Ульяна Соболева - Не люби меня

• Название: Не люби меня
• Автор: Ульяна Соболева
• Жанр: Эротическая литература
• Год: 2022

Иная любовь… и любовь ли это? Я представляла себе её иначе. Когда-то. До встречи с тобой. До того, как сама прописала эту адскую одержимость в каждой строчке, в каждом слове. И поняла, что для нас с тобой она иная. Точнее, для тебя, а у меня не было выбора, потому что иначе ты не умеешь. Вернул меня. Ты знал всё изначально и ждал. Твой зверь ждал. Сейчас он мечется внутри тебя… голодный, злой, обезумевший от запаха вседозволенности, и хочет полосовать меня когтями, вспарывать плоть острыми клыками и пить из меня жизнь… за каждый день отсутствия – по глотку, за каждую минуту – агония ненависти, раздирающая обоих. Но если бы у любви не было названия, я дала бы ей твоё имя. Содержит нецензурную брань.

---

Ульяна Соболева Не люби меня

Глава 1

Быть счастливым – это, наверное, чувствовать, что ты живешь. Не знать, не понимать, а ощущать. Кожей, клетками тела, каждым вздохом. Ощущать его на языке со вкусом её поцелуев, под кончиками пальцев, ласкающих её скулы. Оно затаилось в глубине её глаз, там, где я видел отражение собственного взгляда.

– Почему любовь, Лия? – быстрым поцелуем в губы, не позволяя ответить, потому что тогда сорвусь, потеряю голову и наброшусь на неё, сминая такое отзывчивое тело в руках. А я хотел знать ответ. С ней я хотел узнать те вещи, о которых даже не задумывался до неё. – Почему смертные называют это состояние именно так? Ведь любовь – это не чувство… Это не одно чувство. В нём же тысячи, десятки тысяч оттенков, малыш, – прижал её к себе, заглядывая в глаза, падая в голубое небо её взгляда, – почему всего одним словом? Разве может оно передать всё то, что я чувствую к тебе?

– В любви есть ласка, есть нежность, есть забота, есть сумасшествие…– облизнула губы, шёпотом – страсть…

– Боль, в ней бездна боли, малыш. Когда я смотрю на тебя, мне больно от одной мысли, что ты можешь принадлежать не мне, и я знаю, что всегда смогу причинить тебе боль, посмей только ты… – стиснул её в объятиях, намеренно грубо, – моя любовь до жестокости жадная, Лия. Я не отдам тебя никому.

– Если бы у любви не было названия, я бы дала ей твоё имя…, – откинув голову назад, очертила тонкими пальцами мои губы.

И это признание сносит крышу, потому что моя девочка не лжёт. Она не умеет лгать мне. Искренняя. Настолько настоящая, что хочется вдыхать эту правду с ароматом её кожи. Искренность – слишком редкое качество среди разумных существ. Этот мир принадлежит тем, кто плетёт паутины обмана и интриг, вырисовывая узоры лицемерия и продажности.

Но только не Лия. Мой ночной цветок, чей запах навсегда въелся под кожу, обосновавшись в лёгких.

Губами пройтись по скуле, спускаясь к подбородку, жадно впитывая в себя её дыхание, сатанея, когда нежные пальчики впиваются в ткань рубашки.

– Нейл…, – на выдохе, прямо в ухо, еле слышно… но с таким надрывом, что последние остатки разума покидают голову.

– Доигралась! – почти зло, потому что вижу смешинки в уголках глаз, потому что эта маленькая женщина управляет мной с такой лёгкостью и даже не догадывается об этом. Потому что это не она передо мной на коленях, это я у её маленьких стройных ног, я не в силах отказаться от неё, не в силах дышать без неё, думать, существовать. И самое страшное – я понимаю, что у неё это может пройти, а у меня нет, и это фатально для нас обоих.

Развернуть её к себе спиной, впечатывая в стол, наклоняя и задирая платье, чтобы войти одним движением, до упора наполнив собой, заставив прокричать моё имя. Чтобы после закрыть ей рот ладонью и вдалбливаться сзади, под её рваное дыхание и стоны. Грубо сминая грудь и оттягивая соски, вгрызаясь в затылок, оставляя на нём следы – свои автографы. Зная, и, дьявол, это знание было самым драгоценным в моей жизни, что она не будет скрывать ни один из них. Что она гордится каждым из этих трофеев.

Поймать затуманенный взгляд в зеркале напротив и поклясться самому себе, впервые, мать её, за тысячелетие, что она будет моей. Совсем тихо, одними губами. Но ведь самые важные вещи на свете мы произносим про себя и только себе.

А потом вдруг понять, что летишь с отвесной скалы со скоростью света вниз, в пропасть без дна. А вокруг – осколки того самого счастья острыми краями вспарывают твою кожу, и бездна с радостью пожирает капли твоей крови. Черный невозможно раскрасить, черный поглощает всё, потому что это цвет боли. Теперь я знал её горький вкус. Попробовал лично, она опалила мне внутренности, и я горел живьем в адском костре, нескончаемо.

***

–Это невозможно, мой император! – ладони сжались в кулаки. Слабость, которую я не успел предотвратить, и которую Алерикс, несомненно заметил.

– Почему? – вздёрнул бровь, склонив голову набок, всем своим видом показывая, что мои аргументы не имеют никакого значения, но он всё же выслушает их.

– Этот нихил – моя собственность! В её создание было вложено слишком много сил и средств, император. Но я готов отдать тебе других, не менее, а даже более ценных и необходимых на Континенте нихилов.

– Я могу оплатить тебе все расходы, понесённые некогда при её создании и обучении. Я не говорю о содержании, так как, – Алерикс пошло усмехнулся,– наслышан, что девчонка сама неплохо отрабатывает его.

Император вдруг резко встал с кресла и подошёл ко мне:

– А так же я могу конфисковать всё твоё имущество и сослать тебя в Необитаемые земли. Сколько ты там продержишься, Нейл Мортифер? Без крови, без плоти, без эмоций? Чем ты будешь питаться? Своими чувствами к этой…, – щёлкнул пальцами, подбирая слова, – смертной шлюхе?

– Я Мортифер, а не низший Деус, Алерикс. А это значит, что ты не посмеешь поступить со мной так же, как поступаешь с неугодными тебе.

Да, мать твою! Ты сам захотел открытого противостояния.

– Зачем тебе мой нихил, Алерикс? Она может немногим больше, чем десятки подобных ей.

– Ложь! – император вдруг резко развернулся и прошёл к камину. Остановился, глядя на то, как играют языки пламени. – Будь она такой же, как все, ты бы не относился к ней, как к равной, Нейл. И я никогда, слышишь? – Алерикс вдруг просунул в огонь ладонь и повернулся в мою сторону, – Я никогда не поверю, что ты, – кожа на руке начала обугливаться, сгорая, мерзкий запах распространился по кабинету, – смеешь возражать мне только из-за того, что она качественно сосёт твой член. Я знаю, что у тебя есть планы на неё, – я чувствовал адскую боль этого ублюдка, я инстинктивно впитывал её в себя, а он даже не морщился, – но её ХОЧУ Я! И ты уступишь мне её, Нейл. Или же…, – Алерикс вынул руку, обгоревшую до кости и пошевелил пальцами, злорадно улыбнувшись, – я не люблю рисковать, племянник. Я никому и никогда не позволю иметь столь мощное оружие, как твоя подстилка.

Склонил голову набок и улыбнулся:

– Наелся, Нейл? Таких первоклассных блюд не подадут ни в одном ресторане, ты же понимаешь это?

Понимаю, ублюдок! Как и то, зачем ты устроил этот грёбаный акт самосожжения. Как и то, что совсем немного, и я пошлю к черту все планы, которые вынашивал эти столетия, и вгрызусь в твое горло. И мне плевать на десяток твоих охранников за дверьми кабинета, и на сотни приспешников по всему дворцу. Но мерзкая мысль о том, что моя смерть – это, в первую очередь, приговор Лие, не давала сорваться. Только сжимать и разжимать кулаки, ожидая дальнейших слов императора.

– Так вот запомни, мой трон достался мне слишком большой ценой, чтобы я обращал внимание на такие категории, как фамилия, знатность, родство или…собственное тело. Понимаешь меня, Нейл? – широко улыбнулся и прищурился, – Да, понимаешь. Более того…не раз думал о подобном, так ведь? В твоих глазах ненависть, Нейл, и мне приятнее видеть её, чем деланное подобострастие остальных. Подобострастие, как сладкий десерт, хороши только первые три ложки, дальше тебя начинает тошнить. Но ненависть…особенно ненависть достойного соперника, сродни острому перцу. Без него блюдо не перестает быть съедобным, но теряет свой изысканный вкус, – Алерикс крикнул слугу, приказав привести ему обед. – Итак, девчонка должна быть у меня через неделю. Я дам тебе право наслаждаться её роскошным телом ещё семь дней. Не теряй время даром, племянник.

***

И я не терял. Я брал её несколько раз в день. Жадно, жестоко, быстро и дико, долго и нежно. Я заставлял её кричать, и она срывала голос, терзал её пальцами, не проникая в тесную глубину, и она прокусывала губы до крови, умоляя взять её по-настоящему, трахнуть так, чтобы сыпались искры из глаз. Я набрасывался, как голодный зверь на свою жертву, стараясь насытиться её телом и голосом, тяжёлым дыханием и слезами болезненного удовольствия. Вот только ею нельзя было насладиться вдоволь, про запас. По двадцать часов в сутки. Только четыре часа на её сон. Столько позволяла моя алчность. А в эти четыре часа, пока она спала в моих объятиях, слушать её дыхание и думать…слышать, как крутятся шестерёнки в собственном мозгу, как со скрипом просчитываются все возможные варианты, зрительно прорисовывая схемы, пути отхода. Но все пути обрывались у подножия трона императора. Все, кроме одного, который был отброшен в самый дальний угол сознания, не как запасной, но как самый крайний. И, будь он проклят, этот путь оказался единственным возможным! Единственным, который не оканчивался её смертью или жалкой судьбой императорской шлюхи. Да, грёбаный ублюдок утверждал, что Лия интересует его лишь как сильный нихил. Но я, мать его, чувствовал, я видел блеск нескрываемой похоти в его глазах, когда он смотрел на неё. Дерзкое, ничем не прикрытое желание. И вечный вызов в глазах. Ну, же, Мортифер, рискни! Я ведь хочу твою женщину! Он знал, что все остальные…все, закончили свои жизни сразу после того, как позволили себе больше, чем просто взгляд на неё. Одно движение руки в сторону моей малышки, и наутро богатейшего Деуса Континента нашли обезглавленным и кастрированным. Как и многих других приближённых Алерикса. Это была наша с ним своеобразная игра. Он открывал мне доступ к их мыслям, и я слышал, как трещат мои собственные кости, глядя, словно в кино, на грязные фантазии этих ублюдков. Каждый из них после подобного проживал не более суток. Ровно столько, сколько мне нужно было, чтобы увезти свою девочку домой, уложить её спать и вернуться за ними, чтобы лишить головы и члена. Чтобы больше никогда не смели думать о ней и желать её.