Джон Харт - Чужая воля

• Название: Чужая воля
• Автор: Джон Харт
• Жанр: Триллер
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-169131-8

Единственный писатель в истории, дважды подряд получивший одну из главных остросюжетных литературных наград – премию Эдгара Аллана По. Продано более 2 500 000 книг автора на 30 языках в 70 странах мира Он прошел войну и стал героем, пережив много лишений и страха. Но настоящий кошмар ожидал его дома… Их было трое – родных братьев. Старший, Роберт, ушел на Вьетнамскую войну – и не вернулся. Средний, Джейсон, вернулся – но угодил на три года за решетку за хранение наркотиков. Младший, Гибби, только собирается идти воевать по призыву. И тут из тюрьмы выходит Джейсон… Гибби нравится проводить время с братом. Родители запрещают ему это, не желая, чтобы с их младшим сыном случилось что-то плохое. Но от судьбы не уйдешь… Братья едут на пикник с виски и девушками. А через несколько дней одну из этих девушек – подругу Джейсона – зверски убивают. Джейсона арестовывают. Но Гибби не верит в виновность брата – за последнее время он слишком хорошо узнал его – и начинает сам докапываться до правды. И выясняет, что в прошлом Джейсона скрыто такое количество жутких секретов, что будущего у брата, скорее всего, уже не будет… Джон Харт – одна из самых ярких звезд современного мирового триллера. Все его книги без исключения стали бестселлерами «Нью-Йорк таймс». Харт – уникальный случай в истории остросюжетной литературы: он два раза подряд получал одну из самых престижных премий в жанре – «Эдгара» за лучший роман. Единственный писатель в истории, дважды подряд получивший одну из главных остросюжетных литературных наград – премию Эдгара Аллана По. «Джон Харт создает романы одновременно грубые, нежные, жестокие и изысканные. Исключительная вещь». – Си Джей Бокс «Джон Харт пишет о насилии ярко и с пугающей страстью. В то же время он мастерски описывает сложности семейных отношений. А его злодей попадет в любой Топ-2». – Джон Сэндфорд «Всякий раз, когда я думал, что разгадал сюжет, очередной поворот приводил меня в замешательство». – The Guardian «У романов Джона Харта сумасшедшая динамика». – Дэвид Болдаччи «Джон Харт – подлинный мастер повествования». – Харлан Кобен «Если вы ищете триллеры, одновременно прекрасные, графичные и жесткие, – берите романы Джона Харта». – Патриция Корнуэлл

---

– Прости, что так вышло, – произнес он.

– Ты в порядке?

– Не знаю. Наверное.

Это был не тот ответ, какого я от него ожидал – слишком уж честно и, опять-таки, слишком уж по-человечески.

– Это было мерзко, братишка. Тира ведь знает, что ты сидел.

– Может, она забыла…

– А может, ей на это плевать.

Джейсон уклончиво поднял плечи. Автобус вдали блеснул на солнце еще раз, после чего исчез из виду. На дороге воцарилась полная тишина. Мой брат был все еще бледнее обычного.

– Не хочешь рассказать, что вообще происходит?

– Это все равно как рана, которая никак не затягивается и все кровоточит помаленьку, – все это.

Я не совсем понял, что он имел в виду. Тюрьму, предположил я. Воспоминания. Джейсон положил руку мне на плечо, изобразил улыбку.

– Хорошо повеселился сегодня?

– До Тиры. Сам понимаешь.

– Тира… Ну да. – Он посмотрел на машину, и мы увидели все ту же картину: нетерпеливо подскакивающую и раскрасневшуюся Тиру, Сару на заднем сиденье… – Надо мне было сразу вмешаться.

– Хочешь, сяду за руль?

– Не.

– Ну что, домой тогда?

– Да, пожалуй. Почему бы и нет… Но только ты садись рядом со мной.

Тире это явно пришлось не по вкусу, но никого это не волновало. Она рухнула на заднее сиденье, словно рассерженный ребенок, допилась по дороге до мрачного ступора и хлопнула Джейсона по руке, когда он попытался помочь ей выбраться из машины.

– Сара? – произнес он.

– Тира! Мы дома. Пошли.

Та прищурилась на здания, деревья, на садящееся над чистой травой солнце.

– Сама справлюсь!

Не оглядываясь, Тира направилась к дому и, спотыкаясь, зашла внутрь. На миг я остался наедине с Сарой, но настроение у нее тоже ушло. Она чмокнула меня в щеку, бросила: «Ну, пока!» и двинулась к тому же крыльцу.

Той ночью в постели я пытался держаться за все хорошее, что застряло в памяти: усыпанный цветами луг, вкус губ Сары… Проигрывал день, словно кинопленку, но эта пленка постоянно рвалась. Я видел избиение в автобусе, взлетающие и опускающиеся дубинки, разбрызгивающие кровь, словно красную краску. Это была петля, повторяющаяся снова и снова: трясущая голыми сиськами Тира, странно застывший Джейсон… Я видел всех этих мужчин – их похоть и гнев, – но когда наконец заснул, эта петля сжалась еще сильней, стала еще меньше. Во сне я видел лишь одно лицо, одного-единственного человека. Он стоял в задней части автобуса, уставившись на нас по-стариковски слезящимися глазами – и это все, что я помнил, когда проснулся.

Его язык на грязном стекле.

Эту жуткую, мерзкую улыбочку.

5

В автобусе все утихло очень не скоро, что было вполне объяснимо. Охранники любят пустить в ход кулаки; заключенные любят бунтовать. Одного из охранников сбили с ног. Заработали дубинки – кровь по всему полу. Лишь один заключенный вышел сухим из воды – он всегда выходил сухим из воды. Частично по собственному выбору, частично по причине возраста. После семидесяти трех лет на этой грешной земле он был слишком уж дряхл и немощен, чтобы большинство зэков даже просто обращали на него внимание. Пятьдесят два года – вот сколько он уже отсидел за решеткой. Больше полувека за изнасилование и убийство двух сестер-близняшек аж в тысяча девятьсот двадцатом. Прикрыв глаза, он мог по-прежнему увидеть день, когда все это произошло: двух худеньких девчушек на красной грунтовой дороге, всю эту пустоту и вдруг растянувшееся как резина время, полевые цветочки, которые они заткнули себе за уши…

Но все это было в какие-то незапамятные времена.

Наблюдая за вспышкой насилия в автобусе, старый зэк держался спиной к окну, проигрывая в голове расстановку сил. Четверо охранников и водила. Семнадцать заключенных. Те были в кандалах, но кандалы тоже могут служить оружием. А вот и свидетельство тому: Джастин Янгблад, тюремный охранник сорока лет от роду. Трое сидельцев завалили его на пол, цепь у него между челюстей, трещат зубы, и он истошно визжит.

«Шестьдесят к сорока, цирики», – подумал старый зэк.

Но теперь автобус ровно шел по дороге – водитель успел опомниться и уже прижимал к губам микрофон рации, выкликая так, чтобы все его слышали: «Двадцать третье шоссе! В шести милях к востоку от съезда с автострады! Немедленно высылайте подмогу!»

Водителя уберегла проволочная сетка. Глухая, из салона не пробраться, даже если отобрать у охранников ключи.

«Восемьдесят к двадцати, тогда».

Он слышал это, словно видел собственными глазами. Удары по ногам – в надкостницу, в коленные чашечки. В лицо.

Вот для чего существуют дубинки.

Когда последний из его сотоварищей был избит в кровавую кашу, старый зэк опять оглянулся на машину, но уже не увидел ее. Хотя он отлично помнил каждое лицо и каждый жест. Если б дожил до ста лет, то все равно легко узнал бы и девиц, и мужчин. Так уж он был устроен – никогда не забывал ни лиц, ни обид, ни причин для гнева. То, как она демонстрировала себя, дразнясь… Он будет мечтать об этой брюнетке столько лет, сколько ему осталось. Купаться в темных фантазиях. Фантазиях, полных жестокости и насилия.

Но реально важен был водитель той машины, и старый зэк представил его себе таким, каким тот был в заключительные секунды: пот и мертвенно-бледная кожа, вцепившиеся в руль пальцы, заторможенные движения… Он ведь сидел в Лейнсворте, припомнил старик, а там сейчас находился один заключенный, готовый дорого заплатить за точное описание того, что только что произошло. Ему захочется вызнать все до мельчайших подробностей. «Какое было освещение? Расскажи мне про дорогу, про ветер, про траву на обочине…» Он станет расспрашивать про девушек и про того паренька помоложе, но лишь как об отражениях водителя. Старый зэк способен все это ему предоставить: во что они были одеты, как каждый из них себя вел, цвет волос, оттенок кожи, размеры лифчиков у девиц… Тот, что помоложе, был практически совсем еще мальчишка, но тому заключенному в Лейнсворте понадобятся все подробности и про него. Хотя под конец все обязательно сведется опять к водителю. «Как он тебе показался? Как он выглядел?» Перед тем как закончить, они поговорят о машине. И вот тут-то разговор станет более предметным, а старый зэк разыграет свой главный козырь. Немного покочевряжится для виду, чтобы набить цену, вытребовать еще денег и особых одолжений, но в итоге все это выложит. Буквы и цифры тоже легко всплыли в памяти.

XRQ-741.

Такой был номерной знак на этом «Мустанге».

6

Следующий день прошел как в тумане. Я стриг траву, разбрасывал мульчу, перешучивался с отцом. Он не расспрашивал про то, как я провел день с Джейсоном, но временами я ловил его на том, что он пристально смотрит на меня, словно некое видение могло возникнуть прямо где-то в воздухе между нами.

Понедельник был учебным днем, как и всегда, но всем в школе хотелось поговорить про Джейсона и его прыжок с утеса, услышать и более темные истории. Я из всех сил старался от таких приставал отбиться. Это получилось со всеми, кроме Ченса.

– Ты не думаешь, что он просто ищет смерти?

Мы были на школьном дворе. Принесенные из дому сэндвичи в бумажных пакетах. Стайка девчонок поблизости.

– Что за хрень ты несешь, Ченс?

– То, как он прыгнул, чувак! Словно и не думал об этом, словно ему было плевать. Говорят, что война портит людей. Доводит до помешательства.

Я откусил кусок сэндвича, медленно прожевал.

– Не думаю, что в этом дело.

– Но четыре секунды, чувак! Господи! Казалось, будто это длилось целую вечность, словно он просто завис там, и тут… бам! Я думал, что всё, конец. Честно думал.

Мне не хотелось говорить про Джейсона, даже с Ченсом.

– Давай оставим эту тему, хорошо? Он прыгнул. Я – нет. И что с того?

– Эй, чувак! Остынь!

– Я совершенно спокоен.

– Знаешь, мой двоюродный брат видел его вчера вечером в «Каретном сарае». Он там повздорил с какими-то мутными мужиками.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Вроде как с байкерами.

– Да иди ты…

Ченс глотнул колы.

– Типа как с «Ангелами ада». Там была драка или что-то в этом роде. Кое-кому крепко досталось.

– Папа мне ничего такого не рассказывал.

– Так байкеры же, чувак! Не думаю, чтобы они побежали жаловаться копам.

Я на это не купился. Все эти рассказы Ченса – обычно полное фуфло. «Шарлотта Букер разделась догола на вечеринке у подруги»… «Майк Эслоу спит с мамой Бадди»… Вот как у него мозги работают.

– Эй, эй! Боевая готовность! – вдруг прошептал он, пихнув меня в ребра. – Бекки Коллинз! На трех часах.

Бекки появилась из крытого перехода, ведущего из столовой в спортзал. Джинсовая юбка, белые виниловые сапожки до колен… Пересекая двор, она направлялась прямиком к нам, а когда остановилась, мои глаза были направлены в землю. Я видел лишь ее согнутое колено и английскую булавку, которой была заклинена «молния» левого сапога.

– Привет, Гибби, – произнесла она. – Привет, Ченс.