Морис Метерлинк - Жизнь термитов

• Название: Жизнь термитов
• Автор: Морис Метерлинк
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-008974-0

Человечество издавна беспокоил вопрос: одиноки ли мы во Вселенной? Те, кто задумывался над этим, чаще всего устремлялись мыслью в надзвездные миры, гадая, есть ли жизнь, например, на Марсе и как она может при этом выглядеть.

Между тем совсем рядом с нами обитают хорошо знакомые всем существа, жизнь которых нисколько не проще и не скучнее нашей. В их загадочный мир не так просто проникнуть: здесь не помогут вездесущие папарацци, да и сами обитатели ульев и муравейников вовсе не стремятся попасть на страницы светской хроники.

Эта непростая задача оказалась по силам Морису Метерлинку – бельгийскому поэту и драматургу, лауреату Нобелевской премии (1911). Под его поэтическим взглядом, полным доброжелательного внимания, сообщества термитов и пчел предстали во всей красе своих непростых взаимоотношений и стройной логичности внутренней организации. Книги Мориса Метерлинка о пчелах и термитах – блестящий пример того, как простой и гармоничный взгляд на мир позволяет обнаружить массу интересного и поучительного буквально под ногами, а заодно и избавиться от излишнего снобизма и комплекса собственной уникальности.

---

Морис Метерлинк. Жизнь термитов.

Введение

I

«Жизнь термитов», подобно «Жизни пчел», все утверждения которой специалисты признали правильными, – это не романизированная биография, какие модно писать в наше время. Я остался верен принципу, руководившему мною в предыдущем произведении, – никогда не поддаваться соблазну добавить к действительному чуду чудо воображаемое или фиктивное. Я уже не молод, и мне проще противостоять этому искушению, поскольку годы мало-помалу учат каждого человека тому, что чудесна одна лишь истина. Помимо прочего, они учат писателя еще и тому, что первыми и быстрее всего устаревают украшения и что только у строго изложенных фактов и просто, ясно выраженных наблюдений есть шанс сохранить завтра почти такой же вид, как сегодня.

Поэтому я не привел ни одного факта и не сообщил ни об одном наблюдении, которые не были бы неопровержимыми и легко поддающимися проверке. Это первая обязанность, когда дело касается столь малоизвестного и поразительного мира, как тот, в который мы вступаем. Невиннейшая фантазия, легчайшее преувеличение и малейшая неточность лишили бы исследование такого рода всякого доверия и интереса. Надеюсь, их совсем немного, если только в некоторых вопросах я сам не был введен в заблуждение теми, кому следовал, что маловероятно, поскольку я опирался только на работы профессиональных энтомологов, писателей совершенно объективных и хладнокровных, преклоняющихся перед научным наблюдением и чаще всего даже не осознающих необычайного характера насекомого, которое они изучают, и, уж во всяком случае, нисколько не пытающихся на нем останавливаться и его подчеркивать.

Я очень мало позаимствовал из рассказов сотен путешественников, поведавших нам о термитах, которые часто вызывают сомнения, независимо от того, воспроизводят ли они безо всякой критики россказни туземцев или же склонны к преувеличению. Я сделал исключение из этого правила только для выдающихся исследователей, например Дэвида Ливингстона, который был к тому же добросовестным ученым-натуралистом.

Можно было бы утяжелить нижнюю часть страниц сносками и ссылками по поводу каждого утверждения. Есть главы, где следовало бы испещрить ими буквально все фразы и где комментарий поглотил бы собой сам текст, как в наиболее скучных из наших школьных учебников. Я полагаю, что его с успехом заменит краткая библиография, которую читатель найдет в конце тома, тем более что литература, посвященная термитам, еще не столь громоздка, как литература о пчелах.

Итак, факты. Я находил их разрозненными, разбросанными и спрятанными в сотне различных мест, и зачастую они казались незначительными в силу своей изолированности. Как и в «Жизни пчел», моя роль ограничивалась тем, чтобы связать и сгруппировать их как можно более гармоничным образом, привести к взаимодействию, облечь надлежащими замечаниями и, прежде всего, предать огласке, поскольку тайны термитов остаются еще более неведомыми, чем тайны улья, даже для тех любопытных, с каждым днем все более многочисленных, которые интересуются насекомыми.

Мне более или менее принадлежит только интерпретация этих фактов, подобно тому, как принадлежит она читателю, который, возможно, сделает из них совершенно другие выводы. Впрочем, это единственное, что принадлежит историку, и монография о столь необычном насекомом – это в конечном счете история неизвестного племени, происходящего, как порой кажется, с другой планеты, и эта история требует такого же методичного и беспристрастного изложения, как и история людей.

Эта книга, если угодно, образует пару с «Жизнью пчел», но ее цвет и среда иные. Это как бы день и ночь, рассвет и сумерки, небо и ад. С одной стороны, по крайней мере, на первый взгляд и при условии не очень сильного углубления, поскольку в улье тоже есть свои драмы и беды, все – свет, весна, лето, солнце, ароматы, пространство, крылья, лазурь, роса и счастье, не сравнимое с земными радостями. С другой, все – мрак, подземное удушье, жадность, гнусная, грязная скупость, тюремная, каторжная, замогильная атмосфера, но наверху – намного более полное, более героическое, более вдумчивое и более разумное самопожертвование одной идее или одному инстинкту, – название не имеет значения, ведь результаты схожи, – огромному и почти бесконечному; что, в итоге, компенсирует внешнюю красоту, приближает к нам эти жертвы, превращает их чуть ли не в наших собратьев и в некотором отношении делает из этих несчастных насекомых гораздо более близких, чем пчелы и любые другие живые существа на Земле, предтеч и предвестников наших собственных судеб.

II

Энтомологи, ссылаясь на геологов, предполагают, что цивилизация термитов, которых в народе называют «белыми муравьями», хотя их белизна весьма сомнительна, на сто миллионов лет предшествует появлению человека на нашей планете. Эти предположения трудно проверить. Впрочем, как это часто случается, ученые еще не пришли к общему мнению. Одни, например Н. Хольмгрен, связывают их с прототаракановыми, вымершими в пермском периоде, тем самым отодвигая их в бескрайнюю и бездонную ночь конца палеозоя. Другие находят их в лейасе Англии, Германии и Швейцарии, т.е. в мезозое; и, наконец, третьи обнаруживают их лишь в верхнем эоцене, т.е. в кайнозое. Было идентифицировано сто пятьдесят их видов, окаменевших в янтаре. Как бы то ни было, термиты, несомненно, появились несколько миллионов лет назад, и одно это уже внушает уважение.

Эта древнейшая из известных цивилизация – самая интересная, самая сложная, самая разумная и, в определенном смысле, самая логичная и лучше всего приспособленная к трудностям существования из тех, что появились на Земле до нашей. С некоторых точек зрения, несмотря на свою жестокость, мрачность и часто омерзительность, она стоит выше цивилизации пчел, муравьев и самого человека.

III

Литература, посвященная термитам, далеко не столь богата, как та, что выросла вокруг пчел и муравьев. Первым энтомологом, серьезно ими занимавшимся, был И. Г. Кениг, долгое время живший в Индии, в Транкебаре – районе Мадраса, где он изучал их в свободное время. Он умер в 1785 году. Далее следует Генри Смитмен, ставший вместе с Германном Хагеном подлинным отцом термитологии. Его знаменитый доклад о некоторых африканских термитах, вышедший в 1781 году, содержит в себе настоящую сокровищницу наблюдений и толкований, в которой черпали, не исчерпывая ее, информацию все те, кто занимался этими насекомыми, и работы его последователей, в частности, Г. Б. Хэвиленда и Т. Дж. Сэвиджа, почти всегда подтверждали ее точность. Что же касается Германна Хагена из Кенигсберга, то в 1855 году он отдал в берлинскую «Linnea entomologica» методичную и полную монографию, где проанализировал с пунктуальностью, тщательностью и добросовестностью, которые, как следует признать, немцы привнесли в такого рода работы, все, что было написано о термитах со времен Древней Индии и Египта до наших дней. Здесь мы находим краткий конспект и критику сотен наблюдений, проделанных всеми путешественниками, изучавшими их в Азии, Африке, Америке и Австралии.

Среди новых работ упомянем прежде всего труды Грасси и Сандиаса, установивших микрологию термита, при этом первый высказал предположения об удивительной роли некоторых простейших в кишечнике насекомого; Шарля Леспэ, рассказавшего нам о маленьком европейском термите, которого он назвал, возможно ошибочно, светобоязливым; Фрица Мюллера, Филиппо Сильвестри, занимающегося южноамериканскими термитами; И. Сьестедта, интересующегося африканскими термитами и ведущего, прежде всего, классификаторскую работу; У. У. Фроггатта, который вместе с натуралистом У. Сэвил-Кентом рассказал практически все об австралийских термитах; Э. Хега, настойчиво изучающего термитов Конго, который, продолжив работу Хагена и доведя ее до 1922 года, резюмировал в замечательном, очень полном и богато иллюстрированном труде почти все, что известно на сегодняшний день об интересующем нас насекомом. Назовем также имена Васманна, А. Иммса, великого шведского термитолога Нильса Хольмгрена, немецкого энтомолога К. Эшериха, проведшего, в частности, чрезвычайно любопытные исследования над эритрейскими термитами; и, наконец, чтобы не повторять все те имена, которые вы найдете в библиографии Л. Р. Кливленда, который в великолепных лабораториях Гарвардского университета много лет занимается исследованиями и экспериментами над простейшими из кишечника наших древоядных, относящимися к наиболее настойчивым и проницательным в современной биологии. Не забудем также об интересных монографиях Э. Бюньона, которые я еще неоднократно буду иметь возможность цитировать; и в завершение отошлю вас к библиографии, помещенной в конце книги.

Эта литература, хотя она и не идет в сравнение с той, что посвящена перепончатокрылым, тем не менее позволяет определить важнейшие черты политической, экономической и социальной организации или, иными словами, той судьбы, которая, возможно, предвосхищает, судя по тому, куда мы движемся, и, если мы не начнем действовать, пока не будет слишком поздно, судьбу, ожидающую нас. Может быть, мы найдем в ней какие-то интересные указания и полезные уроки. Я повторяю, что в настоящее время на Земле нет живого существа, включая пчел и муравьев, которое было бы одновременно настолько далеко и близко к нам, так нищенски, так восхитительно и так по-братски человечно.