Борис Акунин - Собачья смерть

• Название: Собачья смерть
• Автор: Борис Акунин
• Жанр: Современная русская литература
• ISBN: 978-5-8159-1697-5

Москва середины шестидесятых годов. Время «хрущевской оттепели». Только что вышла заключительная часть «Мастера и Маргариты» Булгакова. В воздухе веет свободой и надеждой на жизнь без лжи, лицемерия и страха. Известный писатель Марат Рогачов, чья семья, как и тысячи других российских семей стала жертвой Большого террора, знакомится с давним другом своего погибшего отца – Антоном Марковичем Клобуковым, и эта встреча навсегда меняет его жизнь.

---

Акунин-Чхартишвили Собачья смерть

Текст печатается в авторских редакции, орфографии и пунктуации

© Akunin-Chkhartishvili, 2023

© «Захаров», 2023

* * *

Украденное

Из Книги Первой

«Мы все хотим жить. Большинство из нас руководствуется этим желанием в своих поступках. Но продолжать жить, если ты не достиг поставленной цели – малодушие. Это стыдно. Если ты погибаешь, не достигнув цели, без пользы и смысла, это собачья смерть. Но это нестыдная смерть».

Хо!!! Собачья смерть! Вот откуда это! Как это – собачья, но не стыдная? Какую ценность имеет что-то, лишенное смысла? Я всегда думал, что жить и тем более умирать без смысла глупо. Получается, что ум стыднее глупости? Про это нужно подумать.

«Обладать только умом и талантом, а более ничем – это самая низшая категория людей, которые чего-то стоят».

Еще и талант туда же, вместе с умом? Умный, талантливый человек у нас считается выдающимся, иногда даже великим, все окружающие перед таким преклоняются, а, если в тебе кроме ума и таланта больше ничего нет, это «самая низшая категория»?

«Люди думают, что можно разобраться в сложных материях, если как следует поломать над ними голову, но ум извращает суть, ибо всегда руководствуется выгодой, и ни к чему хорошему это не приводит».

Хм. Это, пожалуй, про меня. Уж мне ли не знать, как мало хорошего приносит выгода? Усвоить бы это лет на двадцать раньше. Хотя я вряд ли бы тогда понял.

Вот пассаж, который стоит выписать целиком.

«Некий мастер меча, достигнув преклонных лет, сказал: «Поиск Пути состоит из этапов. На первом, нижнем уровне из учебы ничего не выходит и человек считает, что он хуже других. Он и в самом деле никчемен. На втором, среднем уровне человек по-прежнему никчемен, но теперь он считает, что и другие несовершенны. На третьем, высшем уровне человек обладает познаниями, гордится ими и скорбит из-за несовершенства других, но держится скромно, не выпячивая своих достоинств. Только тут человек обретает ценность.

Но есть еще один уровень, наивысший – когда человек сознает, что Путь бесконечен и что ты никогда не достигнешь на нем совершенства. Человек знает свои недостатки и никогда не удовлетворяется достигнутым. Он знает, что по Пути дальше пройдет тот, кто безжалостен к себе. Мастер Ягю однажды изрек: «Я не знаю, как побеждать других, но я знаю, как побеждать себя». Всю жизнь, каждый день двигайся вперед и становись искусней, чем был вчера. Никогда не останавливайся».

Побеждать себя? Но побеждают врага, а не того, кого любишь. Не любить себя, считать главным врагом самого себя – в этом ключ.

А еще врагу, настоящему врагу, желают смерти. Где-то в другом месте, сейчас не найду, у него написано, что правильно и красиво убить врага – это целое искусство, и уважающий себя человек никогда не унизит себя неряшливым убийством.

«На стене у господина Наосигэ висел свиток с изречением: «К важным вещам относись легко». Мастер Иттэй сказал по этому поводу: «А к неважным вещам относись серьезно».

Если вдуматься, это совсем не парадокс а-ля Оскар Уайльд, а совершенно трезвый, практический совет. Действительно: самые важные решения, которые определяют весь ход жизни, нужно принимать не умом, а сердцем. Если оно к чему-то не лежит, рациональные доводы пусть заткнутся. Но на уровне не стратегическом, а тактическом, в повседневной жизни, разумеется, следует всё тщательно обдумывать, чтобы избежать глупых ошибок.

«В любой скверной ситуации уйти от позора очень легко. Достаточно умереть».

Я люблю этого парня! В самом деле – что может быть легче?

«У ливня есть чему поучиться. Когда он застает человека на улице, тот несется со всех ног, лишь бы не промокнуть. И всё равно промокает. Но если ты готов промокнуть, ты не бежишь, а идешь спокойно. Ты промокаешь, но не теряешь достоинства. И так во всём».

Я готов промокнуть? Да, готов. Буду учиться у ливня.

«Расчетливые люди вызывают презрение. Расчет всегда основывается на том, чтобы по возможности избежать потерь и обрести выгоду. При этом смерть считается потерей, а сохранение жизни – выгодой. Человек, не любящий смерти, заслуживает презрения».

Тогда мало кто не презренен. Кроме суицидальных маньяков – все. Он имеет в виду, видимо, вот что. Любовь к смерти – это не суицидальность. Это когда движешься по дороге жизни к некоей сияющей над горизонтом звезде. Чего ее бояться? Она прекрасна, ты в нее влюблен, но бежать к ней необязательно, она никуда не денется. Ночь длинная, длиннее твоей жизни.

«В старину говорили, что всякое решение следует принимать не долее, чем за семь вдохов и выдохов. Господин Таканобу однажды сказал: «Слишком долгое рассуждение всё портит».

Теперь при всяком колебании буду считать выдохи и на седьмом говорить себе: “Fais ton jeux”[1].

«Добиться можно всего на свете. Человек, преисполненный решимости, способен перевернуть небо и землю».

Вот девиз, который следовало бы вытатуировать на груди. В минуту слабости расстегивал бы перед зеркалом рубашку и напоминал себе об этом.

«Не существует ничего кроме поставленной в данное мгновение цели. Вся жизнь – череда мгновений. Если ты полностью отдаешься каждому из них, никаких других целей для тебя нет. Жить – значит хранить верность мгновению».

В этом суть, но с важной поправкой. Храня верность мгновению, не забывать, что мгновения складываются в День – как в шансонетке (не помню точно по-французски): «Что наша жизнь? Лишь день единый от bon matin до bon nuit[2]». У Дня тоже должна быть своя Цель. Иначе всё не имеет смысла. Верность Мгновению – тактика. Верность Дню – стратегия.

«До сорока лет следует набирать силу. К пятидесяти годам надлежит определиться, на что ее потратить».

Как раз мой возраст. Всё сходится.

«Если ты погибаешь в сражении, позаботься о том, чтобы твой труп упал лицом к врагу».

Ну, если всё плохо закончится, об этом позаботятся другие. Расстреливают ведь перед строем. В затылок стрелять себе не позволю.

Из Книги Десятой

«На могиле великого человека высечено стихотворение:

Не читай молитв,
А чти Путь Искренности,
И боги – с тобой.

И вот некто спросил самурая: «Что такое Путь Искренности?». Самурай ответил: «Если уж тебе нравится поэзия, я отвечу стихотворением:

Вся наша жизнь – фарс.
Искренность только в смерти.
Живи как мертвец».

Мне кажется, я догадываюсь, что́ имел в виду самурай под словами «живи как мертвец». Надо читать свою жизнь, как биографическую статью в энциклопедии: тогда-то родился, сделал то-то, умер тогда-то. Если ты все равно уже умер и занесен в книгу, какой смысл суетиться и малодушничать? Это и значит «жить как мертвец». Даты уже проставлены, но то, что будет написано между ними, зависит только от тебя.

Но что имеется в виду под «Путем Искренности»?

Бактриан

После похорон должна была состояться гражданская панихида в ЦДЛ, но Марат не поехал. Слушать речи про тяжелую утрату, которую понесла многонациональная советская литература, про «навек умолкший негромкий и чистый голос одухотворенного певца социалистического лиризма» (цитата из некролога), а потом смотреть, как все не чокаясь пьют водку?

Одухотворенности в покойнике было не много. Пожалуй, вовсе не было. Осторожный, расчетливый, многослойный, как луковица, человек, благополучно прошедший через все «непростые времена» без неприятностей, да еще, чудо из чудес, с незапятнанной репутацией. Умудрился ни разу не выступить на людоедских собраниях, ничего кровожадного никогда не подписывал, вождей в своей прозе не славословил – в повестях и рассказах про тихую красу родной природы это вроде как и не предполагалось. Мало кому в том злосчастном поколении удалось проскользнуть между струями ядовитого дождя не замочившись. Может быть, только одному Кондратию Григорьевичу. Заглазное прозвище в Союзе писателей у него было «Колобок». Он про это знал и однажды сказал Марату: «Обижают меня коллеги. Недооценивают. Колобок только от бабушки и дедушки ушел, лиса-то его слопала. Я не Колобок, я – старая дева, прожившая жизнь в борделе, но оставшаяся целкой». В частных разговорах Кондратий Григорьевич бывал циничен, совсем не таков, как на публике. Но старик понимал литературу. И дал бесценный совет, после которого Марат превратился из курицы в настоящую птицу – оторвался от земли, взлетел. Аркан говорит, у японцев есть понятие «онси» – Учитель, благодарность к которому сохраняешь на всю жизнь. Таким вот онси стал для Марата и старый циник.