Юрий Манов - Не мир принес

• Название: Не мир принес
• Автор: Юрий Манов
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5—17—028068—8, 5—9660—1023—4

Торк. Высокочастотные излучения психологического воздействия, в просторечии «пробуждающие у людей совесть», обрушившиеся на человечество в результате ПРЕДСКАЗАННОГО АПОКАЛИПСИСОМ появления СТРАННОЙ КОМЕТЫ

Эпидемия раскаяния преступников? Да.

Однако у торка есть и ПОБОЧНЫЕ воздействия: СОТНИ ТЫСЯЧ людей превращаются в разумных зверей, опасных для окружающих.

На зверолюдей объявлена охота.

По их следу идут «официальные» охотники и наемники-«ловцы»..

Но зверолюди ВОВСЕ НЕ НАМЕРЕНЫ сдаваться без боя!..

---

— А за что их любить? В последнее время-то они притихли, а раньше одна головная боль от них была. Их-то сначала пятеро приехало, Витя — кузнец и Машка — доярка, детей трое. Нам тогда кузнец позарез как нужен был, старый-то спился, вот директор и дал им старый дом бабушки Авдотьи. Машка сразу в декрет ушла, тут свекровь ее приехала, потом мать, а там и весь табор с бароном вместе. Человек их двадцать собралось, а уж детей не считано. Ну и начали жить по-своему, домину себе отгрохали, неизвестно на какие шиши, самогоном стали приторговывать, потом наркотой. И главное, один Витя в кузне работает, остальные мужики только и знают, что водку пить и песни орать, а бабы с детьми с утра шасть в «Газель» и в город, гадать, народ обманывать. Да ладно, их это дело, так ведь они своего огорода не держат, все у соседей «занимают», да нагло так. Как обед готовить, корзинки берут и по соседским огородам разбредаются, как по своим собственным. Поймают их с поличным на чужом огороде, а они в крик, мол, что тебе, пучок укропа ребенку жалко? Ведь не сажать же за пучок укропа, ведро картошки. Потом лошади пропадать стали, а куда ж сельчанину без лошади нынче, а после и по домам шалить начали. Нет, не цыгане, это уже местные, но все ворованное-то к ним несли, за самогон. Я уж ходил к ним, предупреждал, угрожал даже, чтобы за ум взялись, а они только смеются. Усатую-то видели? Девять детей у нее. Что ты, говорит, мне сделаешь, мент, я — мать героиня, про меня в газетах писали! Как же, героиня! Мать героина она и теща конопли! А теперь-то у меня и забот не будет, благодать!

Они некоторое время ехали молча через красивый сосновый бор, наконец впереди просветлело, старшина ткнул кнутовищем в сторону двухэтажного дома с кирпичным забором.

— А вот и зимовье. Как домик, хорош? Это себе глава волостной на старость строил. А как торкать начало, на благо общины сельской и отдал, но не помогло, все равно в петлю полез. Хотели под школу хоромы эти определить, да далековато от села-то. Охотничья база теперь стала. Тут вот прудик с карпом, речка вниз по тропинке, сейчас хороший окунь и ерш идет, на охоту пойдем во-о-о-он в тот лесок, видите, краешек виднеется? Столовая, баня с сауной на первом этаже, бильярд с библиотекой и спальни на втором. В загончике лосиха есть, Машкой зовут, здесь за сеткой кабаниха, тоже Машка. Лисы есть, пара енотов. Вон там собачки, просьба не подкармливать тайком, охотничья собака, она голодная должна быть, а то заленится. Снегоходы в ангаре, бензина я вам подвезу… Ну в общем-то и все. Мой отчет у вас в столе, если что не поймете, звоните, у нас тут даже телефон есть, только ручку крутить надо, как в фильмах старых.

— Отчет? Какой отчет? — удивленно спросил Васинцов.

— Начальство распорядилось, чтобы я вас разместил и представил отчет за год. По кражам, по хулиганству, по мерам и раскрытиям, ну и об остальном…

— Господа, а вам известно, что уже полчаса, как торк начался?

— Да ну? — привстал на массажном топчанчике Юдин. — Ты не перепутал?

— Нет, тридцать пять минут, как должно было торкнуть, — заверил Кайметов, облаченный в простыню, как римский патриций. — Кто-нибудь что-нибудь чувствует?

— Блаженство! — хором ответили Юдин и Вазгян.

— А я вообще балдею! — заявила Карина, выглядывая из-за двери парилки.

— Брысь! — скомандовал Васинцов сурово, и Карина, застыдившись обнаженной груди, юркнула за дверь. — Мужики, со мной тоже что-то странное, я про вселенские ценности думать начал, про то, что жизнь прекрасна.

— Такая же фигня, — признался Дзюба.

— А мне подумалось, как бы здорово жить в лесу, слушать пение птиц во внутреннем согласии с собой. Растить детей, внуков и радоваться, видя, как крепнет твое продолжение, плоть от плоти твоей, — мечтательно сказал Гулин.

— Тогда не вздумай обрезать крайнюю плоть, — заржал Кайметов и испортил всю идиллию…

Отчет Никоненко оказался документом забавным. По всему было видно, что старшина — мент тертый, всех односельчан знал в лицо, с проблемными частенько проводил разъяснительные беседы. Как заправский следователь, он завел специальную картотеку, и спроси его хоть ночью, где нынче вечером Васька Клюев может пить самогон, мигом ответит: у Люськи Бобенко или Зинки Чесняк в компании с Семой Бубко и евойным кумом Доковым. А ежели в управе аванс дали, сидит он в той же компании с шофером Федькой в местном «Трактире» и угощает местных коньяком. Потому как душа широкая.

Особая папка была посвящена местному «криминалитету». Здесь были фотографии, заявления потерпевших, опись изъятого при обысках. В общем-то ничего серьезного: пьянки с дебошами, мордобитие, вскрытие дач, кража кур и мелкого скота у местных. Удивляло другое: за последний год большинство местного «непутевого люда» либо взялось за ум, либо из села съехало. Был, правда, случай убийства — два местных дебошира порубили друг друга топорами насмерть, да еще злостная самогонщица ушла в лес и повесилась, после того как навестила детей в интернате. А вот Андрей Головлев, трижды судимый сельчанин, вместе со своей сожительницей просто исчез…

Васинцов лихо развернулся на площади и, подъехав к остановочному павильону, заглушил двигатель снегохода. Никоненко сидел на своем мотоцикле и задумчиво наблюдал, как «пазик», ревя мотором, пытается забраться на взгорок у околицы села, значит, минут через десять будет здесь.

— Всегда встречаете? — спросил Васинцов.

Никоненко понял вопрос и кивнул:

— В обязательном порядке. Этот автобус, он почти круглый год вроде как паром между нашим маленьким мирком и огромным, внешним миром. Все видно, кто приехал, кто уехал. Раньше еще молоковоз ходил, а теперь сами масло, сыр делаем, на этом же автобусе и отправляем.

— И судя по твоим записям, философ ты мой при исполнении, все непутевое из села уезжает, а взамен прибывает здоровый элемент. А водила Федор вроде как старик Харон на переправе через Стикс?

— Что-то типа этого, — то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял иронии, Никоненко. — Вот глянь туда, вдоль реки, это дачный кооператив, еще год назад здесь зимой ни одной дачи жилой не было, а теперь…

Действительно, из труб чуть ли не четверти дач вились дымки.

— Это городские, приехали летом и остались, это они маслобойню и сыроварню наладили, колбасный цех, коптильню. Теперь у нас в школе учителей комплект, свой врач есть, фельдшер, инженер-строитель, агроном из сельхозакадемии, целой кафедрой заведовал. А вот такие, — и он кивнул в сторону остановочного павильона, — съезжают.

Васинцов посмотрел и увидел крупного красномордого мужчину, прятавшегося от мартовского ветра за облупившейся жестью остановки в окружении полудюжины мешков и чемоданов.

— Наш бывший зампредседателя потребсоюза Бобров.

— Тоже автобуса ждет? Неужто при такой должности на хотя бы скромную «нивку» не заработал?

— На «нивку»? Два «СуперУАЗа» и «ниссан-патрол», не считая того, что записано на жену и тещу! Еще во время первых торков в пользу сельской общины отдал, жена его потом чуть живьем не съела. А потом и ее торкнуло, бриллианты свои в церковь отволокла, чуть ли не насильно батюшке всучила. А вечером прибежала и забрала, а утром опять принесла. Короче, отцу Алексию это все надоело, он в пользу Сергиевой Пустыни камешки передал, а Бобрихе сказал, что нечего бегать туда-сюда, как электричка. Но грехи ей все-таки отпустил. Кстати, а вот и он…

К площади медленно подходил молодой священник в черном суконном пальто поверх рясы. На голове батюшки ясно выделялись хорошие наушники аудиоплейера.

— Все «Пинк Флоид» слушает, — объяснил Никоненко, вынимая из кармана какую-то бумажку, — ищет в их музыке небесное звучание… И вот еще что, я тут на всякий случай подборочку сделал.

— Что за подборочку? — удивился Васинцов.

— Это список тех населенных пунктов, куда убыли наши бывшие односельчане, и я заметил тенденцию.

— Что за тенденция?

— Ну вот смотрите, многие подались в район, в областной центр, некоторые даже в Москву. Это понятно. Но вот некоторые населенные пункты… Я проверял, у них там ни родных, ни даже знакомых, но почему-то они направляются именно туда, и не только отсюда, я сверялся в райуправлении, звонил знакомым…

— Постойте, постойте, Ржач, Чапаевск, Мулино… Это же «зоны отчуждения»? Вот так дела! Вы позволите мне оставить этот листок себе?

— Я для вас его и подготовил.

Они разобрались по номерам, Карина выбрала местечко под ветвями старого дуба, ногой разгребла снег, быстро разложила складной столик, вынула из сумки термос, пирожки, холодную телятину, расставила стаканчики.

— Мила, — укоризненно сказал Васинцов, — мы же на охоте…

— Ну и что? Вам, мужикам, как ни назови, что охота, что рыбалка, все одно — пьянка. Нажретесь, и давай языками молоть про работу да про баб. Что я, не знаю, что ли? А появится твой волчище, тут ему и хана — не сомневайся.