В Библер - От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век)

• Название: От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век)
• Автор: В Библер
• Жанр: Философия

---

Текст победил. В дальнейшем осталось сбросить романтический пафос всеведения и трезво заняться реальным, временным, частным текстом (логикой языка), оставляя проблему познавательных способностей за пределами философской логики, которая перестала существовать даже в потенции. Она распалась на две ветви - все более нефилософскую логику формальной дедукции (с отбрасыванием ее инобытия - "интуиции", "разума", "экспериментально-продуктивного воображения", то есть с отбрасыванием внутренних бесконечных резервов самой дедукции) и "внелогическую философию", все более сводимую или к эмпирической гносеологии, или к антропологии "вообще", или... к рецидивам все той же философской логики.

"Рецидив" здесь не бранное слово. Такие "рецидивы", как, к примеру, феноменология Гуссерля, были подготовлены десятилетиями философских поисков, направленных на то, чтобы разрешить трудности сведения логики к тексту, а гносеологии - к психологии. Здесь было осмысление и другой трудности - как избежать утраты философского первородства в гуще специальных знаний, растворения проблем бытия в проблеме сущности. Здесь был и замысел распознать внутреннюю логическую объемность понятия, его несводимость к термину, знаку или редуцированному суждению. Кроме Гуссерля я бы упомянул в этом ряду неокантианцев марбургской школы или экзистенциализм хайдеггеровского закала. Но в контексте нашей проблемы существенно другое.

Диалогический фон философской логики, ее неосознаваемый диалогический источник - внутриинтеллектуальная игра рассудка, разума, интуиции, продуктивного воображения - все это к концу XIX века распалось и без остатка редуцировалось до рассудка, или, в других вариантах, - до внелогических стихий.

Иногда для спасения творческого характера логического мышления приглашались "варяги": то "воображение" с берегов искусства, то "интуиция" с берегов психологии. Но из самого теоретического мышления, из логики все эти "способности" (так и не понятые в своей роли разных голосов единого теоретического интеллекта) были изгнаны, казалось, навсегда. И никакие "назад" - "назад к Канту" или "назад к Гегелю" - тут не могли помочь.

Впрочем, говоря о спасении, я сознательно преувеличиваю. Спасения вовсе не требовалось. Само развитие логики структуры, логики текста было логически и исторически необходимым процессом. Развиваясь в формах противоположностей, и "логика структуры", и "не-логика" творческого процесса подошли к той закраине, где обнаружилось их внутреннее единство, их логическая "дополнительность" (которая яснее всего выступила в парадоксах теории множеств и вообще в парадоксах обоснования математики)25.

На сейчас речь идет о возможности логически воспроизвести предрасположенность к творчеству, пред-определение будущих теорий (логически воспроизвести "теоретика как диалог внутренних собеседников"). Мы видели, что "уравнение" - "логика творчества = логике внутреннего диалога, беседе внутренних собеседников" - вполне обоснованно. Но мы видели также, что конкретно-логическое решение этого уравнения в начале XIX века, когда над ним вплотную задумались (Гегель и Фейербах), оказалось невозможным.

И вот в этом смысле возвращение к пониманию "теоретика как логического многообразия" было бы - до самого последнего времени - анахронизмом. Тут возврата действительно не было. Но сейчас все изменилось. Выше мы вкратце сказали о тех реальных условиях, которые сложились в логике, в математике, в физике к 70-м годам XX века и которые сделали необходимым и возможным конкретное логическое решение сформулированного в первой четверти XIX века "уравнения". Пришла пора к нему (забытому и осмеянному) вернуться.

Сейчас - кстати, историческое развитие логики текста (математической логики) здесь крайне существенно - стало возможным "возвращение" к потенциям "философской логики" XVII - начала XIX века, стало возможным коренное преобразование этой логики. Появляется новый логический строй мышления, и в его контексте все неразрешимые трудности оказываются разрешимыми, сдвигаются, диалектически переформулируются. На этой основе оказывается возможным понять диалогическое противоречие и самого классического текста.

Такое коренное преобразование логики, такую возможность "возвращения" к диалогике творческого субъекта (уже не на основе противостояния "способностей") наметил Маркс в "Экономическо-философских рукописях" 1844 года и в подготовительных работах к "Капиталу". Здесь особенно значимы; во-первых, анализ определений "всеобщего труда" и, во-вторых, понимание человека как "самоустремленного" (selbstisch...) существа, в предположении, что именно возможность деятельности по отношению к собственной деятельности (самозамыкание деятельности на изменение субъекта) определяет развитие человеческой культуры и внутренней социальности человека (социальности "наедине с собой": "Я" и "другое Я").

Однако специально-логическая разработка этих оснований, их оборот на логические проблемы стали возможными только сегодня, в условиях современной логической революции.

Восстановим ход наших размышлений. Анализ современных проблем самообоснования нововременной логики; анализ коренных трудностей понимания того, "что есть логика", перед которыми остановились Гегель и - в другом плане - Фейербах; анализ глубинных традиций философской логики (идея "спора интеллектуальных способностей") - все это позволило обосновать и развить наше исходное утверждение.

Теперь его можно сформулировать так: для того чтобы "поднять" в сферу логики, превратить в предмет логического исследования интуитивный процесс изобретения теорий, обоснования самих начал теоретического знания XVII - XIX веков (а сделать это сейчас необходимо во имя самого существования и развития науки логики и, что важнее, человеческого самосознания), необходимо и возможно освоить логически внутреннюю диалогику теоретического интеллекта Нового времени, понять теоретика как "логическое многообразие" (многообразие внутренних Собеседников), как предопределение теорий и творчества XVII - XIX веков.

Историологический анализ привел к заключению, что все это необходимо и возможно... Нововременная "Палата Ума" (это законодательное учреждение творческого мышления) может и должна быть реконструирована, воспроизведена в адекватной логической форме.

(1990). "Палата Ума" Нового времени может и должна быть сейчас воспроизведена в адекватной логической форме..." Так я писал в 1975 году. Это утверждение нуждается в серьезном комментарии. Это вовсе не абстрактная, но историологическая "адекватность". В XX веке адекватной формой воспроизведения и реальной жизни мышления Нового времени является форма внутренней диалогичности нововременного мышления. Именно в русле проблем XX века логика Нового времени актуализирует свою внутреннюю диалогичность, переструктурируется как "Ума палата". То, что в контексте XVII - XIX веков выпрямлялось в монологическую линию (с отсечением психологического диалогизма "способностей"), то - в напряжениях нашего времени - обнаруживает (и актуализирует) свою диалогическую природу. И это - не модернизация, это ответ мышления Нового времени на вопрос мышления современного. Ответ, позволяющий развить собственное определение нововременной логики без перехода в иную логику, без процедур "снятия". Причем здесь я говорю не о диалоге различных философских систем внутри нововременной истории философии (спор Декарта - Спинозы - Лейбница или спор Канта - Фихте - Гегеля...), а о диалоге исходных определений субъекта мышления в изначальном, неделимом ядре "Разума познающего". Или, говоря иначе: "палата Ума" Нового времени должна быть воспроизведена адекватно ее месту (голосу) в философской логике культуры.

Теперь надо попытаться действительно воспроизвести "внутренний творческий колледж" (если перефразировать это науковедческое выражение) теоретического интеллекта.

Продумаем вкратце логические основания и технологические возможности такой реконструктивной работы.

5. Внутренняя речь "открытым текстом" (если соотнести Гегеля и Выготского)

Для того чтобы творческое мышление ("микрокосм" способностей) теоретика XVII - начала XX века "поднять" в текст, необходимо научиться читать этот текст в его внутренней форме, научиться обнаруживать в тексте - автора, в "продукте" - творца. Или если пока и не научиться, то хотя бы понимать, о какой внутренней форме может идти речь.

Сейчас я стою перед очень сложной задачей. Коротко определяя, можно сказать так: увидеть и понять (поймать) внутреннюю форму теории - это значит понять текст теории как движение понятий. Но дело в том, что о понятии и о том, как осуществляется диалог "Я" и "другого Я" во внутрипонятийной форме, пока в книге приходится говорить обиняком. Та "Ума Палата", о которой сейчас идет речь, фиксируется нами не столько в понятии, в элементарной клеточке мышления, сколько в крупных мыслительных блоках, в теории как развитом и разветвленном целом (единство многообразия), еще не замкнутом на себя. К тому же сама реализация понятийного диалога (и характерных для него Собеседников) в форме общекультурного диалога способностей - "рассудка", "интуиции", "разума" - была, как мы видели, отнюдь не случайной для этого времени, и ограниченность нашего анализа во многом определена историологически.