня для тебя посылка.

Я бросила ему жетон, рассчитывая, что он его поймает. Жетон упал на бетонную дорожку и покатился к его ногам. Мальчик прихлопнул его сапогом.

– В следующий раз, когда испугаешься бабочки, сделай одолжение, кинь в нее подушкой.

– Это был мотылек, – сухо сказал он. – И я их не боюсь.

Теперь я разглядела, на чем он писал, это была стопка карточек, соединенных клейкой лентой. Когда он встал, стопка растянулась, как меха у гармошки. Он положил карточки на ящик и секунду-другую изучал жетон, поднеся его к свету. Затем большим пальцем катапультировал его в мою сторону:

– Спасибо, но у меня уже есть.

Я подхватила жетон в воздухе.

– Это твой, ты сам его бросил. Ардак его потом подобрал.

– Нет, мой вот он. – Порывшись в карманах джинсов, мальчик достал еще один жетон и показал его мне на ладони, новенький и блестящий. – Теперь верите?

– А этот тогда чей?

– Спросите у кого-нибудь еще. – Он оттащил ящик на два шага в сторону и задвинул в самую темень. Затем вновь сложил карточки в стопку и стал пролистывать большим пальцем, как страницы кинеографа. – Знаете, Нелл, я начинаю понимать, почему вы отсюда никак не уедете. Вы так часто ходите в гости, что на живопись просто не остается времени.

Он явно хамил мне, чтобы поскорее от меня отделаться. Я сама использовала эту тактику с краткосрочниками.

– Я работаю по ночам.

– Как мотылек. – Он попытался улыбнуться. – Нет, честно, я их не боюсь. Я просто ненавижу этих мелких тварей, как они двигаются. Ненавижу вытряхивать их из абажуров. Ненавижу наблюдать за их поражениями. Проще сразу их прихлопнуть, чтоб не мучились.

– Ты непростой юноша, – сказала я.

– Сам знаю.

Фуллертон снова уселся на ящик и раскрыл гирлянду карточек с пожелтевшей клейкой лентой на обороте. Сгорбившись, он продолжил работу, будто и не прерывался. Его рука двигалась машинально, скользя по карточкам слева направо, сверху вниз. Когда одна карточка была заполнена, он передвигал гирлянду и переходил к следующей, потом к следующей и так далее. Ни разу не опустил он глаза на бумагу. Его взгляд был устремлен в пространство между домиками и голыми гранатовыми деревьями. Я могла лишь дивиться его работоспособности.

Поначалу он не обращал на меня внимания. Ручка мелькала над бумагой, клацая, как вязальные спицы. Карточки аккуратной стопкой складывались между его ступней. Затем он сказал:

– Вы весь день на меня глазеть будете?

Хотя я уже привыкла к его прямоте, он запросто мог выбить меня из колеи. За работой он представлял собой завораживающее зрелище: сосредоточенность, схлестнутая с отстраненностью.

– А гитара тебе разве не нужна? – спросила я.

Он склонил голову. Затем вздернул подбородок, закусив нижнюю губу. На секунду прикрыл глаза.

– Так, – сказал он, – теперь вы точно меня раздражаете. – И принялся обеими руками складывать карточки, будто поднимая якорь. – Забавная штука: я как раз только что вспоминал деда. Он любил читать в газетах про наркоманов и себя накручивать. Он считал, что самый верный способ им помочь – это запереть их всех в одном большом доме с отборнейшим героином и чистыми иголками; ни еды, ни телика, ни воды, ни прогулок, только героин двадцать четыре на семь, высший сорт, в любых количествах. И спустя неделю половина умрет от передоза – невелика потеря, говорил дед, – а вторая половина так пресытится, что никогда больше не возьмет в руки иглу. У них зависимость от погони, считал он, бедный старик. От образа жизни. Тупо, да?

– Есть немножко.

– А забавно тут вот что. Я с вами всего два дня, и уже начинаю думать, что не такой уж он был чокнутый.

Стуча подошвами по бетону, мальчик сделал пять быстрых шагов мне навстречу.

– Не улавливаю сути.

Он снова перелистнул карточки большим пальцем.

– Поэтому мы тут и собрались. У нас зависимость от самого процесса, от борьбы, от быта. Наш наркотик – не результат. Понимаете, о чем я?

– Отчасти, – сказала я. – Но я не считаю, что живопись – это зависимость. Скорее, борьба за выживание.

Мой ответ явно произвел на мальчика впечатление.

Он покосился на стопку карточек и кивнул, будто одобряя какой-то незримый план. Затем протянул их мне:

– Нате, взгляните, если хотите. Будем считать, я с вами в расчете.

– В расчете за что?

– За вашу доброту. Знаю, со мной нелегко. – Но стоило мне потянуться за карточками, как он отдернул руку, словно лишая ребенка мороженого. – Да шучу я, – хмыкнул он, сунув их мне.

Всего карточек было несколько сотен, и они оказались на удивление тяжелыми. Пока я просматривала их, мальчик стоял рядом и шумно дышал. За исключением последних двадцати-тридцати, которые оказались пустыми, каждая карточка была покрыта загадочными иероглифами.

たくさん食べなくてはいけないという訳ではありません。事実、歳を重ねるにつれて身体が必要とする食事の量は減少します。大事なのは様々な種類の良い食品を摂取するということ。例えばバナナを取り上げてみましょう。手に取って、皮を剥いて、そして食べる。満足感も栄養もたっぷりです。

– Ну? – сказал он, протягивая руку. – Каков вердикт?

Я вложила карточки ему в ладонь. Он смотрел на меня с тем же невинным видом – голова склонена набок, – с каким хвастался о турнирах с киприотами.

– Японский тоже по книжке с картинками выучил?

– Типа того. – На шее у него билась жилка, вжимаясь и выпячиваясь, точно переключатель. В тени видно было, как лоснится его лицо, неловкий подростковый блеск. – Это довольно сложный язык, – сказал он. – Ни слова не понимаю.

– Не ври.

Он помотал головой:

– Я не вру.

– Откуда ты тогда знаешь, что пишешь?

– А я и не знаю. Я просто записываю, а вопросы задаю потом. – Он пожал плечами, признавая свою чудаковатость. – Не поручусь, конечно, но на этот раз похоже на настоящий японский. У меня на одну нормальную фразу десять карточек с белибердой.

– Так откуда все это берется?

Он постучал пальцем по лбу:

– Какие-то вещи просто оседают у меня в голове.

– Как с нардами.

– Да, типа того. – Наверное, в моих словах ему послышался вызов. Отступив назад, он продолжил: – Если я не запишу иероглифы, пока они свежи в памяти, картинка распадется на мелкие кусочки. Тогда попробуй их собери. Доходчивей объяснить я не могу.

– Попроси Куикмена, пусть он тебе переведет. Он целую книгу написал про… – Я осеклась, осознав, что мальчик меня опередил. – Японию, – ненужно договорила я. – Но ты и так это знаешь.

Теперь он держался более расслабленно.

– Вряд ли он согласится мне помочь. После вчерашнего-то. Можно было не просить вас его искать.

– Ой, на этот счет не беспокойся. Кью подолгу не обижается. Хоть ты и разнес его в пух и прах. – Звучало не очень убедительно. – А давай ты сядешь с нами за ужином? Тогда и попросишь. Или могу я.

– Посмотрим, – сказал мальчик. – Мне много чего нужно доделать.

– Нельзя все время пропускать приемы пищи. Это вредно для мозга.

– В еде я привередлив.

– Ну, сегодня понедельник, значит, скорее всего, будет карныярык.

– Я даже не знаю, что это.

– Вот теперь ты заговорил как настоящий англичанин. Фаршированные баклажаны. В исполнении Гюльджан очень вкусно. Занять тебе место?