Денис Драгунский - Фабрика прозы: записки наладчика

• Название: Фабрика прозы: записки наладчика
• Автор: Денис Драгунский
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-17-149844-3

«Фабрика прозы: записки наладчика» – остроумные и ироничные заметки Дениса Драгунского последних лет. Вроде бы речь о литературе и писательских секретах. Но кланяться бородатым классикам не придется. Оказывается, литература и есть сама жизнь. Сколько вокруг нее историй, любовных сюжетов, парадоксов, трагедий, уморительных эпизодов! Из всего этого она и рождается. Иногда прекрасная. Иногда нет. Как и почему – наблюдаем вместе с автором.

---

21 июля 2013

Дочитал книгу Сири Хустведт «Что я любил» (М., АСТ, 2010).

Прекрасный роман, на мой взгляд. Страстный, человечный, умный. Полный любви и сострадания к героям. Интеллектуальный, но и увлекательный. Фактура интересная (современное искусство и отчасти арт-бизнес; преступление тоже есть). Ну, возможно, чуть перегруженный психологическими тонкостями, самоанализом героев, а также описаниями картин и инсталляций.

Мне грустно. Я купил эту книгу на развале, среди уцененных. То есть в России не нашлось 3000 человек (таков тираж), чтоб ее раскупить. В США продано более 250 000 экземпляров. Знать бы, в чем тут секрет… Ах, как быстро мы усвоили разные рыночные словечки. Продвижение! Реклама! Маркетинг! Вот, мол, почему у нас серьезные книги не читают. Промоушен не тот! А был бы крутой промоушен, все бы прямо набросились на интеллектуальную литературу? А в США, значит, издатель спит и видит, чтоб втюхать читателю Филипа Рота, Джонатана Литтелла, Пола Остера и прочую кундеру? И тратит на это немерено баксов? Какой хороший, какой высокодуховный издатель, однако…

Так или иначе, счет 3000: 250 000. То есть 1: 80.

27 июля 2013

Великие писатели в большинстве своем были вполне благополучными господами. Иначе они бы просто не смогли писать. Для этого нужно время и силы, приспособленное помещение (стол, стул, окно, полка для книг и бумаг). Чай с сахаром, каша с мясом. Семейные радости, поддержка друзей, любовь читателей – тоже нужны.

Даже Достоевский, при всем трагизме его творчества, был благополучным господином. Отсидел за грехи молодости, а дальше всё было сначала неплохо, а потом и вовсе очень хорошо. Любимая жена, прекрасные дети. Огромный успех сочинений, авторитет в обществе, признание со стороны высших властей.

Бог и дьявол сражались в сердце великого писателя. Сам же он долго и придирчиво заваривал чай; Анна Григорьевна вспоминает, как тщательно он добивался оптимального сочетания горячести и крепости. По полчаса возился у самовара с кипятком и заваркой.

Трагизм творчества и трагизм жизни – вещи разные. Посмотрите на собрание сочинений и писем Ф.М. Достоевского. А также И.С. Тургенева, А.П. Чехова, Ч. Диккенса, В. Скотта, О. де Бальзака и Э. Золя. Не говоря уже о Л.Н. Толстом. Посчитайте тома, проведите пальцем по корешкам. Это же просто руке тяжело столько написать! А душе – столько пережить? А мозгам – столько обдумать? Нужна спокойная рабочая обстановка. Каковая сама по себе ничего не гарантирует.

Но и задавленность жизненными драмами не гарантирует хоть какой-то ценности написанного под этим прессом.

* * *

Поэзия – особенно русская, про другую не знаю – рождается в парках и поместьях (Пушкин, Тютчев, Анненский, Ахматова и даже, не удивляйтесь, Некрасов). Или в умных профессорских домах (Цветаева, Белый, Пастернак). И конечно, в богемных мансардах и салонах (Маяковский и формалисты; Есенин). Там, где есть простор для творчества, а не борьба за выживание и страх ареста.

Кто писал лучше – юная царскосельская львица или изувеченная советской властью старуха? Попробуйте ответить на этот вопрос честно, сбросив с души социально-политические гири.

* * *

«Да и вообще, до книг ли сейчас! Скоро будет война – это главное. Я думаю о ней много и глубоко. Она будет первой великой и справедливой войной в истории. Написать о ней или записать ее, вернее, пока успеешь – вот что будут читать люди и через 100 и через 500 лет, как мы читаем “Анабазис” или “Записки” Юлия Цезаря», – пишет Петр Павленко своему другу Слонимскому 3 ноября 1936 г.

Аншлюс Австрии, Мюнхенский сговор, аннексия Судет, Хрустальная ночь – это всё будет через два года, в 1938-м. Оккупация Чехословакии и претензии Германии к Польше – 1939-й. План «ОСТ» и операция «Барбаросса» – 1940-й.

Что это за «первая справедливая (!!!) война в истории»? Мировая революция, что ли?

29 июля 2013

Герои «Онегина» примерно на поколение моложе героев «Войны и мира». Так что московские тетушки, которых встречает Татьяна, – это Ростовы, Карагины, Друбецкие, Мамонтовы. А привечавший Евгения «…рогоносец величавый, всегда довольный сам собой, своим обедом и женой», – это, конечно же, Пьер Безухов. Наталья Ильинична была дама темпераментная, а Петр Кириллович с ней более всего о соединении честных людей противу людей порочных…

30 июля 2013

Лев Толстой любил повторять: «Мужик принес мне хлеб, а я ему взамен дал “Анну Каренину”. Как стыдно!» То есть – мужик его кормит, а он только пером водит по бумаге. Однако Толстой за хлеб дал мужику не рукопись романа, а деньги. Которые он получил от издателя, который продал тираж его романа. Но этого Л.Н. понять не мог или не хотел (что одно и то же). Великие писатели иногда бывают беспросветно глупы (или политически ангажированы, что также одно и то же). Это ничуть не умаляет – но и не обуславливает!!! – их величия.

3 августа 2013

В книге Сири Хустведт «Печали американца» есть наивный постскриптум, он же acknowledgement – благодарность ученым и врачам, которые сообщили ей сведения по истории медицины, рассказали о болезнях, водили по больницам и т. п.

Сначала мне сделалось смешно. А потом подумал: ведь и Достоевский мог бы в конце «Бесов» написать: «Выражаю благодарность гг. сотрудникам “Зари”, “Вести”, “Голоса”, “Санкт-Петербургских” и особливо “Московских ведомостей” и лично г. Каткову, а также гг. Бакунину, Ткачеву, Кабэ, Жаклару и Молинари, корреспонденции и сочинения которых позволили мне составить представление о социалистах».

* * *

Фильм о войне может оказаться патриотическим. Как «Восхождение». А может стать историческим («Освобождение»), приключенческим («Подвиг разведчика»), лирическим («Баллада о солдате»). Но понятия сместились. Раз про войну – значит, по разделу патриотизма, с привлечением консультантов из Генштаба. Вы представляете себе фильм о любви, снятый при участии сексологов в качестве консультантов? Примерно такое же отношение стрельба имеет к патриотизму.

«Военно-патриотический» – это как «лирико-сексологический».

12 августа 2013

Бесконечность – это не страшно громадное пространство, а отсутствие пределов. Вечность – это не ужасно долгая длительность, а отсутствие времени. Бог – это не самый главный дядя, не папаша, не начальник, а непостижимо свободная и непостижимо могущественная воля, сила, творчество. Если мы искренне веруем во всемогущего Бога, мы не имеем права налагать на Него ограничения в сердце своем. В рассказе Роберта Музиля «Португалка» есть замечательная фраза: «Если Бог мог стать человеком, Он может стать и кошкой». Наверное, так оно и есть.

13 августа 2013

О Маяковском на ночь глядя.

Я не люблю Маяковского вот почему (политика тут ни при чем, поверьте!). Он – настоящий формалист, а это, с моей личной точки зрения, далеко от поэзии. Поэзия – это эмоции и/или зримые образы. Маяковский – играет словами, и всё. Ни чувства, ни визуальности. «Во рту шевелит ногами непрожеванный крик». «Улица провалилась, как нос сифилитика». «Розовые лица, револьвер желт» (только для рифмы «милиция» и «бережет»).

Беспредельно скучно и вымученно.

16 августа 2013

Однажды Твардовский написал (кажется, Симонову): «Десять раз перечитал Мандельштама “За Паганини длиннопалым…” и честно скажу – ничего не понимаю!»

Но вот у Маяковского, например, много стихов ну совсем непонятных. Например: «Я сразу смазал карту будня…» Это ребус, описывающий ресторанное меню и посуду. Или «Я люблю смотреть, как умирают дети» – скорее всего, очень иносказательное описание собственной мастурбации. И разгадки не доставляют радости, извините… Почему же после 1935 года его не упрекают в непонятности?

Наверное, потому, что Сталин написал: «Тов. Ежов! Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличное отношение к его памяти и произведениям – преступление». Если просто безразличное отношение – уже преступление, что уж говорить о критике…

17 августа 2013

У Маяковского есть великолепные куски. «И бог заплачет над моею книжкой», «От слов таких срываются гроба» и много чего еще. Но и масса неуклюжих, вымученных, без чувства слова и вообще на холоде, но зато с саморекламой.

Вот, например. «Вошла ты, резкая, как “нате!”». «Нате!» – это стихотворение Маяковского. Любимая его бросает, но он не забывает напомнить читателю о своем творчестве. Как если бы Лермонтов написал: «Вошел отважный, как “смерть поэта”». Или Пушкин: «Он робок был, как “я вас любил”».

* * *

Поэзия и вера. Взять, например, одного из величайших поэтов нашего европейского мира – вернее, поэтессу: Сапфо. Европейская поэзия стоит на четырех греческих столпах: Гомер, Алкей, Сапфо, Пиндар. Римские поэты их перепевали. В хорошем смысле слова. А средневековые и новоевропейские поэты – перепевали римских. Эпики – Вергилия, лирики – Катулла и Горация.